– Кредит – что за чертовщина? В долг, что ли?
– Вроде того…
– А чего же в долг? Аль так не можно помочь? Где ихнее милосердие?
Прежде чем ответить Гершель задумался. Затем наставительно произнёс: – Не след облагодетельствовать бедных и несчастных людей подачкой, какая бы она не была. Кто это вершит, ведёт себя не по нашим законам. Бедному человеку ты должён помочь, и не обидеть его, а блага свои передать в форме займа. И будет человек чувствовать себя не унижено. Тебе Архип того не понять.
– Говорил ужо, во всём вы – евреи, лихву ищете. А я бы не отказался и от подачки, да кто даст?
Словно что-то вспомнив, Архип вдруг задумался, затем произнёс: – Вот ты говоришь – трахтор! Пахать будешь… А спроси меня, Лейб, почему я так привязан к земле?
Архип обернулся на Лейба. Тот кивнул ему, мол, давай – говори.
– Да, потому, что и у меня был папа, и мой папа учил меня босиком по земле за плугом ходить, шоб ноги мои касалися энтой самой землички. Шоб я кажный камешек ноженьками ощущал, кажную калючку… И ел хлебушек, который выращивал собственными руками. Это словно младенец, сосущий молоко из материнской груди. Когда отец учил меня сеять, то прикладывал и мою ладонь к земле, шобы я ее почувствовал. Любовь к земле – это в крови, едрён корень, должна быть… В самой душе…
А трахтор, что?.. Между мужиком и землей есть расстояние, и нет потому родства близкого. Сумлеваюсь я, Лейб, что пахать вы, евреи, сами станете. Ой, как сумлеваюсь…
– Ну, не знаю, Архип, не знаю. А може я за трахтором босиком тож итить буду, – задумчиво произнёс Лейб. – А чё, привяжу вожжи куды надо, и дергать буду…
– Вот хохоту будет… Не смеши меня Лейб. Слухай, а что, правда, балакают, в Крыму евреям дозволят свою собственную страну иметь? А?!.. Врут, поди… В ваших же талмудах там разных написано, шо иудеям земля обещана только в Палестине. А тута – Крым?!..
– Ну, не знаю, как своё государство собственное, но, таки, ходют слухи. Мол, еврейскую волость в Крыму сделать. Чё и тащуся туды, – сразу став серьёзным, важно ответил он.
– А куды же из Крыма русских, хохлов, немчуру и татар девать? Особливо татар. Коль своё государство хотите, мусульмане – татарва, вам помеха будет. И их понять можно… Бог един, а пророки разные: у них – одни, у вас – другие. Как всем договориться? Поди, никак…
– Да уж… Без веры ни куды… – тяжело вздохнув, вставил Лейб.
– А ещё, татарам из Болгарии и Румынии дозволили с пожитками и семьями приезжать в Крым. Куды всех расталкивать?
– Дык, это… Нам, вроде, только северный край Крыма обещаются, – неуверенно произнёс Лейб. – А там, хто его знает… А куды татар?.. Так местов всем хватит, Крым большой! А религии… Разберёмся, Архип…
– Ихний мулла – муэдзин, на минарете своё орать будет, а тут церковь – наш поп с кадилом и колокольным перезвоном… А тама – синагога ваша – раввины. Смехота!..
Лейб не ответил. Нахмурившись, он замолчал. Видимо, слова Архипа о пророках, застали его врасплох. «А коль, правда: и синагога, и церковь, и минареты… Кошмар!..», – недоумевал он. Но поразмыслив, успокоился. «Так мы же – евреи, поди отдельно будем жить, в своих волостях… Фу… Любят эти хохлы проблемы создавать». И Гершель успокоился.
Архип обратил внимание на речи Лейба. И даже несколько удивился тому, как чистокровный еврей разговаривал с ним – украинцем. Говорил Лейб без еврейского акцента и своих привычных еврейских, точнее даже – одесских, слов и выражений.
«Все на русский язык переходят, когда что-то важное нужно сказать», – решил он. Но подначивать своего товарища не стал.
– Говоришь, местов в Крыму всем хватит?.. – Архип обернулся. Лейб лежал с блаженной улыбкой на лице. – Коль так, – миролюбиво произнёс Архип, – Пущай тады на воду ваш, как его…
– «Джойнт», – догадавшись о ком речь, подсказал Лейб.
– Во-во! Тама, куды ты прёшься, земля засушливая, целина почитай… Вода нужна, и много. Денежки пущай и выкладывает на колодцы, и тянут издалеча воду. А вода… Поди, видели с тобой на какой глубине водится. Иначе, на кой хрен трахтара вам?
И снова разговор затих. И бесконечная степь, и полуденное солнце, и тёплый осенний воздух опять убаюкал мужиков.
Но вот, натянув вожжи, Архип произнёс полусонным голосом: Тпру… Стойте милые. Давай, новопредставленный пахарь, доставай баклагу. Вона, тама – под сеном, в ногах. Пора и перекусить.
Вытащив охапку сена из телеги, Архип разложил его перед лошадьми. – И вы перекусите родимые, путь не близкий!
Тёплое бессарабское вино, пахнущее солнцем и клопами, но такое приятное – несколько взбодрило обоих, а кусок сала с чёрной краюхой хлеба насытило одного – Архипа. Лейб, отломав от краюхи половину, дал её сыну, и оба захрустели огурцами.
– Ты, Сеня, не торопись, а то рот устанет, – толи в шутку, толи как совет, ласково произнёс Лейб. Полусонный отпрыск не отреагировал, жевал молча.
Подкормившись, мужики продолжили свой путь в светлое будущее, в Крым. Теперь уже Лейб Гершель сидел в неудобной позе с вожжами в руках. И вскоре, телега скрылась из виду…
Пока наши герои в пути, автору уместно рассказать об обстановке в Крыму в то тревожное время.
После революции среди евреев Российской империи стало набирать популярность движение Хе-Халуц19. На своей первой конференции в Петрограде в начале 1919-ого года делегаты этого движения решили создавать ячейки и сельскохозяйственные коммуны в России, Белоруссии и Украине. И дело пошло. Вот только гражданская война сдерживала этот энтузиазм.
Но в начале двадцатых годов гражданская война в Советской России постепенно стала стихать.
И в середине 1922-ого года на юге Украины и Крыму, как территории во время войны особо не отличавшейся еврейскими погромами, в северо-восточной части полуострова стали организовываться еврейские земледельческие коммуны, которых к 1923 году насчитывалось до полутора сотен. В них евреи-переселенцы приучались к тяжёлому труду земледельцев-крестьян, часть из которых намеревалась в последующем эмигрировать в Палестину.
Через какое-то время коммуны (кибуцы) стали делать первые успехи, одной из них была сельскохозяйственное поселение-коммуна Тель-Хай.
Вскоре, по разным причинам, эта коммуна разделилась на два хозяйства, и часть коммунаров основала под Джанкоем коммуну «Мишмар», а недалеко от Евпатории евреи-переселенцы из Житомира организовали колонию «Икор».
Коммуны работали и по началу не мешали немногочисленным в этих районах посёлкам с местными жителями. Трения начались позже…
В 1923 году в Москву из Америки приехал один из руководителей американской еврейской благотворительной организации «Джойнт» Джозеф Розен. Вместе с руководителем еврейской секции РКП(б) и единомышленником Юрия Ларина Абрамом Брагиным он предложил советскому правительству существующую уже идею автономии евреев в Крыму преобразовать в так называемый «Крымский проект». Цель проекта – создание на территории Советского Союза еврейской автономии, тем более, что положительный опыт осёдлости евреев на полуострове уже есть. Правда, Розен и Брагин замахнулись помимо Крыма, также и на земли южной степной полосы Украины и Черноморского побережья вплоть до границ Абхазии. Во как!
В район площадью более миллиона гектаров, для начала предполагалось переселить до полумиллиона евреев из западных областей Украины и Белоруссии.
Стремясь заинтересовать советских лидеров в своих предложениях, Розен заверил, что «Джойнт» при содействии американских и международных еврейских организаций сможет посодействовать Советскому Союзу в получении крупных кредитов и оказать давление на правительство США, до сих пор официально не признавшее СССР.
«Заманчивое предложение, конечно. Почему не расселить евреев на северо-восточных, мало населённых территориях Крыма, – подумали некоторые представители советской власти. – Одно плохо, – возразили другие, – проект и противозаконный, и опасный, поскольку в Крыму с 1921 года в составе РСФСР уже существовала Крымская автономная республика со своей конституцией».