Она сложила на груди руки и многозначительно произнесла, обращаясь к другим пилотам, сгрудившимся вокруг них:
– Продолжайте заниматься, у вас все получится.
Но ни у одной из них так ничего и не получилось. Ревна отказалась от резких рывков, стала работать медленно и аккуратно, но это не помогло. У нее горели руки, и она, наконец, сдалась. А когда их позвала Тамара, чуть не застонала от облегчения.
– То, о чем я вас прошу, – задача не из легких. Но если у вас не хватает на это сил, то у вас не хватит сил и для того, чтобы управлять в бою Стрекозой.
Эту сталь в ее голосе Ревна уже слышала, когда Тамара спасала ее от допроса скаровцев.
– Не научившись летать, мы не сможем уравнять шансы. Не научившись летать, не сможем выиграть войну. И именно поэтому завтра мы опять придем сюда и сделаем все как надо.
– А как этому научилась Тамара? – спросила Ревна, когда они покинули ангар и отправились на ужин.
– У нее особая магия, – ответила Катя.
Потом склонилась к ней ближе и понизила голос.
– И занимается она ею на пару с главнокомандующим Ванниным.
Ревна фыркнула. Катя хоть и была немного ветрена, но, по крайней мере, не придерживалась линии партии.
* * *
Свежий ветерок и горьковатый запах масла, витавший над летным полем, не могли развеять их усталость. И все же, открыв дверь столовой, они выпрямили спины и все как одна вздернули подбородки. Какими бы утомленными ни были девушки из полка ночных бомбардировщиков, в некоторых местах им хотелось казаться бодрыми как всегда.
Они питались в той же столовой, что и парни из Сто сорок шестого полка дневных бомбардировщиков. Тамара сказала, что у них будет шанс наладить в полку дружеские отношения и приучить парней к мысли о том, что у них появились «сестры». Но все видели, как пререкались Гесовец и Тамара из-за Стрекоз, и парни считали, что улучшенные аэропланы не значат ровным счетом ничего, если им придется дожидаться своей очереди летать. Они готовились уже несколько недель, но до сих пор еще в глаза не видели обещанный воздушный флот. Когда девушки вошли в столовую, гомон дружеской болтовни тут же стих.
Ревна плелась между болтавшими Катей и Еленой. Елена, как всегда, выглядела угрюмой и суровой. У нее было подходящее для этого вытянутое лицо, нос крючком и глаза, взор которых постоянно блуждал где-то вдали, словно взвешивая каждое приходившее на ум слово.
– Тебе помочь? – спросила она.
– Нет, спасибо, у меня все хорошо, – ответила Ревна.
Она так утомилась, что даже не подумала закатить глаза, хотя и немного поспорила с Катей по поводу того, кому нести ее поднос.
– Чем сегодня занималась? – спросила она Линне, которая стояла в очереди перед ней.
Линне посмотрела на нее отсутствующим взглядом и ответила:
– Работала.
– Это хорошо.
Ревна толком не знала, как вести себя с Линне.
Та ничего не говорила о ее ногах, но скупые слова, слетавшие с ее губ, не располагали к беседе.
Вместе с другими пилотами Ревна устроилась в конце длинного стола, и они дружно погрузили ложки в не слишком аппетитный ужин, состоявший из бледно-желтой моркови, ячменя и какой-то жирной дичи. Мясо она ела впервые после того, как забрали папу. И надеялась посмаковать его вкус. Но Союз и в самом деле мог загубить что угодно.
– Как прошел день? – Магдалена грохнула подносом рядом с Ревной, забрызгав их жирной подливкой.
Незадолго до этого она с громким смехом ввалилась в столовую вместе с другими девушками-инженерами.
Портить Магдалене хорошее настроение не хотелось.
– Великолепно.
– А мы разбирали бомбу, – сообщила другая девушка из инженеров, – и стараниями Магды чуть не взлетели на воздух.
– Я просто хотела посмотреть, как устроен ее механизм, – объяснила Магдалена, – нам как-то говорили, что у Стрекоз залипают гашетки.
– Будто это имеет какое-то значение, – сказала Елена, поднимая к небу глаза, – нам все равно ни за что не поднять их в воздух.
– Не говори так, – ответила ей Катя, подалась вперед и перед носом у Пави махнула ложкой, указывая на противоположный угол столовой, – если этому научились эти дуболомы, значит, научимся и мы, верно я говорю?
– Иначе нас бросят в тюрьму? – предположила Ревна.
Тамара уверяла ее, что Узор теперь разрешили, но правда в Союзе извивалась и уворачивалась, как неуловимая зловещая змея.
Катя не разделяла ее тревоги.
– После войны нас никто арестовывать не станет. Им ведь и тогда нужны будут пилоты, и я с превеликой радостью пойду добровольцем.
– И у тебя нет желания вернуться к прежним занятиям? – спросила ее Магдалена.
– У меня всех дел-то было помогать отцу. Он у меня охотник, – сказала Катя и стала загибать пальцы. – Перехватывала для него на лету птиц. Могла вышибить яйцо из гнезда в пятидесяти метрах над землей.
По правде говоря, Ревна не могла представить, как Катя носится по лесу с ухоженными белокурыми локонами и подкрашенными сурьмой бровями. Она думала, что подруга жила в большом городе и могла каждые выходные слушать одобренный государственной цензурой джаз.
– В начале войны меня призвали шить парашюты, но кто-то донес, что я занимаюсь магией Узора. Я даже подумала, что меня бросят в тюрьму Колшек. Но вместо этого Особый контрразведывательный отряд отправил меня сюда.
Она повернулась к Пави.
– А как ты сюда попала?
Та проглотила очередную ложку рагу и ответила:
– А я сама подала заявление.
– Подала заявление?
Все изумленно ахнули. Нельзя просто так написать армейскому начальству с признанием в том, что ты занимаешься запретной магией.
– Да, – подтвердила Пави и скорчила рожицу своей тарелке, – в Кикуране никому нет дела до того, занимаешься ты магией Узора или нет. Нас и так мало, а я была единственной девушкой, которая постоянно в этом деле практиковалась. Тамара с генералом Церлиным приехали набрать призывников и в итоге увезли с собой пятнадцать парней, прихватив и меня.
– Как это никому нет дела? Использование Узора запрещено по всему Союзу! – вставила слово Надя, штурман из Тырньяха, государства в центре юга.
В Наде все казалось суровым – от тугого пучка на затылке до заостренного носа. На ней каким-то непостижимым образом выглядела строгой даже мятая, свободно сидевшая форма.
Пави оглядела Надю с головы до ног, ее темные глаза полыхнули холодом.
– Мы не входим в ваш Союз. Кикуран – дружественное государство.
– Но вы ведь все равно следуете его законам, – гнула свое Надя. – Узор должен жить своей естественной жизнью. А его использование образует клубки и вносит путаницу.
– Большинство клубков распутываются сами по себе в течение двадцати четырех часов, – сказала Пави.
– Кто тебе это сказал?
У Пави гневно раздулись ноздри.
– Зачем ты вообще поступила в этот полк, если считаешь, что использовать Узор нельзя?
Надя залилась румянцем, но вызывающе выпятила подбородок.
– Меня попросила Тамара.
– Тебя? С какой это стати? – спросила Катя.
– Я одной правой рукой могу с помощью искр привести в действие промышленную стиральную машину и заставить ее работать шесть часов подряд.
Узнав о способностях Нади, все повернулись к Магдалене. Выяснилось, что Тамара увидела ее оценки за экзамены в технической школе Мистелгарда и разыскала в Таммине, куда девушку отправили дорабатывать дизайн паланкинов.
– Вот чего в итоге лишается университет, отказываясь принимать женщин, – выразила свою точку зрения Магдалена.
Следующей на очереди была Елена.
– Я… я попросилась сама.
– Как это? Ты что, подошла к Тамаре на улице? – засмеялась Катя.
– Нет.
Елена неловко заерзала, снова и снова возя ложкой по тарелке.
– Пришла к ней в канцелярию.
– Ну зачем ты портишь такую историю? – произнесла Ася, миниатюрная девушка с Севера, из Ибурска. У нее были короткие, светлые волосы, похожие на две ледышки глаза и шрамы, покрывавшие пальцы и терявшиеся под обшлагами рукавов.