– Извините, я нечаянно, – виновато отвечает девушка, чувствуя тупую пульсирующую боль в плече.
У стойки уже болтают Женя и Дима. Парень, увидев Катю, бросается к ней навстречу, вынимая из-за спины шикарный букет цветов.
– Привет, зайчонок, – радостно приветствует он, целуя ее, едва коснувшись губами.
– Ой, это мне? Спасибо, маленький.
– Я же тебе сто раз говорил – не называй меня так, особенно на людях. Что у тебя с глазами?
– Чихнула, – смущается Катя.
Дима прижимает ее к себе, несколько раз целует в шею, понемногу поднимаясь выше и выше, к робким и еще по сути детским губам.
– Катюш, я соскучился… ты себе даже не представляешь как.
Катя, отводя лицо в сторону и слабо отстраняя его:
– Ну что ты, здесь же люди, неудобно. Все смотрят.
– Да плевать на этих людей. Я соскучился!
– Я тоже соскучилась, но все-таки давай не здесь.
Глаза у Димы заблестели хитрым огоньком:
– А где, принцесса?
– Не знаю, мой сказочный принц, – смущается Катя.
Дима наклоняется совсем близко к ее уху и заговорщицким голосом продолжает:
– Зато я кажется знаю.
Катя непонимающе отстраняется.
– О чем ты?
– Сегодня у Андрюхи никого не будет дома, включая его самого. Ключи у меня на хранении. Ты понимаешь, о чем я?
Катино непонимание сменяется настороженностью:
– Боюсь, что да.
– Почему же «боюсь»? Это будет потрясающе, я буду очень нежен и заботлив. Уверяю, тебе очень понравится.
Настороженность девушки превращается в самый настоящий страх:
– Нет-нет, Дим, не сегодня.
– А когда, Кать? Когда? Мы уже два месяца вместе и до сих пор…
– Котичка, ну ты же понимаешь, как для меня это важно. Все-таки первый раз. Я хочу, чтобы этот момент запомнился на всю жизнь. Свечи, музыка, я хочу, чтобы это было очень красиво, романтично. Как самое настоящее волшебство.
Парень вроде бы как начинает сдаваться, но в то же время не отступает совсем.
– Да-да, я тоже хочу. Но когда это будет? У Андрюхи свободно уже сегодня. Там все чисто, уютно. Ну давай же, не ломайся, зай. Буквально часик и поедешь себе домой, выспишься перед экзаменом.
Катя возмущена:
– Часик? – но потом тут же переходит на жалостливые нотки, – Дим. Пожалуйста, не заставляй меня. Я не так себе это представляла. Я хочу, чтобы это был настоящий акт любви, чтобы ничто не давило на нас, не отвлекало. Я понимаю, что я у тебя не первая, но ты для меня… поэтому пожалуйста давай сделаем красиво. Я чувствую, что уже почти готова, но не к тому, как ты предлагаешь – непонятно где, непонятно как. Наспех, у кого-то на квартире.
– Не у кого-то, а у моих друзей.
– Нет. Прости меня, пожалуйста, но я так не могу и не хочу.
Дима пытается прижать к себе Катю, осыпая ее поцелуями.
– Дим, мы еще не готовы. Наше чувство еще не расцвело настолько, чтобы познать друг друга, мы идем к этому, но еще не пришли. Я так люблю тебя, но это действительно очень, очень важно для меня.
– Мы готовы, поверь мне. Я хочу тебя!
– Извини, прости меня, пожалуйста, но я не могу согласиться. Еще не время. К тому же, завтра утром мне равно вставать. Не обижайся, солнышко, мы обязательно это сделаем, но не сегодня. Пожалуйста. Не сегодня. Не сердись на меня.
Взгляд парня теряет всякую жизнь и сменяется больше на равнодушие, нежели на смирение. Но, в целом, он «принимает» столь неутешительный исход:
– Да ладно, что уж там. Я все понимаю. Еще этот экзамен. Че теперь? Нет, так нет.
Катя, не замечая этих перемен, искренне радуется:
– Спасибо, зайка, ты у меня такой чуткий. Так люблю тебя! Прости, я отойду ненадолго к Жене, ей Макс изменил, ей плохо.
– Вот урод! – безразлично бросает Дмитрий.
– Ну это же ты у меня такой молодчага, а он просто несерьезный. Я ненадолго.
Когда Катя возвращается к стойке, то застает неутешительную картину. Перед Женей выстроилась батарея пустых бокалов из-под коктейлей, а трубочка в ее губах усердно тянет очередную порцию «Секса на пляже». Судя по размазанной туши на глазах, Женя плакала. – Ого, я вроде ненадолго тебя оставила, – обращает внимание на свое присутствие Катя. Женя, не глядя на подругу, снова плачет:
– Он всю жизнь мне сломал… ненавижу его. Как же хорошо все начиналось. И как жить теперь, когда есть с кем сравнивать? Где я теперь найду ему под стать?! Кобелина, тварь, чтоб он сдох… а потом и я вслед за ним. От горя…
Катя подзывает бармена:
– Извините, можно Вас попросить больше ей не наливать?
Но в женины планы, как видно, сдаваться без боя никак не входило:
– Не надо за меня решать! – вдруг рявкает она. – Я сама способна организовать свою жизнь.
– Способна, способна, – ласково вторит ей Катя, – но не в таком состоянии.
– Я убью его, – вдруг совершенно спокойно подытоживает Женя.
– Кого? – даже не сразу понимает Катя.
– Макса.
– За что? Вас же уже почти ничего не связывает.
– Вот за это и убью, – тем же безэмоциональным голосом продолжает Женя. – Я не хочу, чтобы он еще кому-то сделал больно. Я не хочу, чтобы кто-то еще, доверившись ему, потом так же страдал как я.
– Да глупости это, Женечка. Ты послушай себя. Просто не думай о нем. Забудь его!
– Вот убью и забуду. Ну сколько за него дадут? В первый раз-то убиваю, значит примерно лет шесть. По сравнению с огромной жизнью, шесть лет – это такая фигня, о которой и думать нечего.
Катя подсаживается к ней ближе и прижимает ее голову к своей груди.
– Родненькая моя, услышь меня. Ведь не в шести годах-то дело. А в том, что ты убьешь человека… че-ло-века! Да можно ли убивать человека? За ним же целая жизнь: детство, школа, мечты, планы на будущее. Даже если он оступился или обидел тебя, всегда нужно давать второй шанс и третий. Ты же не Господь Бог, чтобы наказывать другого. Тебе ли это решать? Ты же не простишь себя потом никогда.
– А кому, интересно, это решать? – отпрянула подруга. – Если у человека появляется опухоль – ее же удаляют, чтобы она не разрасталась дальше во все органы. А плохой человек для меня – чем не опухоль, если он уничтожает меня изнутри. Разве я виновата, что нет таких служб, которые занимались бы этим официально, вот и приходится все решать самому. Но человек-опухоль не должен жить!
– Каждый человек имеет право на жизнь, на возможность исправить свои ошибки и жить хорошо. Надо быть милосердными друг к другу, – не сдается бесконечно добрая Катя.
– Ага! Некоторые такую доброту за слабость принимают и вконец охеревают.
– Пьяненькая моя. Ты же любишь его.
Женя задумывается, но признает:
– Люблю, поэтому и иду на такие меры. Если бы он был мне пофиг, я бы его пальцем не тронула. А так из-за любви я не хочу, чтобы он разрушил чужие и свою жизнь. Пусть уйдет чистым и добрым, каким его знали и любили. Это ли не любовь? Чтобы он не страдал.
Катя перестает держать нить разговора.
– Так ты хочешь, чтобы он не страдал или остальные?
Женя на секунду задумывается, а потом поднимает вверх указательный палец правой руки и важно замечает:
– Я хочу, чтобы никто не страдал. Я всех люблю. Поэтому убью Макса.
Катя вдруг словно вспоминает о чем-то и смотрит в телефон.
– Так, ладно, я все поняла. Боже мой, двадцать минут одиннадцатого, пора домой. Еще с Димой немного поговорить. Пойдем, я посажу тебя на такси. Трудный сегодня выдался вечер.
Женя вдруг начинает канючить:
– Я не хочу домой. А пойдем пешком? По пути поговорим еще, а?
Катя смотрит на нее добрым и понимающим взглядом матери, разговаривающей с беззлобно капризным ребенком.
– Нет, милая, у меня нет времени, чтобы еще гулять. Тем более поздно вечером. Ты знаешь что такое ночной город, сколько там может быть опасностей. Пойдем, пора. Я вызову нам такси.
Девушки расплачиваются с барменом, Катя берет в одну руку букет цветов, другой хватает под мышку податливую Женю, и они нестройной походкой направляются к выходу. Почти перед самым выходом Катя цепляется ногой за какую-то ерунду и ее немного разворачивает… в полумраке танцевального зала свет софитов выхватывает целующуюся пару. Из-за смущения от увиденного девушка тут же собирается отвернуться, но вдруг ясно осознает, что парень ей до боли знаком… и, более того, она его любит. Дима.