От того листа была польза и другим московским иконописцам, ибо многие переписывали его себе, получая друг от друга и один другого опережая. После всех решился и я как художник написать его в четырех видах. И поместил этот храм в моей книге в четырех местах: один, где столп Юстиниана, в начале книги при Евангелии от Матфея, где образ этого евангелиста, другой же храм в начале Евангелия от Марка, третий же перед началом Евангелия от Луки, четвертый же там, где начинается Благовестие от Иоанна. Четыре храма у четырех евангелистов написал, которые ты видел, когда [я] бежал от Едыгея в Тверь, убоявшись его более всех, где я отдохнул у тебя от забот и поведал печаль свою и показал тебе все книги свои, которые остались у меня от бегства и разорения. Ты же тогда этот написанный [мною] храм видел и [теперь] – через шесть лет – в минувшую зиму по своей доброте напомнил мне [о нем]»[7].
Из этого письма видно насколько драгоценен и значим даже рисунок этого храма для Епифания Премудрого. Увидеть этот храм и помолиться в его святых стенах считалось великой милостью Божией. Паломники, побывавшие в храме Святой Софии, рассказывали об увиденном всю жизнь и записывали свои впечатления. Известны разновременные рукописи паломничеств диакона Игнатия, дьяка Александра, иеродиакона Зосимы, Добрыни Ядрейковича и других. Эти рассказы были также излюбленным чтением образованных русских людей. Силу впечатления от созерцания удивительного храма можно проследить на примере русского паломника Добрыни Ядрейковича, который при посольстве Твердятина Остромирца от великого князя Романа побывал в Константинополе в мае 1200 года. После паломничества он изменяет свою жизнь, принимает монашеский постриг, а впоследствии, со временем, даже становится архиепископом Новгородским Антонием. Свои впечатления он описал в рукописи, которая носит название «Сказание мест святых во Цареграде», начинает он их с описания храма Святой Софии и ее святынь. Великая Церковь изменила его жизнь[8].
Широко было распространено на Руси «Сказание о Софии Цареградской в еллинском летописце и в хронографе»[9]. Это сказание появилось в греческой литературе не позже IX века. Позднее был осуществлен перевод на славянский язык, по всей видимости, в Болгарии, в начале X века, при болгарском царе Симеоне, а потом это произведение появляется и у нас на Руси. Судя по огромному числу сохранившихся списков сказания, книжные люди Древней Руси с необыкновенным вниманием интересовались судьбой знаменитого храма[10].
После реформ Петра I интерес образованных русских людей к судьбе знаменитого храма уменьшается. Но постепенно в русском обществе интерес к знаменитому храму вновь оживает. Происходит осмысление своей истории, и подлинные духовные ценности снова занимают свои законные места.
Знаменитый русский путешественник А.Н. Муравьев так говорит о том впечатлении, которое произвела на него Святая София: «Я видел лучшие храмы западных вероисповеданий в Европе, но после Святой Софии ни на один не хотел бы смотреть, как и послы Владимировы говорили, что, вкусив однажды сладкое, не захочешь более горького»[11].
В русской науке в XIX и в XX вв. мы снова наблюдаем внимание ученых к храму Святой Софии. Историки, византологи и писатели на страницах своих трудов упоминают о Святой Софии и истории ее строительства. Достоевский, Хомяков, Аксаков, Тютчев и другие писатели делают попытки осмысления русской истории и места в ней византийского наследия. Особую остроту вопрос принял в ходе Первой мировой войны, когда в результате побед русских армий возвращение Константинополя из турецкого плена, казалось, произойдет в ближайшие месяцы. К сожалению, этого не произошло. Но сама эта возможность оживила интерес к знаменитому храму, и несмотря на войну, появляется целый ряд публикаций об этом храме.
В советское время тема Святой Софии стала политической, но люди науки и подлинные историки понемногу разрабатывали эту тему, восхищаясь гениальным творением древних. Сегодня в российском обществе интерес к древней христианской святыне, к храму Святой Софии, вновь пробуждается, а все наносное и временное отступает перед настоящим и вечным.
Храм Св. Софии в Константинополе. Внешний вид
Глава I
История создания храма Святой Софии
Строительство храма и его архитектурное решение
Храм Св. Софии в Константинополе. Внешний вид
На месте, где сейчас возвышается храм Святой Софии, еще во времена св. равноап. императора Константина, во второй половине 330 года[12], была построена деревянная базилика. Император Константин посвятил ее Святой Софии – Премудрости Божией. После смерти императора Константина, его сын Констанций «…в 360 году перестроил храм, а в 404 году, при императоре Аркадии, храм сгорел, в 415 году императором Феодосием (младшим) вновь восстановлен»[13]. Причем храм стал пятинефным, шириной в 60 м, украшенный мозаиками и колоннами. Он находился на вершине одного из семи холмов, на которых построен Константинополь. Этот «…холм Дионисием Византийским называется мысом Боспорским (Promontorium Bosporium)… на хребте первого холма храм Св. Софии»[14].
Эта базилика была свидетельницей многих событий, в ней святитель Григорий Богослов утвердил победу Православия над арианством. В этом же храме проповедовал святитель Иоанн Златоуст, об этом храме упоминает Сократ Схоластик: «Императрице Евдоксии была поставлена на порфировой колонне серебряная статуя, не слишком близко и не очень далеко от церкви, называемой Софией, так что их разделяла одна средняя дорога площади. Подле этой статуи обыкновенно происходили народные игры. Почитая сии игры оскорбительными для церкви, Иоанн… вооружил свой язык против учредителей их»[15]. Здесь же молились, восходя на престол, византийские императоры.
К VI веку базилика обветшала и была сожжена в 532 году, во время грандиозного мятежа, получившего название «Ника». Началом мятежа, в котором погибло более тридцати тысяч человек, стал конфликт на ипподроме между «спортивными партиями»: венедами (синими) и прасинами (зелеными), носившими разные спортивные цвета. Прокопий Кесарийский писал: «Объединившись и договорившись друг с другом, члены обеих партий захватили тех, кого вели (на казнь)… Лица же, находившиеся на службе у городских властей, были убиты безо всякой причины. Благонамеренные граждане бежали на противоположный материк. Город был подожжен, словно он находился в руках неприятелей. Храм Софии, бани Зевксипп и царский дворец от пропилей до дома Ареса погибли в пламени, тогда же погибли оба больших портика, простиравшихся до площади, носящей имя Константина, [а также] многие дома богатых людей и большие богатства. Василеве с супругой и некоторые из сенаторов, запершись во дворце, пребывали в бездействии. Димы подавали друг другу знак словом «побеждай» (Ника), и от этого мятеж до сих пор известен под названием “Ника”»[16].
Все постройки, которые здесь перечислил Прокопий, находились в центре города. Бани Зевксипп, или бани императора Севера, были своего рода музеем редких произведений искусства. Здесь находилась известная скульптура Гомера, настолько удачная, что он казался зрителям живым. Пропилеями назывался вход в большой императорский дворец, крыша которого была покрыта позолоченной медью, отсюда произошло название этого дворцового комплекса – Халка (Χαλκεύς – медный). Большие портики (Μεγάλοι στοάι) – это портики с двух сторон центральной улицы Константинополя – Месы. В ранневизантийских городах главная улица обыкновенно была вымощена мрамором и украшена с обеих сторон колоннадами. В портиках между Августеоном и форумом Константина находились лавки наиболее зажиточных торговцев и менял. Форум Константина – это вторая по важности после Августеона площадь города. На ней располагался Сенат, несколько церквей, в центре ее находилась порфировая колонна, к которой примыкала часовня Св. Константина. Большинство из этих зданий, по сообщению Прокопия, сгорели или были повреждены во время мятежа «Ника».