Западноевропейские средневековые источники позволяют сделать вывод, что славянская племенная знать имела какие-то владения, вела хозяйство при помощи рабского труда33. Поскольку уровень стадиального развития западных и восточных славян был приблизительно одинаковым, можно думать, что и в восточнославянском обществе на стадии существования союзов племён верхушка уже отделилась от массы свободных общинников в социальном и имущественном отношениях. Выделился слой воинов-земледельцев.
Завершая краткий рассказ о восточнославянских союзах племён, необходимо отметить, что они были выразительными этносоциальными и этнокультурными общностями, на что указывает летопись Нестора: «Имяху бо (племена. – Н. К.) обычаи свои, и закон отец своих и преданья, кождо свой нрав»34. Археология подтверждает существование различий между союзами племён в памятниках материальной культуры, прежде всего в погребальном обряде, а также в украшениях и некоторых бытовых вещах35. Эти различия так и не были преодолены за время существования древнерусской народности.
Интенсификация процессов разложения родоплеменного строя, сказавшаяся в усилении социальной и имущественной дифференциации, усилении позиций знати, следовательно, в важных изменениях в обществе, ускорении экономического развития, постепенно привела к созданию на основе союзов племён образований более высокого социального уровня – племенных княжений. О постепенности и плавности прохождения этого процесса можно судить из рассказа «Повести временных лет» о событиях после смерти Кия и его братьев. Упомянув о том, что после них «держати почаша род их княженье в полях» (полянах), Нестор продолжает: «А в деревлях свое (княжение. – Н. К.), а дреговичи свое, а словени свое в Новегороде, а другое на Полоте, иже полочане»36. Далее речь идёт о кривичах, северянах, веси, мере, муроме, черемисах, мордве, которые, судя из контекста, также имели свои княжения. (Как известно, Новгород возник лишь в X в., поэтому его название в приведённом отрывке было, скорее всего, интерполировано летописцем в свидетельство, почёрпнутое им из фольклорного источника.)
Хронология процессов перехода восточнославянского общества от союзов племён к племенным княжениям остаётся неясной. Современный этап исследованности источников не позволяет уточнить её. Летопись сообщает лишь, что такие княжения существовали на севере Руси в середине IX в., когда чудь, словены, кривичи и весь призвали варягов «княжить и володети нами»37. Можно допустить, что на юге, где по крайней мере до XI в. социальные и экономические процессы развивались быстрее, чем на севере, племенные княжения существовали уже в VIII в. В. Д. Королюк, которому вообще было присуще стремление отодвигать назад во времени социально-экономические и политические явления и процессы, думал, что эти княжения возникали ещё в VII в.38 Однако учёный не привёл доказательств в пользу своего мнения.
Сдвиги в социальной и политической структуре восточнославянского общества, которые привели к складыванию племенных княжений, были значительными и принципиальными. Как образно писал Л. Г. Морган, народ стремился перейти из родоплеменного общества, в котором был с древних времён, к политическому обществу, основанному на территории и собственности39. Территориальная организация общества на стадии племенных княжений была ещё впереди, но частная собственность и связанное с ней имущественное и социальное расслоение стали, думаю, одним из главных факторов перехода от союзов племён к княжениям. Впрочем, не следует преувеличивать темпов внедрения частной собственности в восточнославянскую среду – испокон веков привыкшее к имущественному равенству родоплеменное общество долго не воспринимало её.
Важное, если не решающее, значение возникновения частной собственности в эволюции общества эпохи разложения родоплеменного строя отмечает и современная этнология. М. Фрид писал, что в так называемых стратифицированных обществах люди не имеют равных возможностей доступа к жизненным ресурсам. Система распределения ресурсов и определяет политическую систему40. С ним солидарен другой американский этнолог Э. Р. Сервис. Он, как и многие его западные коллеги, называет общество переходного типа от племенного строя к государству словом «чифдом» (chiefdom) – «вождество» – и замечает, что в нём основополагающее значение имеет форма перераспределения общественного продукта. Следовательно, в возможности доступа к распределению жизненных благ Э. Р. Сервис видел основу для выделения и усиления вождей, племенной аристократии41. Таким образом, экономическая эволюция определяет общественный прогресс. Не трудно понять, что подобные изменения в распределении общественного продукта могли быть вызваны только появлением и развитием частной собственности. Е. Н. Черных прибавляет к словам Э. Р. Сервиса, что вождество смыкается с раннеклассовыми государствами42. Не могу с этим согласиться, потому что раннеклассовое государство принципиально отличается от вождества, в нашем случае – племенных княжений.
Власть племенных вождей, в том числе и вождей союзов племён, и глав племенных княжений опиралась на систему укреплённых поселений-градов, о большом количестве которых у восточных славян середины IX в. сообщает Баварский географ. Существенная разница между градами племён и их союзов, с одной стороны, и племенных княжений – с другой, состоит, как мне представляется, в том, что в княжениях в ряде случаев возникали уже не просто укреплённые поселения, а протогорода. Некоторые из них в течение IX–XI вв. превратились в настоящие феодальные города. В историографии не раз отмечалась важная роль протогородов и далее городов в перерастании родоплеменного общества в раннеклассовое, в создании государственности43. Эта проблема нуждается в дальнейшем изучении.
Некоторые исследователи допускают существование зародышевого аппарата власти в племенных княжениях44, постепенном формировании княжеской, отделённой от племенной, сокровищницы. Но представляется ошибочной мысль, будто бы в них существовала социально обособленная потомственная знать с князем и его дружиной45, – для времени, предшествовавшего образованию государственности, это трудно представить. Ведь резкое и окончательное отчуждение власти от народной массы принадлежит к главным признакам государства. Точно так же модернизацией исторического процесса в VI–VII вв. следует признать мысль Б. Н. Флори, будто бы у славян «уже зарождался институт княжеской власти»46. Действительно, источники, западные и древнерусские, постоянно называют князьями племенных вождей, но это вовсе не означает, что они ими были. Князь в подлинном значении этого термина появится в восточнославянском обществе лишь тогда, когда начнёт рождаться государственность.
Племенные княжения не были начальной формой восточнославянской государственности, это ещё догосударственные объединения. Вместе с тем они стали фундаментом образования государственности и непосредственными предшественниками первого настоящего государства, возникшего в Среднем Поднепровье в середине IX в., и даже сосуществовали с государством.
Источники свидетельствуют, что племенные княжения сохранились после того, как Древнерусское государство уже возникло. Они входили в его состав. Можно считать, что по меньшей мере до конца X в. Киевская Русь была своеобразным федеративным государством. Вплоть до последней четверти XI в. существовало племенное княжение вятичей, о подавлении сопротивления которого и присоединении его к государству рассказывает в своём «Поучении» Владимир Мономах47. Другие завершили своё существование на сто лет раньше. Древнерусское государство складывалось в процессе подчинения и инкорпорации племенных княжений. Но, даже войдя в состав державы, эти княжения долгое время владели заметной автономией, в чём убеждают свидетельства летописи о военных предприятиях киевских князей конца IX – первой половины XI в.