Спросив у вернувшегося Ингара о происхождении такой лошадки, я узнал, что это продукт исследовательской деятельности магов. В одну из давних войн одна из сторон использовала какую–то хитрую нечисть, которую очень трудно было убить и наносившую огромный урон живой силе противника. В противовес этой нечисти и были выведены эти лошадки. Они убивали эту нечисть, попадая в определённую точку на её теле своим шипом на кончике хвоста. Как я и подумал, тот оказался с ядом.
После войны их попытались истребить, но не учли, что, создавая такое крепкое и стойкое ко всему создание, наделили его некоторой толикой разума и стайного инстинкта. В общем, в какой–то момент эти звери собрались в огромную стаю и просто ушли. Куда и зачем – никто не знает, все следы обрывались в лесах. Но с тех пор довольно часто единичные представители этого вида появлялись у городов и сёл. Какое–то время они обитали рядом с селениями и, выбрав по одним им известным причинам определённое подворье или человека, приходили к ним и служили верой и правдой до самой своей смерти. Если же случалось так, что раньше умирал человек, которого это существо выбрало своим хозяином, то оно просто исчезало в ближайшем лесу и больше не возвращалось.
Сначала люди с опаской относились к таким соседям, да и маги старались выследить и убить как можно больше этих созданий. Но потом всё как–то устаканилось, и вот уже много веков такие животные очень ценятся в людских селениях, как верные помощники по хозяйству и защитники. А ещё, по словам Ингара, эти существа выбирали своими хозяевами только представителей человеческой расы. Никто и никогда не слышал о том, чтобы они служили эльфам или гномам. Причины такого выборочного отношения тоже никому пока не известны.
Ингар поведал, что, когда его конь появился неподалёку от Жмыховки, все селяне от мала до велика пытались добраться до него, чтобы понравиться ему и стать его хозяином. Кто–то приманивал морковкой и мясом, кто–то пытался схомутать верёвками, но конь никому не давался. До тех пор, пока из лесу не показался возвращающийся с охоты Ингар.
На этих словах я рассмеялся:
– Да уж, везёт тебе на находки, когда ты возвращаешься с охоты. То вот коня нашёл, то меня!
– Действительно! – усмехнулся он. – Представляешь, выхожу из леса на опушку и слышу гомон какой–то. Поторопился к селу, а вдруг беда какая приключилась? И тут на меня выскакивает этот красавец. Я опешил, думаю, всё, отжил своё. А он подходит, смотрит на меня своими буркалами, спокойненько забирает у меня зайца, ложится рядом и начинает его уминать. Я за этим пока наблюдал, да в себя приходил, селяне подбежали. Они и рассказали, что это за зверь, потому как раньше я таких не видел, а только слышал разные байки. Так и остался он у меня. Пришлось отгородить ему угол в хлеву, да телегой и упряжью обзавестись.
– А что, действительно умное животное? – спросил я. – Понимает команды?
– Порой мне кажется, что он умнее меня самого. Мы как–то брёвна с ним таскали из леса, я деревья валил, обрубал ветки и сучья, да грузил на телегу. Так вот, одно дерево я подрубил, да в самом конце топорище у меня сломалось. А дерево то недорубленным осталось самую малость. Отошёл я значит от дерева шагов на десять к телеге за инструментом, чтобы топор поскорее починить, да к работе вернуться. Тут ветер дунул как–то особенно сильно, и дерево стало на меня валиться. Я и сообразить–то ничего не успел, тут бы мне конец и настал, кабы не Бес.
Ингар с любовью в глазах посмотрел на эту зверюгу.
– Он меня оттолкнул в сторону, понимаешь? От падающего дерева в сторону! Дерево шарахнуло по телеге, ось треснула, да колесо развалилось, а я только ссадинами от падения отделался.
– Да уж! – воскликнул я удивлённо. – Такую животину беречь надо.
– Так я и берегу, почти никуда его и не беру с собой, только если без него совсем уж никак. Он и защитник неплохой, пару раз мертвяки приходили к селению, так он трубить начинает и биться, пока его со двора не выпустишь. Он прямиком к мертвякам ломится, на части рвёт их и в землю втаптывает и только потом спокойненько возвращается домой.
– М–да, хороша зверушка, спора нет. Одного не пойму, если они появляются довольно часто, почему ты до Беса не видел других… Как они, кстати, называются? – замялся я.
– Сахи! Это переводится как «несгибаемый», – подсказал Ингар.– маги так их окрестили.
–Угу, сахи, значит… Так вот почему до Беса ты не видел других сахи, если они часто появляются и живут среди людей?
–Так я всю жизнь по лесам да по горам лазал. Следопытом и разведчиком был. В армии империи более пятнадцати лет прослужил, пока не словил стрелу в колено, да не охромел на долгое время. Тогда меня и списали в охранение этого посёлка у чёрта на куличках. Село хоть и вольное, да всё одно под крылышком у местных властей, да приглядом. Потому как рядом Пустоши как раз за этим вот леском начинаются, а оттуда порой всякое разное вылазит, да норовит до человечинки добраться.
Ингар указал на видневшиеся за забором вдалеке макушки деревьев и продолжил:
– Потому и село у нас вольное, что мы на страже вроде как стоим, да жизнями своими круглый год рискуем. Если мимо посёлка какая нежить пройдёт – доберётся до тракта, а там движение оживлённое, люди, скот, да товары. А это очень невыгодно для власть имущих, когда торговле что–то мешает. Убытки это и потери людские, вот и пекутся о таких посёлках. Селят в них бывших солдат, как я, раненых да увечных, кому податься больше некуда. Вроде как в усиление обороны. К тому же, у нас тут народец–то разный живёт, не только бывшие вояки вроде меня, крестьяне в основном, конечно, но встречается всякое. Кто от злого хозяина сбегает из мастеровых или невольников, кто от смерти бежит, а кто и от суда людского, да божьего. Потому как по закону – выдавать людей, поселившихся в вольном поселении, никто не может.
М–да, что–то мне эта система напоминает, только не могу вспомнить, что именно. Кстати, об убытках, да поселенцах, я ведь тоже в каком–то роде убыток – ем, да сплю, а пользы никакой.
–Ингар, а что, может, найдётся для меня местечко в вашем поселении? Да дело какое по силам, чтоб хлеб зазря не есть. Как ты помнишь, я сам не знаю, кто я и что со мной. Я не могу сказать, что много чего умею и знаю, но вроде как кое–какие знания сохранил. Могу полезным оказаться для села? Потому как мне нужно пристанище, ведь я не имею представления, откуда я родом, есть ли у меня где–то дом и семья, и ждёт ли моего возвращения хоть кто–то. Так почему бы не остаться пока здесь, да не отблагодарить вас посильно за помощь?
–Неужели вспомнил чего? Может, кем был вспомнишь до того, как к нам попал? Да и вообще, что умеешь–то? А места у меня полно, сам видел. Так что оставайся, дело мы тебе найдём.
Я призадумался. Рассказывать о своей прошлой жизни почему–то отчаянно не хотелось. Кто знает, как местное население реагирует на попаданцев? Да и в прошлый раз он явно пропустил часть моего рассказа о себе мимо ушей. А то примут за какого–нибудь демона, и лети Максимка дальше, новое тело себе ищи. Но знания какие–то у меня есть, та же элементарная математика, да письмо. Правда, насчёт письма я что–то сомневаться начал. Вряд ли они тут русский алфавит знают. Что ж, надо, наверное, придерживаться максимально близко к правде, дабы не попасться на вранье.
– Мне кажется, охранял я что–то, вроде караваны с товарами. И вроде как считать и читать–писать умею.
– Хм… Охранник, значит? А ну–ка, пойдём со мной.
И пошёл в сторону своей мастерской. Я пошатываясь поплёлся за ним. Всего через несколько шагов глаза стало заливать потом, а дыхание моё сбилось.
–Нет, это совсем не дело. Нужно возвращать былую форму, а то совсем в чахлика превратился. Двадцать метров пройти не могу самостоятельно.