По коридору вихрем пронеслась еще одна полуголая девица, а за ней вторая. Потом зашумела вода, и они пробежали обратно, но при этом вторая была уже в одних стрингах и лифчике, а то, что было на ней раньше, кажется, превратилось в тряпки. Откуда-то из глубины квартиры послышался девчоночий визг.
– Ты здесь поселиться решил? Сколько с меня? – новые вопросы вернули мальчишку в прихожую, и он назвал сумму.
– Держи, – порывшись в кошельке, Рената протянула две тысячные купюры и забрала стопку коробок. – Тебе ускорение придать? – поторопила она снова застывшего паренька.
– Я это… – он скосил глаза, опять заглядывая ей за спину и нерешительно улыбаясь, – Работаю до одиннадцати, а после свободен.
– Вот и хорошо, – удерживая коробки одной рукой, другой Рената пыталась закрыть дверь. – Пойдешь домой, и мама уложит тебя баиньки.
– У меня сдачи нет, – хрустнув купюрами и дернув кадыком, продолжал мальчишка, упорно не желая покидать веселую квартиру. – Может, после смены занесу.
– Не надо. Оставь себе на чупа-чупс и жвачку, – в помощь руке, Рената задействовала еще и бедро, и объединенными усилиями им удалось вытолкать настырного разносчика.
Рената для надежности толкнула деверь еще и попой и стала увлеченно рыться в сумке.
Когда она вошла в спальню, подруги уже ликвидировали последствия погрома и вымыли пол.
– Кто у нас молодец? Я у нас молодец! – громко сказала Рената и покачала в воздухе бутылкой вина.
– Натка, ты богиня! – к ней подскочила Тамила и схватила бутылку.
– Конечно! – самодовольно улыбнулась Рената. – Кстати, разносчик пиццы тебе там всю прихожую слюной закапал. Надо бы вытереть, а то вдруг это заразно, и тоже будем, роняя слюни, смотреть на мужиков, – вспомнив осоловелый взгляд она звонко расхохоталась. – Представь, видишь ты… ну не знаю, дворника. Нет, не дворника, – прервала она сама себя. – Витьку! – повернулась к Ульяне и страшно округлила глаза, а потом, изображая зомби, вытянула вперед руки. – Я вижу мужика, я его хочу. Я к нему иду, – она постаралась придать голосу электронные интонации.
– Да ну тебя, – толкнула ее Ульяна и передернула плечами, как от озноба. – Давайте пиццу есть, – она забрала у подруги коробки и, открывая, снова на нее посмотрела. – А как ты догадалась, что понадобится еще одна бутылка?
– А чего догадываться? – Рената сосредоточенно выбирала листья зелени из спутанных волос. – Я же знала, что рано еще вам доверять взрослые напитки и, как всегда, оказалась права.
– Пф-ф… Взрослая нашлась! – фыркнула Тамила. – Да если бы не я, вы бы обе еще в девочках ходили. И любой неумеха смог бы потом вам по ушам ездить, что это вы не такие, а он ого-го! – воюя с бутылкой, ворчала она, но подняла на Ульяну глаза и осеклась. – Натка все рассказала, теперь твоя очередь. Что произошло во время твоей ссылки? Ты же прямо светилась, когда вернулась.
Ульяна откинула крышку коробки, и комнату сразу заполнили аппетитный аромат запеченного до хрустящей корочки теста и острый запах сыра. Все это великолепие дополнял пряный соус.
Пицца была плохо прорезана, но это не огорчило подруг. Они разрывали обжигающие треугольные куски прямо руками и, сталкиваясь лбами, ловили языком, тянущиеся нитки расплавленного сыра.
– Значит, слушайте… – усевшись по-турецки и жуя грибную пиццу, начала Ульяна. – Желая отвлечь, тетка поставила меня в бар…
Глава 8. Каникулы Ульяны
Протрясясь несколько утомительнейших часов в хоть и в комфортабельном, но все-таки автобусе, Ульяна буквально выпала в объятия тетушки. Она проплакала всю дорогу и сейчас еще судорожно всхлипывала.
– А чего у нас такие глазки красные и носик распух? – пожурила ее тетя Лена, едва взглянув в лицо. – Разве можно так себя изводить? Посмотри на кого ты похожа? Давай, утри слезки, – порывшись в сумочке, она протянула бумажный платок, а сама забрала сумки и забросила их в обширный багажник машины.
Тетя не стала открывать окна, и душная жара, от которой плавился асфальт, не досаждала Ульяне. Повернувшись к окну, девушка скользила рассеянным взглядом по знакомым с детства широким улицам, каменной набережной, окаймляющей Волгу. Отражающую небо гладь не портила ни одна морщинка. Напоминающая зеркало река только тяжело вздыхала, словно очень устала, пока донесла свои воды и их обитателей до широкой, болотистой дельты.
Мимо пролетали яркие пятна клумб, фонтаны, струи которых разбивались в бессчетное количество радуг, разноцветные купола многочисленных церквей, современные высотные дома, подмигивающие отражающими солнце окнами, и старинные из красного кирпича, придающие шумному городу налет провинциальной неторопливости, но расстроенная Ульяна мало чего замечала.
– … а твоих брата и сестру я отправила в лагерь на море. Нечего им все лето торчать в каменном городе, – уверенно управляя автомобилем в городском потоке, щебетала тетя, и Ульяна постаралась вникнуть в смысл ее слов. – Так что, все наше с дядей внимание будет принадлежать тебе, – повернувшись к племяннице, Лена подмигнула, а Ульяна чуть снова не расплакалась от отчаяния. Она-то надеялась, что рядом с тетей, которая была ближе к ней по возрасту и всегда отличалась пониманием, почувствует себя свободнее, не будет постоянного гнета опеки, что преследовал ее дома. Но, видимо, мама прожужжала младшей сестре все уши, как следует приглядывать за бесценной дочкой. – Но сейчас Олег в отъезде, и мы с тобой останемся только вдвоем, – заложив крутой вираж, Лена въехала в просторный двор высотного фешенебельного дома. – Вот и приехали!
Ульяна удивленно смотрела как тетя легко, словно девчонка, выскочила из машины. Невысокая, как и старшая сестра, и Ульяна, она была такой стройной, будто и не родила двоих детей, а двигалась так проворно, что Ульяне стало стыдно. Она-то чувствовала себя столетней развалиной. А Лена, пока племянница вытаскивала себя из машины, успела достать из багажника ее сумки и нетерпеливо переминалась.
– Какая же ты копуша! – воскликнула она, подгоняя девушку к утопающему в цветах подъезду.
Ульяна и хотела бы двигаться поживее, но получалось только плестись нога за ногу, словно горячий, пахнущий рекой воздух стал вязким, как желе.
– Значит так, – сказала Лена, когда Ульяна, приняв душ, вышла на широкий, больше похожий на небольшую террасу, балкон. Тетя отхлебнула черный, как чернила, чай и откусила миндальную лепешку. – Я не спрашиваю тебя что произошло. Твоя мама мне ничего не рассказала, – опередила она вопрос племянницы. – Но подозреваю, что что-то очень нехорошее. Захочешь – расскажешь сама. Пей давай, – подвинула Ульяне пустую чашку и кивнула на дышащий паром чайник. – Я считаю тебя взрослой девушкой, способной отвечать за свои поступки.
Лена отвлеклась, выбирая что бы еще взять из вазочки со сладостями, и не заметила удивленный взгляд племянницы.
– И поэтому не собираюсь с тобой нянчиться.
Здесь она уже не смогла не услышать вырвавшийся из груди Ульяны вздох облегчения.
– Да-да, дорогая. Ты уже взрослая девица. Смотри, какую попу отрастила. Ей мы тоже займемся, – делая на этом акцент, Лена подняла указательный палец. – В твоем возрасте я уже зарабатывала. Поэтому думаю, что тебе будет только полезно поработать в нашем с Олегом баре.
Вот теперь у Ульяны действительно отвисла челюсть. Девушка не могла произнести ни слова, только моргала и смотрела на тетушку.
– Что ты на меня так уставилась? – Лена развернула фольгу на конфете, с хрустом разгрызла орешек и запила чаем. – Не хочешь работать в каникулы? – она разочарованно покачала головой. – Так и будешь жить под материнской юбкой?
– Нет, Лен! Ты что?! Я с удовольствием, – затараторила Ульяна, когда к ней вернулась способность говорить. – Я не ожидала от тебя такого. Думала, ты тоже запрешь меня дома!