Колобку тоже было интересно, но и о деле забывать нехорошо. У толстозадой Малки из кармашка ее потешных штанов заманчиво торчал кошелек. Колобок его даже уж и вынул, но положил обратно.
Жалко стало дуреху.
- Да не так! Я же показывал! - прервал рассказ Магеллан. - Что ты кистью дергаешь? Пальцами, пальцами! Дай сюда!
Отобрал у очкастого Колизея шар, принялся его стискивать.
- Ритмично, ритмично. Тысячу, десять тысяч раз! Как ты арабскую лошадь за уздцы удержишь с такими пальцами? Лови, работай.
Кинул шар обратно, но недотепа-стихоплет не поймал.
Шар стукнулся о палубу и вдруг как подпрыгнет. Так звонко, задорно - Колобку очень понравилось.
И покатился мячик по настилу, подскакивая, а тут справа опять наполз туман и утопил всю честную компанию в белой простокваше.
- Раззява! - послышался голос Магеллана. - Ладно, после подберешь.
Но на чудо-мячик уже нацелился Колобок. Занятная штуковина. Подарить ее Пархомке-газетчику, пускай малой порадуется.
Только бы за борт не утек. Колобок прибавил ходу.
Со стороны посмотреть - наверно, смешно: два колобка катятся, один маленький, другой большой.
Стой, не уйдешь!
***
Мячик наткнулся на что-то темное, остановился, и тут же был ухвачен. Колобок так увлекся погоней, что едва не налетел на человека, сидевшего на палубе (об него-то шустрый раббер-болл и запнулся).
- Пардон, - культурно извинился Колобок. - Это мое.
- Берите, коли ваше, - ласково ответил сидевший.
И повернулся к соседям (там рядом еще двое были), продолжил разговор.
Колобок только рот разинул. Эти показались ему еще чудней предыдущих.
Два мужика и баба, но одеты одинаково: в белых хламидах до пят, а посередке синяя полоса - у бабы пришита лента, у мужиков кое-как краской намалевано.
Это "найденыши" и есть, скумекал Колобок. Те самые, про кого евреи ругались. Видеть он их раньше не видывал, но читать приходилось - и про жидовствующих, и про пророка ихнего Мануйлу.
В газете про все на свете прочитать можно.
"Найденыши" - люди русские, но от Христа отступились, подались в жидовскую веру. Зачем им жидовская вера и отчего их зовут "найденышами", в голове не осталось, но запомнил Колобок, что газета отступников крепки ругала и про Мануйлу писала плохое. Много он народу обманом от православия отвратил, а это кому ж понравится?
Вот и Колобок этих троих сразу не полюбил, стал думать, что бы у них такое утырить - не для поживы, а чтоб знали, как Христа предавать.
Пристроился сбоку, за цепным ящиком, затаился.
Тот, в кого мячик попал, был сильно в возрасте, с мятым лицом. По виду из спившихся приказных, однако трезвый. Говорил мягко, обходительно.
- Истинно вам говорю: он самый Мессия и есть.
Христос - тот ложный был, а этот самый доподлинный. И распять его у злых людей не получится, потому что Мануйла бессмертный, его Бог бережет. Сами, знаете, убивали его уже, а он воскрес, да только на небо не вознесся, среди людей остался, потому как это его пришествие - окончательное.
- Я, Иегуда, насчет обрезания сомневаюсь, - пробасил огромный мужичина. По ручищам, по черным точкам на роже Колобок определил - из кузнецов. - На сколько резать-то надо? На палец?
На полпальца?
- Этого я тебе, Иезекия, не скажу, сам в сомнении. Мне в Москве сказывали, как один сапожник себе ножницами отрезал лишку, так чуть не помер потом. Я, например, думаю пока воздержаться. Доедем до Святой Земли - там видно будет.
Мануйла-то, говорят, не велел обрезаться. Вроде, я слышал, не было от него на это "найденышам" благословения.
- Брешут, - вздохнул кузнец. - Надо резаться, Иегуда, надо. Настоящий" еврей завсегда обрезанный. А так что ж, и в баню в Святой Земле срамно сходить будет. Засмеют.
- Твоя правда, Иезекия, - согласился Иегуда. - Хоть и боязно, а, видно, надо.