– Надо мне тоже по клубам начать ходить, – выдал Васек, выслушав его.
– Странно слышать это заявление после того, как в одном из них мочканули женщину.
– На прошлой неделе мужика в супермаркете банкой краски по голове долбанули, и он умер, так мне что ж, теперь в магазины не ходить? – Башка тоже взял пряник и стал его с аппетитом уплетать, запивая остывшим чаем. – Я в «Хрустале» сегодня первый раз побывал. Шикарное место. А если там еще и дамочки сами подкатывают, так считай – райское. Эта Злата, правда, к тебе клеилась?
– Ага.
– Тогда у меня шансов еще больше.
– С чего бы? – хохотнул Матвей, на которого водка наконец подействовала.
– Я моложе тебя и обаятельнее.
Тут не поспоришь. Башке только двадцать восемь исполнилось, и обаяния ему было не занимать. Но оно было довольно своеобразным – действовало исключительно на бабушек. Они умилялись, глядя на его конопатые щечки, нос картошкой, улыбку от уха до уха и кучерявые волосы, называли «внучком». А с молодыми женщинами у Васька не ладилось. Они хотели с ним только дружить. Пару раз он смог выйти из «френд-зоны», но ненадолго. Утешившись с уютным Васей, барышни бросались на поиски новых козлов, сволочей и чудаков на букву «м».
Зазвонил внутренний телефон. Трубку взял Васек, а Матвей налил себе еще немного. В бутылке оставалась треть, но он решил, что хватит.
Когда он выпил, то услышал от Голованова следующее:
– Личность жертвы установлена. Включи комп, тебе скинули всю инфу.
Матвей открыл присланный файл, Васек склонился к его плечу, и они стали читать.
– Злата Эрнестовна Ортман, как красиво, – восхитился Башка.
– Разве? Цыганское имя и еврейская фамилия.
– Немецкая, – проявил свою башковитость Вася. – А имя Злата как раз имеет еврейские корни. Но оно было распространено в Литве, Польше…
– Вот нам сейчас это на фига? – рявкнул Абрамов. – Мы не на «Своей игре». Дальше смотрим. Год рождения… Хм… Надо же, как хорошо сохранилась. Я дал ей максимум сорок пять, а она уже шестой десяток разменяла.
– Судимостей нет, долгов тоже – все налоги уплачены. Просто образцово-показательная гражданка.
– Ни мужа, ни детей, ни братьев-сестер. Родители умерли. Одинокая. Не нравятся мне такие жертвы. Обычно это шкатулочки с двойным дном.
– Я бы даже сказал, китайская, с секретом. Там надо знать, какие части сдвинуть, чтобы ее открыть.
– Ты опять?
– Все, молчу. – Васек закрыл рот на воображаемую молнию.
Матвей отстранился от компьютера и набрал второго своего коллегу, Лаврика. Ему он передал телефон жертвы сразу после того, как определил номер, и все это время парень его изучал.
– Как дела? – спросил Абрамов.
– Просматриваю соцсети. Злата есть на всех сайтах знакомств и на «Фейсбуке».
– Ты позвонил кому-нибудь, чтобы сообщить о ее смерти? – рассердился Абрамов. Лаврик не так давно устроился, и с ним пока было сложно.
– Да.
– Кому?
– Лучшей подруге.
– Она так и была записана?
– Нет. Но с ней – Еленой Алешиной – покойная общалась чаще, чем с остальными. Я разбудил женщину, сообщил дурную новость и велел завтра явиться к тебе на допрос.
– Хорошо. А теперь посмотри список входящих звонков. От кого поступил последний?
– Пять сек… – повисла недолгая пауза. – От тебя.
– А до этого?
– Марина-работа. И было это в одиннадцать вечера. Следующий звонок уже твой.
– Смс жертва тоже перед смертью не получала?
– Неа.
– А в соцсетях?
– Блин, товарищ майор, вы слишком много от меня хотите, – запыхтел Лаврик. Он обращался к Абрамову то на «ты», то на «вы». – Я же только начал работать с телефоном…
– Ускорься, – строго проговорил Матвей, положил трубку и перевел взгляд на Васька.
– Пришла моя очередь получать люлей?
– Живи пока, – милостиво изрек Абрамов. – Ты мне холодной водочки притащил, чем вызвал расположение старшего по званию.
– Но хочу заметить, что я не только как халдей хорош. Пока ты тут лечил свое похмелье, я наводил справки о девушке, что нашла труп. Подозрения с нее можно снять. Пришла с компанией таких же студентов, как она сама. В туалет, по рассказу подруг, зашла за минуту до того, как начала кричать. Убить не успела бы. Да и не справилась бы она с Ортман. У них разные весовые категории.
– Это не доказательство невиновности.
– Согласен. Но девушка левша, как и ты. А удар был нанесен справа.
– Отверткой, что валялась на полу?
– Экспертиза еще не проведена, но на первый взгляд – да. И, кстати, она заточена. Так что оружие преступления было подготовлено заранее.
– Но пока это только предположение?
– Естественно. – Башка посмотрел на Абрамова с пристрастием, затем озвучил свой вывод: – Ты хочешь спать и плохо соображаешь.
– Да, меня разморило.
– Тогда ляг и подремли.
– Да, надо отдохнуть, – пробормотал Матвей и перетек на диван. – А ты пока займись…
Чем следовало заняться Голованову, он так и не узнал. Товарищ майор мгновенно уснул, и Васек вышел из кабинета, плотно закрыв за собой дверь.
Глава 4
Квартира, в которой жила Окси, находилась на последнем, четвертом этаже старого дома, построенного пленными немцами в конце сороковых. Выглядел он потрепанно из-за облезшей штукатурки, но был крепок и хорошо спроектирован: просторные комнаты, высокие потолки, полукруглые окна. Последние жильцам не нравились – если их менять, то по спецзаказу и втридорога. Но они отлично служили вот уже семьдесят лет. Немного пропускали ветер, но если на зиму заклеить, то в доме теплынь.
Поднявшись на четвертый этаж и отперев дверь, Окси зашла в прихожую и втянула носом воздух. Квартира, как все, имела свой запах, и он ей нравился, напоминал мучной. Возможно, обои тут клеили на клейстер, поэтому он и появился. Ремонта квартира не видела пусть не семьдесят лет, но сорок точно. Будь она Оксаниной, та привела бы ее в относительный порядок. Хотя бы покрасила окна, дощатый пол, двери. Те же обои сменила. Но хозяин квартиры ничего не хотел менять. Ему она нравилась в таком виде, в каком досталась от деда.
– Оксана, ты? – донеслось из комнаты, именуемой залом.
– Кто ж еще? – ответила она.
– А что так рано?
– Сейчас расскажу.
Она разулась и сунула ноги в тапки. В них не было необходимости – пол теплый и чистый (она об этом заботилась), но это так уютно и мило ходить в домашней обуви.
– Принеси, пожалуйста, попить, – снова донесся чуть хрипловатый голос.
Окси зашла на кухню, сполоснула руки, налила воды из графина и проследовала в зал.
Это было самое большое помещение в квартире, где-то двадцать два квадрата. Но свободного пространства в нем кот наплакал. Разнокалиберная мебель громоздилась у стен, а у окна стоял широкий диван, на котором лежал мужчина.
Его звали Костей, и с Окси они дружили с детства.
Познакомились, когда ей исполнилось шесть, а ему уже перевалило за восемь. Она сидела за широким креслом, играла. На день рождения ей подарили пупса в кружевном конвертике и пластмассовой коляске. У него двигались ручки и ножки, голова вертелась и глазки закрывались. Шик, а не игрушка. Ни у кого больше такой не было. Поэтому Оксана и спряталась ото всех, чтобы насладиться подарком, пока его не отняли. В детском доме либо все общее, либо принадлежит тем, кто сильнее.
Наедине с пупсом девочка смогла провести не больше двадцати минут. Ее нашла восьмилетняя Катя и отобрала игрушку.
– Зачем она тебе? – расплакалась Оксана. – Ты уже большая!
– А вот зачем, – ответила та, оторвав пупсу голову.
– Я все Надежде Ивановне расскажу!
– Только попробуй! И я тебе тоже башку откручу.
Обливаясь слезами, Оксана выбралась из-за кресла и побрела в спальню. По дороге встретила Костю. Он был новеньким. От мальчика отказались приемные родители, и он только начал обживаться в их детском доме.
– Чего ревешь? – спросил он.
Оксана показала растерзанного пупса.
– Было бы из-за чего, – фыркнул Костя. – Давай починю.
Вечером он вернул ей игрушку. Костя примотал голову к туловищу клейкой лентой и велел спрятать пупса. Она так и сделала.