Придет, придет впоследствии день, когда ты победоносно возвратишься в отечество, когда ты войдешь в Небесный Иерусалим, – будучи увенчан за мужество. Тогда ты получишь согражданство с Павлом. Тогда и своим родителям испросишь право того же гражданства. Тогда ты помолишься и за меня, который вызвал тебя к победе. Мне небезызвестно, какие препятствия теперь, по твоим словам, задерживают тебя. У нас не железная грудь, не твердые предсердия. Мы не из камня родились, и не гирканские тигрицы питали нас. Я и сам прошел чрез эти препятствия. То беспомощная[76] сестра обоймет тебя нежными руками, то домочадцы, с которыми ты вырос, скажут: «Кому же мы будем служить?» То прежняя нянька, уже старуха, и дядька, второй отец в силу естественного почтения, воскликнут: «Подожди немного, пока мы умрем, и похорони нас». Может быть, и мать с иссохшими сосцами, с морщинистым челом будет стенать о тебе, припоминая, как она убаюкивала тебя у груди. Скажут, если угодно, и грамматики[77]: «На тебя склонившись, опирается весь дом»[78]. Легко разрешает эти узы любовь к Богу и страх геенны. Писание повелевает повиноваться родителям (Еф. 6, 1–3; Кол. 3, 20); но, кто любит их более, чем Христа, погубляет душу свою (Мф. 10, 37–39). Враг держит меч, чтобы поразить меня; я ли буду думать о слезах матери? Оставлю ли я для отца воинство Христово, тогда как ради Христа я не обязан даже похоронить его, хотя и обязан погребать всех ради Христа? Для Господа, грядущего на страдания, Петр, робко советующий, был соблазном (Мф. 16, 22–23). Павел, когда братия удерживали его, чтобы он не шел в Иерусалим, сказал: что творите, плачуще и сокрушающе ми сердце? Аз бо не то́чию связан быти хощу, но и умре́ти во Иерусалиме готов есмь за имя Господа Иисуса (Деян. 21, 13). Привязанность к близким, это стенобитное орудие, потрясающее веру, должно быть отражено стеною Евангелия. «Мать Моя и братья Мои те суть, которые творят волю Отца Моего Небесного» (Лк. 8, 21; Мф. 12, 49). Если они веруют во Христа, они будут благосклонно смотреть на мои намерения подвизаться во имя Его. Если не веруют, то пусть мертвые погребут своих мертвецов (Мф. 8, 22). Но это, скажешь ты, имеет значение по отношению к мученичеству.
Ошибаешься, брат, ошибаешься, если думаешь, что христианин когда-нибудь не терпит преследования; тогда-то особенно ты и находишься в осаде, когда не знаешь, что ты в осаде. Враг наш яко лев, рыка́я, ходит, иски́й кого поглоти́ти (1 Пет. 5, 8), а ты предполагаешь мир? «Он приседи́т в лови́тельстве с богатыми и втайне убивает неповинного; очи его смотрят на нищего. Он коварствует втайне, как лев в пещере своей; он коварствует, чтобы схватить нищего» (Пс. 9, 29–30); а ты, будущая добыча, под тению ветвистого дерева вкушаешь сладкий сон? То меня преследует роскошь, то пытается захватить скупость, то чрево хочет быть мне богом вместо Христа; то нечистые пожелания побуждают изгнать обитающего во мне Святаго Духа, осквернить храм Его. Преследует, говорю, меня враг, у которого «тысяча имен, тысяча способов вредить» (Вергилий. Энеида); я ли, несчастный, попадаясь в плен, буду считать себя победителем?
Я желаю, любезнейший брат, чтобы, взвесив тяжесть соблазнов, ты исчисленные нами влечения считал не менее преступными, как и идолослужение. Внемли изречению апостола, который говорит: знайте разумно, яко всяк блудни́к, или нечи́ст, или лихоимец, или обманщик, иже есть идолослужитель, не и́мать достояния в Царствии Христа и Бога (Еф. 5, 5). И хотя вообще Богу противно все, что имеет отношение к диаволу, – а идолослужение имеет отношение к диаволу, ибо ему посвящены все идолы, – однако апостол в другом месте делает подробное и поименное исчисление такого рода: умертвите уды ваша, еже на земли, отлагая блуд, нечистоту… похоть злую и лихоимание (cupiditatem), еже суть идолослужение, ихже ради грядет гнев Божий (Кол. 3, 5–6). Не в том только состоит служение идолу, если кто двумя пальцами бросит ладану на жертвенный костер или совершит возлияние, почерпнув из чаши стакан цельного вина. Пусть скажет, что нет идолослужения в любостяжании, тот, кто назовет справедливым предание Христа за тридцать сребреников. Пусть скажет, что нет попрания святыни в похоти, тот, кто нечистым смешением с жертвами общественного невоздержания осквернил члены Христовы и жертву живую, угодную Богу. Пусть признает, что нет идолослужения в обмане, человек, подобный тем, которые, по свидетельству Деяний апостольских, утаив часть цены своей вотчины, были поражены внезапным отмщением (Деян. 5, 1–10). Приметь, брат, что тебе не следует оставлять за собою того, что́ принадлежит тебе. Всяк, сказал Господь, иже не отречется всего своего имения, не может быти Мой ученик (Лк. 14, 33). Отчего же ты такой малодушный христианин?
Взгляни на Петра, оставившего сети; взгляни на мытаря, вставшего от мытницы и тотчас же сделавшегося апостолом. Сын Человеческий не имеет, где главы подклонити, – ты ли будешь ходить по обширным портикам, по громадным пространствам крыш? Ожидая наследия века сего, ты не можешь быть сонаследником Христовым. Растолкуй, что значит слово «монах», то есть имя твое? Что же ты делаешь в толпе, будучи один[79]? Это я говорю не как корабельщик, сохранивший в целости корабль и товары и незнакомый с бурями, но как только что выброшенный кораблекрушением на берег трепещущим голосом рассказываю сбирающимся плыть. В том водовороте Харибда роскоши поглощает здоровье. Там устами девиц привлекательная поверхность Сциллы влечет к окончательному кораблекрушению стыдливости. Здесь варварский берег, тут морской разбойник, диавол, готовит оковы для будущих пленников. Не будьте доверчивы, не будьте беспечны. Пусть водная равнина гладка, как в пруде; пусть ветер едва колеблет поверхность неподвижной стихии; эта поляна обильна горами. Внутри сокрыта опасность; враг находится внутри. Приготовляйте канаты, развешивайте паруса, рей[80] креста да утвердится на челе. Но, может быть, ты скажешь: «Что же? Неужели все находящиеся в городах не христиане?» Ты стоишь не на одинаковых условиях с другими. Послушай, что́ говорит Господь: аще хо́щеши совершен быти, иди, продаждь все твое… и гряди́ вслед Мене (Мф. 19, 21). А ты обещался быть совершенным, ибо, когда, оставив военную службу, ты обрек себя на девство (castrasti) ради Царства Небесного, чему иному последовал ты, как не совершенной жизни? А совершенный раб Христа не имеет ничего, кроме Христа. Если же имеет что-либо, кроме Христа, то уже несовершен. А если несовершен, то прежде солгал. Уста же лживая убивают душу (Прем. 1, 11).
Итак, какой же мне сделать вывод? Если ты совершен, то зачем ты желаешь отеческого имущества? Если же несовершен, то ты обманул Господа. Евангелие Божественным гласом вещает: «Не можете двема господинома работати» (Лк. 16, 13); и осмелится ли кто творить Христа лжецом, работая Господу и мамоне? Пусть такой человек говорит часто сам себе: «Сказано: аще кто хо́щет по Мне ити́, да отвержется себе, и во́зьмет крест свой, и по Мне гряде́т (Лк. 9, 23; Мф. 16, 24). Я ли, обремененный золотом, буду считать себя следующим за Христом? Глаго́ляй, что он верует во Христа, должен есть, якоже Он ходил есть, и сей та́кожде да ходит (1 Ин. 2, 6)».
Если ты (как я уверен) ничего не имеешь против моих доводов, то отчего же ты, будучи так хорошо приготовлен к войне, не ратуешь? Неужели ты надеешься подвизаться в своем отечестве, тогда как и Господь в Своем не сотворил знамений? Почему же? С надлежащим благоговением выслушай причину. Никоторый пророк не имеет чести во отечествии своем (Лк. 4, 24). Но, скажешь ты, я не ищу чести. Достаточно для меня свидетельства моей совести. И Господь не искал чести, Он, удалившийся от толпы народа, хотевшего поставить Его царем. Но где нет чести, там презрение. Где презрение, там чистая обида; где обида, там негодование; где негодование, там нет покоя; где нет покоя, там ум часто отвлекается от предположенной цели. А где вследствие беспокойств убавляется сколько-нибудь от твоего усердия, там его становится менее, а уменьшенное не может быть названо совершенным. Из этих доводов вытекает то заключение, что монах в своем отечестве не может быть совершенным. А не желать быть совершенным – значит погрешать.