После этого неприятного происшествия он крайне внимательно подходил к вопросам личной безопасности и без нужды не стоял у окон своего кабинета. Бывшего коллегу, любившего понаблюдать за происходящим на улице, пристрелил киллер. У Сорокина хорошо отложилось в памяти зрелище, которое он увидел тогда в кабинете, и поэтому напрочь отсутствовало желание стать посмертным героем в глазах своих сослуживцев.
Осилив триста страниц, Сорокин захлопнул книгу и посмотрел на настенные часы. Они показывали полтретьего ночи, а это означало, что бодрствовать еще долго. Сорокин закурил, чтобы взбодриться, и взял со стола электрочайник, чтобы вскипятить воду для кофе. Он уже вышел из кабинета, как услышал звонок телефона.
«Что случилось? Уж не Забродов ли? Опять ему не спится? Вечно ему приспичит в самое неподходящее время», – подумал Сорокин.
Вначале Сорокин подумал не возвращаться и спокойно наполнить электрочайник, но телефон звонил так настойчиво, что его нервы не выдержали.
Сорокин вернулся в кабинет и снял трубку.
– Полковник Сорокин слушает.
– Убийство в Багратионовском проезде. Нужна следственно-оперативная группа с собакой.
– Уже выезжаю.
«Идиоты, – подумал Сорокин. – Опять что-то не поделили. Наверно, бытовая склока. Как водится в таких случаях, вначале скинулись, выпили, потом повздорили и схватились за ножи, топоры. И мне приходится расследовать дела с такими вот идиотами. В основном, бытовое пьянство».
Надо отдать должное Сорокину. Он отказался от кофе, затушил сигарету, набросил поверх формы плащ и спустился на первый этаж, где дремал дежурный милиционер. Заметив Сорокина, он вскочил и козырнул.
– Вольно.
Свою машину Сорокин припарковал на заднем дворе. Пошарив по карманам, он достал ключ, отключил сигнализацию, бросил портфель в багажник, после чего сел за руль и сделал несколько звонков.
Все-таки там стряслось что-то серьезное, наверняка похлеще бытового пьянства. Следственно-оперативную группу, да еще и с собакой по мелочам не дергают. И он, как руководитель этой группы, должен собрать ее в кратчайшие сроки.
Сделав все необходимое, Сорокин завел машину и лихо выехал со двора. В таких случаях он не особенно обращал внимание на правила дорожного движения. Пускай он и полковник и априори должен соблюдать все действующее законодательство, но бывают такие случаи, когда приходится нарушать его, не задумываясь о последствиях.
Сорокин, развернувшись через двойную сплошную полосу, добавил газу и двинулся по направлению к Кутузовскому проспекту. Он мысленно благодарил Бога за то, что на дороге не было никаких пробок. Так бы он вполне мог застрять до утра на какой-нибудь трассе.
Через сорок минут он был на месте. Около будущего медцентра уже толпилось много людей, со стороны могло показаться, что состоится открытие. Менты, оцепив место происшествия, не пускали настойчивых журналистов на территорию стройплощадки.
Сорокин, прибыв самым первым, решил не дожидаться остальных членов следственно-оперативной группы и не мешкая, ступил в чавкающую хлябь. Он мигом определил, где произошло убийство. Вход в барак охраняли двое ментов, еще «зеленые», как мысленно определил Сорокин, из той категории, которая, отслужив в армии, не знает куда податься и идет в милицию, предполагая, что там есть возможности для негласного заработка. Сорокин не любил ментов не по призванию. Именно по ним народ судит о милиции, и суждения эти не из приятных. Сорокин не понаслышке знал, чем занимаются бывшие армейцы на ментовской службе. Ловят пьяных, которые ссут по кустам, чтобы пошарить у них по карманам и взять денег, устраивают рейды на проституток с тем, чтобы те их на халяву обслужили, и забирают подростков, которые шляются по улицам в нетрезвом виде. Да, конечно, это противозаконно, и это должна устранять милиция, но уж точно не таким образом, как это делают сержанты и рядовые.
Зайдя в барак и ожидая увидеть вполне тривиальную сцену убийства, даже видавший виды Сорокин ужаснулся.
– Матерь божья…
Подсвечивая фонариком, который полковник предусмотрительно взял из машины, он осветил стены с кровавыми пятнами и пол, на котором застыли кровавые лужи. По всей комнате валялись трупы с жуткими лицами, с раскрытыми ртами и скрюченными пальцами. На столе лежала чья-то отрубленная рука.
Сорокин не решился проводить осмотр места происшествия в одиночку, боясь, что еще чего доброго испортит следы, и дожидался следственно-оперативной группы, покуривая у барака.
– Свидетели есть? – поинтересовался он у сержанта.
Тот помотал головой.
«Понятное дело. Откуда взяться свидетелям? – подумал Сорокин. – Чую я, что поработали тут непростые парни, не какой-то маньяк. Такой масштаб он бы не осилил. Неясно одно, какую они преследовали цель? Хотели кого-то припугнуть или просто разобрались с неугодными? Первым делом нужно опознать эти трупы, чтобы выяснить, с кем мы имеем дело, и еще, черт бы побрал, я хочу знать, чья это рука».
Когда собралась вся следственно-оперативная группа, началась работа. Собака оказалась бесполезной. Бестолково побегав по стройплощадке, она растерянно повиляла хвостом и выжидающе посмотрела на своего хозяина. Оно и понятно: ночной ливень смыл все следы.
Прежде всего обеспечили необходимое освещение, подключив несколько осветительных установок, и внутри барака стало светло как днем. Сорокин исследовал барак сантиметр за сантиметром на предмет наличия следов, однако было видно, что преступники сработали профессионально и ничего за собой не оставили. Конечно, остались кое-какие следы от обуви, но поди разбери, кому они принадлежат. Вдобавок они частично накладывались друг на друга.
«Убивали ножом, это очевидно, – размышлял полковник. – Никаких гильз и огнестрельных ранений. Убитые все поголовно армяне. Возможно, здесь замешаны скинхеды. Почерк националистов, которые убивают всех подряд, кроме славян».
– Сизов, руку отправь на экспертизу. Возможно, отпечатки находятся в базе. И еще: нужно выяснить, на каких основаниях здесь работали армяне, есть ли у них судимости.
– Подозреваю, что нелегально.
– Возможно, но нужно выяснить. Займись этим. Я пока посмотрю, что в этом пакете, – Сорокин осторожно достал какую-то коробку из черного пластикового пакета, который он обнаружил в углу.
– Товарищ полковник, – к Сорокину подскочил оперуполномоченный Кирющенко. – Я нашел у одного из убитых деньги.
Он передал Сорокину деньги, завернутые в грязный тетрадный лист. Сорокин сосредоточенно их пересчитал.
– Сумма немаленькая. Три тысячи долларов. Понятно, что если бы преступники действовали с целью ограбления, то они забрали бы деньги. Хотя бы для того, чтобы сбить нас с толку.
– Вероятно, это расчет, товарищ полковник.
– Не понял. Поясни свою мысль.
– Я о том, что все убитые – гастарбайтеры-нелегалы. Скорее всего, эти деньги заплатили им за работу, и они собирались уехать домой. Играли в карты на деньги…
– Не будем гадать, – перебил его Сорокин, не терпевший всяких домыслов.
Следователю прежде всего необходимо опираться на реальные факты, иначе он рискует стать сумасшедшим, если будет выслушивать разные фантазии.
Сорокин, проведя все необходимые следственные мероприятия, с головой, раскалывающейся от тысячи версий, вернулся в свой кабинет, положил перед собою на стол чистый лист бумаги, взял ручку и задумался: «Итак, что мы имеем на сегодняшний день? Одиннадцать трупов, отрубленная рука, и черный пакет с картонной коробкой из-под детской игры, в которой находится неизвестно что, но уж точно, не игра. Героин, деньги, взрывчатка. Хотя… героина и денег там быть не может. Иначе бы забрали. Или просто не заметили в спешке? Сплошные противоречия и никакого ответа. Какие-то мясники работали. Странно то, что одиннадцать человек убили, а двенадцатому только отсекли руку. Важно узнать, кто этот двенадцатый. Если он жив, что маловероятно, то он выведет нас на след преступников. А если мертв, что тогда делать? Следов никаких. Да и не припомню я, чтобы кто-то орудовал в Москве подобным образом…»