Моряк внимательно выслушал её, что удивило Агнию даже больше того, что она сама рассказала о тревоживших её печалях. Ранее она считала, что проблемы богатых и знатных господ мало заботят бедняков, но её неожиданный собеседник проявил участие, выслушав её, а после того, как она завершила говорить, он тяжко вздохнул и начал делиться историей своей жизни!
Он был бедным моряком, как и угадала Агния. Ходил на торговой галере, но не потому, что людям его сорта в порту больше не найти никакой другой работы, а потому, что он искренне и беззаветно любил морские походы. Раньше моряк был всего лишь гребцом, но теперь стал помощником капитана и, возможно, вскоре и сам сможет подняться до звания капитана, и тогда он сможет направить свой корабль в неведомые дали, туда, куда ещё никто не ходил. Моряк рассказывал Агнии о дальних странах, о которых мало кто слышал и мало что знал; об островах, на которых ещё чувствовалась древняя сила, что создала всё вокруг; о народах, которые ещё поклонялись языческим богам, как некогда делали и сами энелианцы.
Агния слушала этого моряка, который говорил о таких вещах, которые можно было прочесть только в книгах, редких и дорогих, что писали монахи и путешественники, и чувствовала странное влечение к нему. Она видела в этом необычном человеке очень далёкое напоминание из детства. Словно бы её отец вернулся из прошлого, молодой и отчаянный, открытый для всего нового, открытый для нового вызова. Из того прошлого, где он ещё не был помазанным витязем, а был скромным конторщиком, когда он был погружен в мир фантазий, а не в мир расчётов, когда он стоял гордо и прямо, а не согбенно сидел над счетами, как сейчас.
Долго ль, коротко ль, но Агния нашла свою любовь сама. Такой поворот судьбы очень не понравился её отцу, который вовсе не желал породниться с обыкновенным матросом, да к тому же ещё работающим на чванных Доранов! Но мало того, что Годрик Каэр был низкого происхождения, так он ещё и не имел никаких родных: оба его родителя были погребены под лавиной в Багряных горах, когда они шли с торговым караваном через перевалы. Сам молодой Каэр в то страшное одинокое время был оставлен на попечении друзей своего отца. И после того как он вырос сиротой без всякой опоры, то был вынужден самостоятельно добывать себе хлеб и потому пошёл наниматься в порт. Для него это было самое честное решение.
Но работа в порту приносила лишь крохи: постоянная нужда отразилась на Годрике. Он был ниже многих мужчин Северной Чети, которые во всех землях отличались большим ростом, но имел широкие плечи, на которые он мог взвалить мешок с зерном по весу вдвое больше его самого. Его могучие руки выпирали из рукавов рубахи, так что даже ткань иногда скрипела, когда он работал. Ладони были испещрены мозолями – это было постоянное напоминание о тяжёлом труде галерщика. Но, несмотря на всё это, сам по себе Годрик был приятен на вид и имел красивое лицо правильной формы. У него были чёрные, вьющиеся волосы, которые спадали до плеч, и выразительные синие глаза.
Агния и её отец Герд сломали немало копий меж собой, прежде чем, в конце концов, благородный Панарон согласился принять в свою семью Годрика Каэра. Герд увидел в этом молодом помощнике капитана торговой галеры молодого себя, и это напомнило ему о том, что всего, что он имел, он добился сам безо всякой помощи. Отец Агнии поверил своей дочери, что Годрик тоже сможет всего добиться в жизни. Герд преисполнился надежды, что Годрик не разочарует его, и согласился благословить брак между ним и его единственной дочерью.
Несмотря на то что такое решение Герда Панарона ударило по чести некоторых благородных господ, жаждавших взять замуж Агнию, это не лишило его того положения в обществе, которым он обладал. Хоть и нашлось несколько злых языков при дворе князя Северина, распространяющих дурные слухи о семье барона и о якобы истинных причинах такой партии… Но, как бы то ни было, Герд остался при своём решении, а союз Агнии и Годрика был заключён на небесах. А вскоре Агния сообщила с радостью своему отцу, что тот, не пройдёт и нескольких месяцев, станет дедом, и эта новость окончательно развеяла немногие оставшиеся тревоги отца благородного семейства.
Годрик ныне шёл домой с набережной Свирелей. Он совсем недавно вернулся из долгого плавания, и ему предстояло провести множество драгоценных часов рядом со своей любимой, ибо их первенец уже скоро должен был появиться на свет. Моряк бросил последний взгляд на уходящую вдаль «Софию». Она уже почти совсем зашла за горизонт. Виднелся лишь массивный силуэт, возвышающийся над крохотными стругами, словно исполин нависал над обыкновенными смертными.
– Какая же она прекрасная! – повторил Годрик слова, услышанные на набережной, и пошёл прочь.
«София» была действительно прекрасным кораблём, но вопреки всеобщим ожиданиям ждала её иная, жестокая судьба. В глухую, беззвёздную ночь корабль попал в шторм, который пришлось переждать в стороне от первоначально проложенного курса. Капитан «Софии» решил, что на глубоководье будет безопаснее, ибо до того они шли между крошечных скалистых островков, на которых росли только водоросли и ничего более. В час, когда небо было затянуто тучами и путь впереди освещался только яростными ударами молний, налететь и разбить о них судно ничего не стоило. «София» повернула к северу.
Наутро, когда ночь рассеялась, но море ещё было тревожно, экипаж и король со своей стражей увидели, что они вышли далеко за пределы той безопасной кромки Студёного моря, что находилась под охраной флотов Энелии, Валнара и Хасгарда. Ныне они оказались в опасных водах, находившихся во власти лихих людей, которые считали всё море безраздельной вотчиной.
Пираты северных морей были жестоки и кровожадны. Они не подчинялись закону королей и не признавали ничьих ленных прав и титулов. Презирали они не только владык земных, но и Владыку Небесного. Морские бродяги насмехались над Единым и преклонялись только перед языческой Крессидой – богиней моря. Всё и вся было для них только преградой к тому, что истинно их волновало, а интересовала их только пожива. И они осуществляли разбой повсюду, куда могли доплыть на своих утлых драккарах и галерах. Они высаживались на берега в стороне от государевых крепостей, грабили и убивали, брали в полон крестьян и продавали их позже в рабство другим народам. Нападали они и на тех, кому не посчастливилось встретиться им в море…
Многие купеческие суда в Студёном море шли под конвоем из боевых кораблей, и такие караваны, которые снаряжались так, словно шли на войну, были трудной добычей для лихих людей, однако они всё же были лакомыми кусками для пиратов. Между королями Энелии и Хасгарда и великими князьями Валнара существовало соглашение о взаимной охране северных берегов от «морского отребья» – как обыкновенно величали пиратов в государственных грамотах. Эти разбойники устрашали подданных всех трёх стран и сводили на нет торговлю между королевствами, в которой были заинтересованы все. Из Энелии соседям шли камень и металлы, а также золото, из Валнара – бумага и кожи для письма и платья, а кроме того, мёд, воск и серебро, а из Хасгардского королевства шёл мех. Также Хасгард был знаменит своими красками, секрет изготовления которых тщательно оберегался, ибо стоили они дорого и обеспечивали королевскую казну так надёжно, что короли Хасгарда могли не беспокоиться о неурожайных летах. Зерно им везли или из южных княжеств и графств Энелии, или из южных баронств Валнара.