Мистер Шейбел ответил сицилианской защитой, мистер Ганц тоже пошел пешкой на четвертое поле короля. У Бет даже не возникло необходимости помедлить и прикинуть в уме продолжение игры – девочка мгновенно ответила на оба хода и обратила взгляд в окно.
Она разгромила обоих без особых усилий. Мистер Ганц заново расставил фигуры, и они начали вторую партию. Теперь Бет на двух досках пошла пешкой на четвертое поле ферзя, а затем пешкой на четвертое поле ферзевого слона – это был ферзевый гамбит. Она чувствовала легкость во всем теле, как будто во сне; семь таблеток, проглоченные около полуночи, еще действовали, погружая разум в апатию и негу.
В миттельшпиле Бет смотрела в окно на куст с розовыми бутонами, когда до нее донесся голос мистера Ганца: «Бет, я сделал ход слоном на пятое поле слона», – и она сонно отозвалась:
– Конь на K-5.
Ей казалось, что куст искрится, переливаясь сиянием в весеннем солнечном свете.
– Слон на четвертое поле коня, – сказал мистер Ганц.
– Ферзь на четвертое поле ферзя, – ответила Бет, не глядя на доску.
– Конь на третье поле ферзевого слона, – угрюмо произнес мистер Шейбел.
– Слон на пятое поле коня. – Бет не сводила глаз с розовых бутонов.
– Пешка на третье поле коня. – Голос мистера Ганца прозвучал как-то снисходительно.
– Ферзь на четвертое поле ладьи, шах, – сказала Бет.
И услышала, как мистер Ганц резко втянул воздух. Мгновение спустя он произнес:
– Король на первое поле слона.
– Мат в три хода. – Бет так и не повернула головы. – Сначала шах конем. У короля два черных поля, и слон берет их под бой. Затем конь ставит мат.
Мистер Ганц медленно выдохнул.
– Господи боже! – пробормотал он.
Глава 2
В приюте шел субботний послеобеденный киносеанс, когда за Бет явился мистер Фергюссен, которому было поручено отвести ее в кабинет миссис Дирдорфф. Фильм был учебный, о хороших манерах, он назывался «Как вести себя за обеденным столом», так что Бет не расстроилась. Зато испугалась – может, воспитатели заметили, что она не ходит в часовню? Или что копит таблетки? Ноги у нее дрожали, а в коленках образовалась странная пустота, пока мистер Фергюссен в белых штанах и белой футболке вел ее по просторному коридору, выстеленному зеленым линолеумом с белыми трещинками. Тяжелые коричневые башмаки Бет скрипели на линолеуме, а сама она щурилась от яркого света флюоресцентных ламп. Вчера был день ее рождения, но никто не поздравил. Мистер Фергюссен, как всегда, молчал, энергично шагая по коридору впереди нее. У двери с панелью из матового стекла и табличкой «ХЕЛЕН ДИРДОРФФ – ДИРЕКТОР» он остановился. Бет открыла дверь и вошла.
Секретарша в белой блузке, дежурившая в приемной, сказала, что ей можно сразу пройти в кабинет, миссис Дирдорфф ждет. Бет, толкнув большую деревянную створку, переступила порог. Директриса сидела за столом, а рядом, в красном кресле, расположился мистер Ганц в коричневом костюме. Он смущенно заулыбался и приподнялся из кресла, когда Бет вошла, а директриса вперила в нее взгляд поверх очков в черепаховой оправе.
– Элизабет… – начала миссис Дирдорфф.
Бет закрыла за собой дверь и встала в нескольких футах от входа, глядя на директрису.
– Элизабет, мистер Ганц сообщил мне, что ты… э-э… – она поправила на носу очки, – одаренный ребенок. – Пару секунд миссис Дирдорфф смотрела на Бет, будто ждала, что та опровергнет это утверждение, но Бет молчала. Тогда директриса продолжила: – Он обратился к нам с необычной просьбой – отпускать тебя в Дунканскую старшую школу по… – Она покосилась на мистера Ганца.
– По четвергам, – подсказал тот.
– По четвергам. Во второй половине дня. Мистер Ганц утверждает, что ты феноменально играешь в шахматы. Он хочет познакомить тебя с членами шахматного клуба.
Бет молчала – страх ее еще не отпустил.
Мистер Ганц откашлялся:
– В клубе состоит дюжина человек, и я хочу, чтобы ты сыграла со всеми.
– Что скажешь? – осведомилась миссис Дирдорфф. – Ты согласна? Мы можем оформить это как экскурсию. – Она улыбнулась мистеру Ганцу, но глаза смотрели сурово. – Мы всегда предоставляем нашим воспитанникам возможность получить полезный опыт вне этих стен.
Бет впервые услышала о такой милости – насколько ей было известно, никто из детей никогда не покидал приют.
– Да, – сказала она. – Согласна.
– Хорошо, – кивнула миссис Дирдорфф. – Стало быть, договорились. Мистер Ганц и кто-нибудь из девочек Дунканской школы будут приходить за тобой по четвергам после обеда.
Мистер Ганц поднялся и направился к выходу. Бет последовала было за ним, но миссис Дирдорфф ее окликнула, велев задержаться.
– Элизабет, – начала она, оставшись с девочкой наедине, – мистер Ганц сообщил мне, что ты играешь в шахматы с нашим смотрителем.
Бет колебалась, не зная, что сказать.
– Я имею в виду уборщика, мистера Шейбела.
– Да, мэм.
– Это нарушение правил, Элизабет. Ты что, ходишь к нему в подвал?
Бет собиралась солгать, но передумала – ведь миссис Дирдорфф будет легко выяснить правду.
– Да, мэм, – повторила она.
Бет ожидала гневной отповеди, но когда миссис Дирдорфф заговорила, ее голос звучал на удивление мягко:
– Так дело не пойдет, Элизабет. «Метуэн-Хоум» гордится своими высокими стандартами, а потому мы не можем позволить тебе играть в шахматы в подвале.
У Бет мгновенно скрутило живот.
– Кажется, у нас в игровой комнате была шахматная доска, – продолжала миссис Дирдорфф. – Я скажу Фергюссену, чтобы поискал ее.
В приемной за дверью зазвонил телефон, и на аппарате, стоявшем на директорском столе, замигала лампочка.
– Это все, Элизабет. Когда будешь в Дунканской школе, не забывай о хороших манерах и следи, чтобы ногти у тебя были чистыми.
* * *
В комиксе «Майор Хупл» главный герой был членом Совиного клуба. Это было такое место, где мужчины усаживались в большие старинные кресла, пили пиво и беседовали о президенте Эйзенхауэре и о том, сколько денег их жены тратят на шляпки. У майора Хупла было огромное брюхо, как у мистера Шейбела, а когда он в Совином клубе что-то говорил с бутылкой темного пива в руках, слова вылетали у него изо рта вместе с маленькими пузыриками. Говорил он всегда что-то вроде «Гм-м…» и «Ей-богу!» – так было написано на больших пузырях в самом верху. И вот это всё называлось «клуб». Помещение на рисунках в комиксе было похоже на читальный зал библиотеки «Метуэна». Наверное, ей придется играть с двенадцатью соперниками именно в такой комнате.
Новостью Бет ни с кем не поделилась, даже с Джолин. Вечером она лежала на боку в постели, размышляя о шахматном клубе, и живот сводило от вполне ожидаемого волнения. Сыграть одновременно столько партий – вдруг не получится? Бет перекатилась на спину и нервно ощупала карман пижамы. Там было две таблетки. До четверга оставалось шесть дней. Может, мистер Ганц имел в виду, что она сыграет партию целиком сначала с одним человеком, потом с другим, если уж ей надо себя показать?
Ее игру несколько раз назвали «феноменальной». В словаре толкование было такое: «необыкновенный, исключительный, экстраординарный», и теперь Бет мысленно повторяла себе три слова: «необыкновенно, исключительно, экстраординарно», – пока они не превратились в рефрен.
Она попыталась вообразить на потолке сразу двенадцать шахматных досок, выставленных в ряд, но сумела отчетливо разглядеть только пять. Развернула их к себе черными фигурами, предоставив играть белыми старшеклассникам, и когда те пошли пешкой на четвертое поле короля, она ответила каждому сицилианской защитой. Оказалось, ей вполне под силу играть пять партий сразу – пока она сосредоточена на одной доске, остальные спокойно ждут ее внимания.
От стола дежурных в конце коридора опять доносились голоса. Бет услышала вопрос: «Который час?» И ответ: «Два двадцать». Мать в таких случаях говорила: «Время детское», – и Бет продолжила игру, удерживая в воображении сразу пять шахматных досок. О таблетках в кармане она забыла.