И так еле донёс.
Из-за поворота траншеи появился лейтенант-пехотинец:
— Сержант, доложите, что случилось?
— Наткнулись на группу немецких разведчиков, вступили в рукопашную. Один из наших бойцов ранен, второй убит. Немецкая разведгруппа в составе четырех человек уничтожена.
— Они от нас шли?
— Так точно.
— Если возвращались, то с ними мог быть «язык» — захваченный у нас солдат.
— Не видели, товарищ лейтенант.
Сержант стушевался. И в самом деле, если немцы от наших траншей возвращались, у них мог быть пленный. А эти четверо могли быть всего лишь группой прикрытия.
Лейтенант подозвал пехотинца:
— Сползай к окопу, где дозор, узнай — всё ли в порядке.
— Есть.
Пехотинец неловко выбрался из окопа и пополз к месту, где располагался дозор. Вернулся он через четверть часа.
— Окоп пустой, товарищ лейтенант, в нём только винтовка.
Пехотинец снял с плеча ремень второй трёхлинейки.
— Так, упустили! Что же ты, сержант?
— Я-то здесь при чем? — удивился сержант. — У нас другие задачи, мы минёры. Это вашим дозорам спать не надо было.
— Поучи ещё! — лейтенант прекрасно понимал, что сержант прав. — Идите в своё расположение!
— Есть!
Они выбрались из траншеи и пошли в свое расположение.
Минёры располагались за второй линией траншей — в лесу, в землянках, вместе с другими тыловыми службами.
Начало светать — в сентябре солнце показывалось из-за горизонта ещё рано.
— Чего это на тебе два пояса? — разглядел в рассветном полумраке сержант.
— С убитого немца снял. Нож и ножны у него хорошие.
— И пистолет в кобуре. Ты вот что. Нож с ножнами на свой пояс перевесь, пригодятся ещё. А пистолет в вещмешок спрячь. При выходах на «нейтралку» в карман класть можно, не табельное оружие. Кобуру же выкинь.
— Автоматы немецкие надо было забрать у пехоты, — вспомнил Алексей, — наш трофей.
— Да, с автоматами ползать сподручнее, только не положено.
— Почему?
— Политрук сразу припишет преклонение перед оружием противника.
— Тогда пусть нам наши автоматы дадут.
— Эка хватил! У пехотинцев видел? Один «ППД» у лейтенанта, командира роты, у солдат — те же трёхлинейки. А ты сапёр, тыловая, можно сказать, служба, до тебя автомат вообще не дойдёт. Ладно, парень ты хороший, боевой, здорово помог, не растерялся в первом бою — так редко бывает. Будет из тебя толк. Иди в землянку, отдыхай. А я к командиру взвода, доложить о потерях.
Только Алексей расположился на нарах в землянке, как над головой завыли моторы. Едва рассвело, как немцы бросили на наши позиции «лаптёжников» — так звали на фронте немецкие пикирующие бомбардировщики «Ю-87».
Бомбили первую линию траншей, а выходили самолёты из пике как раз почти над землянками. От взрывов содрогалась земля, между брёвен стен и наката на потолке с шуршанием осыпалась земля. Находиться в землянке было страшновато, и Алексей выбрался из укрытия.
От передней траншеи поднимался дым, слышались взрывы. Он представил себе, какой ад сейчас там творится, если даже в полукилометре от места бомбёжки страшно. В прошлом году он в одиночку на медведя ходил. Там тоже было страшно, однако он знал, что успех в единоборстве зависит от него. А сейчас можно было только наблюдать за всем со стороны.
— Где же наши самолёты или зенитки? — спрашивал он себя.
До войны показывали хронику в кино, где на параде по Красной площади едут танки и тягачи с пушками, красивым строем пролетают юркие истребители и большие тяжёлые бомбардировщики.