Гавон снова прикоснулся к регулятору, и луч проник вовнутрь корабля.
Перед пультом, загроможденным чудовищным количеством приборов, сидел человек. Движение нижней челюсти свидетельствовало о пережевывании безвкусной пищи. Земной человек держал в руке наполовину съеденное подобие дархианского бутерброда.
Гавон его внимательно рассматривал, и в нем крепло убеждение, что этот меланхолично жующий земной космодор отвечает всем требованиям.
Перенастройка гиперсцилатора была делом нескольких минут. Гавон сконцентрировал зону его действия вокруг кресла в чужом корабле. От мощного разряда освещение слегка мигнуло. Землянин утонул в ярко-синем сиянии. Гавон повернулся к камере-приемнику, которая раскрылась одновременно с сигналом. В центре камеры стояло кресло с земным космодором, который, отчаянно кашляя, пытался проглотить кусок, застрявший в горле.
Рен-барх прошел к нему и осторожно похлопал его по спине. Землянин проглотил кусок, еще несколько раз покашлял и повернул покрасневшее лицо к Космодору:
– Вы… Кто вы такой?..
– А вы кто? – спросил Гавон. – Как вас зовут?
– Сайрас Джеральд, астронавт земной армии. Но кто вы?
– Астронавт, – повторил Рен-барх. – Астронавт… Звездоплаватель. Это ваше звание?
– Да. А вы с летающих тарелок?
Гавон усмехнулся. В сообщениях станции 300 особое место занимал анализ любопытного общественного феномена – веры в летающие тарелки. Космодор думал использовать это.
– Да, из тех самых. Зовут меня Гавон Рен-барх, Космодор первого ранга. Если не ошибаюсь, я должен обращаться к вам «мистер»?
– Нет, что вы! Называйте меня просто Сайрас или Сай, так даже короче и не затруднит вас…
Гавон повернулся к нему.
– Это меня не затруднит. Я владею вашим языком лучше вас самих. Но раз вам больше нравится, буду называть вас так. Вы же можете называть меня по-вашему – мистер Рен-барх. У вас есть научная степень, Сай?
– По всему видно, вы хорошо изучили Землю, мистер Рен-барх. Да, есть. Я магистр физики.
– А ваши политические убеждения?
– Пессимист.
– Разве это политические убеждения? Я воспринимаю это скорее как психономическую характеристику.
– Простите, мистер Рен-барх, но я вас не вполне понимаю.
– Естественно, Сай. Вряд ли вы имеете какое-либо представление о психономии… Но все-таки мне интересно, как вы понимаете свой пессимизм.
Не отвечая на вопрос, землянин неуверенными шагами вышел из камеры.
То, как он осматривал рубку, свидетельствовало б об интересе, если бы с лица его хоть на минуту сошло выражение кислой досады. Создавалось такое впечатление, что этот первобытный гуманоид ужасно отягчен банальной необходимостью каждый день осматривать летающие тарелки, космические корабли и другие инопланетные средства транспорта, которые не дают спокойно съесть хотя бы один бутерброд. Но Гавону не надо было гадать. «Мотивационная психограмма», – мысленно приказал он, и разбуженный Психономатор начал отвечать с недоступной для человеческой речи скоростью: «Сильная нервозность из-за изменения жизненного уклада. Прикрывает свое изумление досадой. Воля рассредоточена по периферии сознания. Эрудиция достаточно высокая, чтобы быть полезным для миссии. Уровень анализа – удовлетворительный. Скорость интеллектуальной реакции – незначительно превышает среднюю. Объект является подходящим для манипуляции»…
«Хватит!..» – остановил его Рен-барх.
Действительно, этих сведений было достаточно. Он даже почувствовал, как его напряженные чувства охотника обволакивает тень скуки, – до такой степени оказался стандартным психономический тип пленника.
Операция по освоению Земли обещала быть довольно-таки простой. Все прекрасно совпадало с данными станции 300 – технократическая культура с высокой степенью нервной возбудимости и обостренными социальными конфликтами. Индивиды, мечущиеся в сетях собственных неясных мотивов и страстей, не понявшие сути своих желаний, не знающие универсальных психономических формул, которые единственно могут дать им свободу силы.
– Так как же понимать ваш пессимизм, Сай? – с легкой иронией и успокаивающим тоном повторил свой вопрос Космодор.
– А? – пришел в себя гость.
– Садитесь, Сай! – улыбнулся Рен-барх. – Вы в состоянии разговаривать сейчас или хотите немного привыкнуть?
– Сейчас! Сейчас! – замахал возбужденно руками землянин.
Гавон синтезировал для него один из тех личных коктейлей, которые разрешал себе лишь в исключительных случаях (а ведь случай был именно таким, не правда ли?). Они начали длинный и разнообразный разговор о том, как прекрасно, когда высокоразвитые цивилизации посещают отсталых своих собратьев и помогают им поднять на более высокую ступень свой разум.
Вечером (по корабельному времени) Гавон наконец расслабился в пружинирующих волнах магнитной кровати. Сайрус, явно измотанный пережитым за день, спал под гипноизлучателем в соседней каюте. Гавону хотелось немного поразмышлять, но усталость сразу овладела им. А за ней пришел сон…
Мучительно медленно, словно в густой жиже, Гавон шел по дымящейся, скворчащей земле. Иногда опора под ногами исчезала, и, не переставая шагать, он падал неуловимо медленно, пока снова не ступал на ту же раскаленную потрескавшуюся почву. Он не чувствовал ни жары, ни холода. Свет струился откуда-то сзади. Рядом с тенью Гавона скользила вторая – тень Сайраса Джеральда.
– А вы как понимаете пессимизм, мистер Рен-барх? – спросила тень Сая.
– Для нас это понятие древности, Сай, – ледяным голосом промолвила тень Гавона, – среди дархов пессимистов нет.
– Разве это возможно, мистер Рен-барх?
– Конечно. Оснований для пессимизма нет. Дархи обеспечены всем, что только могут сделать. Наше производство может удовлетворить даже самые изощренные требования. Другие планеты для нас – неисчерпаемый источник сырья. Двести шестнадцать цивилизаций торгуют с нами. Наше общество обеспечено и стабильно.
– Разве это возможно, мистер Рен-барх?
– Вполне. Мы ввели психономию как основное средство для регулирования общества. Каждый занимает место, определенное его личной психограммой. Движение подсознания уже не тайна. Каждый осведомлен о движущих им инстинктах и о средствах, при помощи которых он может удовлетворять или обуздывать их. Все это идет на пользу нашей цивилизации. Дархи счастливы!
– Разве это возможно, мистер Рен-барх?
И в который раз почва под ногами Гавона исчезла. Он начал падать в сизый дым без запаха, долго летел между потрескавшимися старыми скалами и проснулся в своей магнитной кровати.
Уловив, что он открыл глаза, автоматы медленно зажгли свет. Гавон полежал несколько минут, забывая свой нелепый сон. Потом встал и пошел в каюту Сайраса.
После завтрака, который (это было очевидно) прямо-таки шокировал землянина своими вкусовыми качествами, оба устроились в салоне корабля. Психономатор постоянно следил за напряженной психикой Сайраса. Внимательно вслушиваясь в информационные телепатемы, Гавон заговорил:
– Сейчас слушайте меня внимательно, Сай. Будьте добры не прерывать меня… Вчера, в нашем разговоре, я избегал уточнения некоторых подробностей, но сейчас сделаю это. – Он медленно отпил свой коктейль. – Сай, вы понимаете, что я не прилетел сюда ради альтруизма. Я должен создать условия для торговли с вашим миром. Знаю, что в пределах Земли вы имеете огромную практику в торговле, следовательно, знаете, что, если стороны не равноценны, одна из них становится ведущей. В данном случае этой ведущей стороной буду я… К тому же не предлагаю выбора. Из трех вариантов – нейтралитет, война, торговые взаимоотношения – я устанавливаю третий… Нейтралитет невозможен, так как мы никогда не уходим оттуда, куда пришли. Война бессмысленна – мы лучше вооружены. Если все же предположить, что будут какие-либо военные действия, то от Земли мало что останется. В таком случае получается, что торговля – единственный вариант. Теперь можете задавать вопросы.