* * *
…Конь щипал прошлогоднюю траву, проглядывающую местами из-под снега. Генерал остановился недалеко от железнодорожной насыпи, где на прошлой неделе партизаны пустили под откос немецкий эшелон. Впереди слева виднелся городок – двускатные крыши и покосившийся крест на костеле. Над парными башенками костела тучей кружилось воронье.
Мимо тянулись казаки со «шмайссерами» наперевес. Возвращались пешком после прочесывания леса – грязные, усталые, мрачные. Партизан не обнаружили. Единственный плюс: не прибавилось ни раненых, ни убитых.
За несколько метров до опущенной к земле морды генеральского коня каждый из них переходил на строевой шаг и отдавал Крайневу честь. Бойцы шли длинной вереницей, и всадник терпеливо продолжал держать правую ладонь у виска, где серебристые коротко подстриженные волосы переходили в серебристый курпей кабардинской папахи.
Последний месяц казаки не воевали в седле. Попробуй повоюй таким макаром против партизан. В лесу всаднику не разогнаться. Зато мишень из него отличная, одно удовольствие целиться!
Казаки постепенно превращались в пехоту, в пластунов, и это всех бесило. Бесило и другое: немецкое командование никак не решалось допустить их на фронт, к настоящим битвам. Коммунисты наступали, положение неуклонно ухудшалось, а казачьи части упрямо продолжали использовать для карательных акций и облав.
Конечно, партизаны тоже сила, способная попортить много крови. Дрались с ними и в Югославии, здорово потрепали титовцев при Сисаке и Баня-Луке. Да и здесь приходилось иногда попотеть. Но казаки жаждали другой войны – рысью в атаку, с шашками наголо. На пулеметы, на колючую проволоку, сквозь минные поля. Лишь бы против регулярных частей – когда сшибка лоб в лоб, когда можно рубить сплеча.
Ведь не к титовцам у казаков счет, не к белорусским «лесным братьям». Главный счет к коммунистам – у каждого свой, личный. К той самой Красной Армии, к тем комиссарам, кто расказачивал Кубань и Дон.
Крайнев понимал настроение своих людей, иначе кто бы выбрал его атаманом в Гражданскую, кто переизбрал бы сейчас? Он думал так же, как они, только знал гораздо больше. Знал, что Гиммлер, как фанатичный расист, не допускает даже мысли о возрождении казачества как полноправного союзника.
Скольких трудов стоило фон Паннвицу и Кес- трингу, Цейтцлеру и фон Клейсту пробить в сентябре сорок второго «добро» на формирование крупных добровольческих частей в казачьих областях. Уже тогда дальновидные люди в германском генштабе понимали, насколько тяжелой и продолжительной будет война с Советами. В такой битве нельзя пренебрегать ни одним штыком, ни одной саблей.
Но политика немцев по-прежнему оставалась половинчатой. Чего они боятся? Перебежчиков на другую линию фронта? Неужели они так плохо знают сталинский режим? Советская власть объявила предателями поголовно всех военнопленных, даже тех, кто попал в плен из-за ранения. Что тогда ждет казаков, воевавших с оружием в руках против «власти рабочих и крестьян»? Братские объятия?