– Пора тебе окончательно перебраться ко мне. Мышка, мы обсуждали это тысячу раз, но ты всё время отнекиваешься. Упрямая до невозможности!
– Брось, ты же знаешь, что я не хочу оставлять маму…
– Дело не в маме! А в том, что здесь ты не сможешь заниматься всей своей ерундой столько, сколько делаешь это дома.
– Трой, не превращайся в ревнивого параноика, – лениво отозвалась Скай, рассматривая свой маникюр. Она ужасно устала слушать одно и то же каждый раз. – Это не ерунда. Это моя жизнь. Я делаю то, что мне нравится. И благодаря этому, кстати, у меня появилось много новых друзей!
– Думаю, тебе сполна хватило бы Джо и Эммы! – Трой потянулся за печеньем, но Скай легонько ударила его по руке, напоминая, что это очень вредно.
– Конечно, святая Джордан! Вы оба правильные до зубного скрежета, даже говорите одинаково.
– Может, дело в том, что мы просто говорим правду? – Трой схватил-таки печенье с шоколадной крошкой и довольно откусил половину.
– Ещё немного, и я начну думать, что у вас заговор против меня, – Скай выхватила из рук бойфренда остаток лакомства и отправила его в мусорную корзину победным броском. – Или тайный роман.
Трой залпом допил кофе, глядя на часы, – он опаздывал на работу, а ещё нужно было отвезти Скайлар. Наклонившись, он звонко поцеловал Скай в щёку.
– И это я – ревнивый параноик? – усмехнулся он. – Давай одевайся, если хочешь, чтобы я тебя подбросил.
Скай быстро убрала посуду со стола, радуясь, что этот разговор закончился. Она мысленно поблагодарила мистера Витковски за то, что он открывал свою адвокатскую контору очень рано и требовал от своих работников – коим являлся и Трой – идеальной пунктуальности. За своими мыслями она не заметила, как тёплые руки заключили её в объятия, засовывая в карман вероломно изъятый мобильный.
– И выкинь всю эту ересь из головы – я люблю только тебя.
– С восьмого класса, я помню, – улыбнулась она, целуя Троя в ответ.
* * *
– В нашем доме может звучать другая музыка? – Джо стояла в дверях комнаты Эммы и наблюдала, как сестра самозабвенно танцует под заводную песенку «LADE».
– Даже не надейся! – пропела та, втягивая Джордан в сумасшедший танец, которым она явно отдавала почести каким-нибудь богам. Джо почему-то не сомневалась, что боги были фанатские.
– У меня скоро кровь из ушей польётся! – взмолилась старшая Купер, хотя эти дикие пляски напомнили ей о детстве. Они с Эммой очень любили оставаться дома одни: включали музыкальный канал и до одури прыгали и танцевали под все, чем была богата музыкальная индустрия начала двухтысячных. Эмс обожала Бритни Спирс, а вот сама Джордан – Аврил Лавин и Келли Кларксон. И обе знали наизусть все танцы «Pussycat Dolls». Ну, или думали, что знали. Часто к ним присоединялась Скай, которая в душе ощущала себя Гвен Стефани и Ферги из «Black Eyed Peas». Они мастерили из своего детского гардероба такие наряды, что ни одна мамина цензура не пропустила бы. А потом начиналось волшебство: гостиная превращалась в сцену, весь мир вокруг гас и исчезал, словно тёмный зал, полный зрителей. Они давали концерты с уверенностью суперзвёзд, с крутыми – для десятилеток – постановками, поклонами и аплодисментами. И каждая думала, что станет известной певицей, что они создадут свой иствудский вариант «Sugababes». А ещё… Эмма была без ума от Джесси МакКартни – а кто не был? Зато они со Скайлар засмотрели до дыр все клипы «Backstreet Boys». А потом появился «Классный мюзикл», и все девушки мира захотели себе Троя. Ну серьёзно, кто в одиннадцать лет мог устоять перед Заком Эфроном? Троя, кстати, одна из них получила, и пусть его фамилия была отнюдь не Болтон, Джо была на сто процентов уверена, что Трой Келлет – самый лучший парень в мире, и Скай безумно повезло.
Сердце выскакивало из груди, дыхание сбивалось от хаотичных прыжков и движений, и, к большой радости Джордан, заводная мелодия сменилась какой-то балладой, безумно знакомой и явно перепетой сладкими мальчиками из мечтаний Эмс. Они рухнули на кровать, хохоча и пародируя друг друга.
– Они такие крутые! Слышишь, это «The Unforgiven»! – защебетала Эмс, довольная своими кумирами.
– А я всё вспомнить не могла! Неплохой кавер.
– Это любимая песня мамы Дома и Адама. Они специально для неё записали этот кавер, когда она болела…
– Есть хоть что-то, чего ты о них не знаешь?! – Джо шутливо встряхнула сестру за плечи. – Не удивлюсь, если ты подписана на все их аккаунты в «инстаграме».
– А ещё в «твиттере» и «перископе», – словно извиняясь, ответила Эмма. – И они все зафрендили меня в «фейсбуке».
– Ты неисправима, Эмс! Только любовных писем им не пиши, ладно? Как Трою Болтону.
– Ты думаешь, я твоё не видела? – парировала Эмма.
– Один – один, – сдалась Джо. Она закрыла глаза, прислушалась к знакомой с детства песне, и мурашки побежали по коже. – Да, они круты, не поспоришь. Я бы, может, даже пару песен себе закинула в плейлист, но благодаря тебе, Эмс, их катастрофически много в моей жизни! Почти так же, как бедолаги Рэндфорда!
– А когда-то ты была не против Рэндфорда. Настолько не против, что он наблюдал за тобой с десятка постеров, экранов компьютера и телефона…
– Не продолжай! – Джордан спрятала лицо в руках, сгорая от стыда и улыбаясь собственной юношеской глупости. – Боже, как же стыдно! – Она обняла Эмму, притянув её поближе к себе, и поцеловала в макушку. – Это всё – такая глупость, Эмс, уж поверь мне. Но я всё равно тебя не остановлю. Меня когда-то тоже было не остановить, я помню. Так что наслаждайся своими мальчиками, пока тебе семнадцать. Только можешь делать это в наушниках?
– Я подумаю, – закивала Эмма, и Джо поняла, что может даже не надеяться на такую роскошь.
– Девочки! – с первого этажа донёсся голос мамы. – Обед готов, спускайтесь. И сделайте музыку потише!
– Заметь, это не я попросила. – Ехидно улыбаясь, Джо подала сестре телефон. – Тут какое-то сообщение.
– О, Итан добавил меня в друзья! – радостно пританцовывала Эмма.
– Ты же говорила, что тебя все зафрендили?
– Ну, почти. Теперь – точно все!
И, подпрыгивая на ходу, Эмс побежала вниз. Джордан ничего не оставалось, как последовать за ней, удивляясь тому, как её резвая сестра до сих пор не свернула себе шею.
Эмма не умолкала весь обед. Её распирало от восторга по поводу новой группы, и она с радостью делилась им со снисходительной мамой и откровенно игнорирующим все эти рассказы отцом. Он то и дело поглядывал на Джордан, явно не решаясь что-то сказать.
– Пап? – не выдержала она такого навязчивого внимания к своей персоне. Томатный суп то и дело пытался стать поперёк горла.
– Детка, ты уже решила, чем займешься после колледжа? Может, пойдёшь на практику в нашу больницу, а потом и на врача выучишься со временем?
– Я не хочу быть врачом, пап. Никаких больниц – я от одного запаха лекарств покрываюсь сыпью и злостью.
– А чего ты хочешь? – Тон отца не предвещал ничего хорошего, поэтому Джо отложила ложку и выпрямила спину, готовясь к очередному непростому разговору. – Уехать в Лос-Анджелес и придумывать гороскопы для этих бабских журналов?
– Эдвард! – тут же засуетилась мать, но он остановил её одним движением руки.
– Именно, – с вызовом ответила Джордан. Она терпеть не могла, когда её цели и мечты высмеивали.
– Может, тебя там даже ждут? – Папа приподнял брови, внимательно смотря на дочь. – Вот именно – фиг ты там кому сдалась!
– Эдвард, прекрати!
– Что прекратить? Наши дочери витают в облаках, а ты только киваешь! Одна вон – помешанная, – он указал на Эмму. – Вторая – мечтает о какой-то дурацкой карьере! Пора спуститься на землю и думать о будущем, настоящем будущем, Джордан! Больница, адвокатская контора, магазины, в конце концов!
– Я сама буду решать, где и кем мне работать! – Джордан говорила твёрдо и уверенно. – Если вам нравится гнить в этом болоте – пожалуйста. А я хочу нормальной жизни!
– А эта твоя нормальная жизнь хочет тебя?