Проданы в понедельник - Павлова Ирина В.

Кристина Макморрис

Проданы в понедельник

© 2018 by Kristina McMorris

© Павлова И., перевод, 2020

© ООО» Издательство АСТ», 2020

Пролог

У охраняемого входа стаей изголодавшихся волков кружили репортеры. Они жаждали узнать имена и адреса, любые свидетельства о связи с гангстерами, мельчайшие подробности, достойные освещения в передовицах грядущего дня.

Ирония происходящего не ускользнула от меня.

В приемное отделение больницы, где я просидела на одном и том же стуле несколько часов, зашел врач. Я приподняла голову. Врач приглушенным голосом заговорил с санитаркой. И его пышные усы с проседью завибрировали в такт словам, слетавшим с губ. Мои плечи сжались в пружины. Я попыталась перехватить его взгляд, допуская и страшась самого худшего. И ощутила, как вокруг меня возросло напряжение – все остальные испугались того же. Внезапная тишина показалась мне оглушительной. Но затем доктор сдвинулся с места и через пару секунд исчез за углом. И я снова обмякла на стуле.

В воздухе пахло дезинфицирующими средствами, отбеливателями и сигаретами нервных курильщиков. Напольная плитка при каждом новом шаге испускала пронзительный скрипучий звук. Какой-то мужчина стал подтаскивать ко мне кресло. Но крошечные волоски на затылке встопорщились не только из-за этого тягучего скрежета. Узнав о моей причастности к случившемуся, офицер уже предупредил меня: со мной наверняка захочет побеседовать следователь.

Мужчина сел в кресло ко мне лицом.

– Добрый день…

Небрежным движением он снял свою широкополую шляпу и положил себе на колени. Всем своим обликом – от костюма в тонкую полоску и аккуратной стрижки до великолепных белых зубов – этот человек походил на Джона Эдгара Гувера с очередной вербовочной агитки.

Я не расслышала ни его имени, ни формальных слов, которыми он отрекомендовался? – мой разум был и без того затуманен недосыпанием? а от прилива беспокойства в голове и вовсе все смешалось. Но я догадалась, какая информация его интересовала. Та же, что и журналистов, толпившихся на улице и всегда готовых залезть тебе в душу. Голодных до ответов, смысл которых я еще не осознавала до конца. Если бы я только могла исчезнуть! С этого места и из этого мгновения! Перенестись одним махом на неделю вперед, а еще лучше – на месяц! Неуместные слухи уже бы затихли; от замытых дочиста луж крови не осталось бы и следа. И этот день был бы уже пережит. Я представила себе, как сижу в полутемном уголке кафе и за чашечкой кофе и даю интервью молодому репортеру. Его старание напомнило бы мне о том, какой и я сама была прежде – когда только приехала в этот город, убежденная в том, что моей устремленности, энергии и удачи окажется довольно, чтобы рассеять мрак собственного прошлого. А с ним и ощущение, что ты этого не достойна…

«Какое счастье, – произнес бы журналист, – что все закончилось так хорошо».

Для кого-то – конечно. Но не для всех.

– А вы можете мне рассказать, с чего все началось? – Образ репортера внезапно слился с лицом следователя, сидевшего передо мной. Кто из них задал мне этот вопрос? Бог его знает…

Но как бы там ни было, я вдруг с поразительной ясностью – словно сквозь мощную лупу – увидела весь прошлый год и те переплетенные пути-дорожки, что привели сюда каждого из нас. Все шаги и поступки, повлекшие за собой цепную реакцию, под стать эффекту домино.

Без малейшего сожаления я медленно кивнула собеседнику и, прокрутив назад воспоминания, ответила:

– Все началось с фотографии.

Часть первая

Реальная жизнь – это один мир, а жизнь, описанная в газетах, – совсем другой.

Гилберт Кит Честертон

Глава 1

Август 1931 года

Округ Ланкастер, Пенсильвания

Их глаза – вот что первым привлекло внимание Эллиса Рида.

На переднем крыльце серого, повидавшего виды строения – одного из нескольких сельских домов, выстроившихся вдоль дороги, обрамленной сенокосными лугами, – сидели два мальчика. Лет шести и восьми, самое большее. Они бросали камушки в консервную банку. И оба были босые и без рубашек. Из одежды на парнишках были только латаные комбинезоны, из-под которых проглядывала их светлая кожа, подкрашенная грязью и летним солнцем. Худые, с неряшливыми патлами медно-рыжих волос, братья походили на одного и того же ребенка на разных этапах жизни.

Но их глаза… Даже на расстоянии в двадцать футов они приковали к себе все внимание Эллиса. Эти глаза были голубыми, как и у него. Но такого светлого оттенка, словно их вырезали из горного хрусталя. Поразительная находка на фоне приторно-пасторального окружения! Как будто эти мальчишки были ему совершенно чужды…

Из-под мягкой фетровой шляпы по шее Эллиса стекла за накрахмаленный воротник еще одна капелька пота. Даже с закатанными рукавами (пиджак остался в машине) вся его рубашка уже стала липкой от чертовой влажности. Эллис приблизился к дому и поднял фотоаппарат. Вообще-то он любил снимать живописные природные пейзажи. Но сейчас он сфокусировал свой объектив на мальчуганах. И увидел в нем рядом с ними табличку. Нестроганая деревянная дощечка с зазубренными краями, она слегка прогнулась над крыльцом – как будто искривилась под бременем полуденной жары. А смысл слов, накарябанных на ней черным углем, Эллис полностью уловил, только сделав снимок.

Продаются двое детей

У Эллиса перехватило дыхание.

Он опустил фотокамеру.

На самом деле такие слова не должны были его шокировать. Слишком много людей пока еще не оправились от биржевого краха 29-го года. И ежедневно кто-то отсылал своих детей к родственникам, а кто-то бросал их у дверей церковных приходов, интернатов и приютов для сирот – в надежде на то, что там их отпрыски будут содержаться в тепле и сытости. Но чтобы продавать детей?! Такой вариант придавал и без того страшному времени еще больше мрака и безысходности.

Имелись ли у этих мальчиков еще братья, которых их родители могли бы содержать и дальше? Грозила ли им разлука?

И вообще – умели ли они читать? Понимали ли смысл этого объявления? В голове Эллиса, как всегда, завертелись вопросы – но уже без тех предположений, которые он сделал бы раньше.

Да чего уж греха таить! Еще лет пять тому назад, когда ему было всего двадцать и жил он в Аллентауне, под отчим кровом, Эллис частенько грешил поспешными выводами. Но с тех пор улицы Филадельфии научили его: мало вещей способно привести человека в большее отчаяние, чем неутоленная потребность в еде. Доказательства? Достаточно было понаблюдать за тем, что происходило в любой очереди за бесплатным питанием, когда половники начинали соскребать суп со дна последней кастрюли.

– Чой-то у вас там, мистер? – указал на странную штуковину в руках Эллиса старший из мальчиков.

– Это? Это моя фотокамера.

На самом деле это было не совсем так. Фотокамера принадлежала газете «Филадельфия Экземайнер». Но в этой ситуации Эллис посчитал любые уточнения излишними.

Младший из мальчишек что-то прошептал на ухо старшему, и тот снова обратился к Эллису (словно выступал в роли переводчика для брата):

– Это ваша работа? Делать картинки?

Увы, освещение всякой ерундистики в колонке «Наше общество» не представлялось Эллису достойной работой. Не такой он видел свою карьеру. И не об этом мечтал. То ли дело – настоящее репортерство! А с его нынешним занятием справился бы любой дурак.

– Пока да, – ответил Эллис ребятам.

Паренек постарше серьезно кивнул и пульнул в консервную банку новый камушек. А младший прикусил свою обветренную нижнюю губу с наивно-невинным видом – под стать выражению глаз. Они не выказывали ни намека на то, что мальчик сознавал, что сулило ему будущее. Может, это было и неплохо?