– Thank you! – ответила Софья, удовлетворенная своим отражением в зеркале, и, словно бабочка, выпорхнула навстречу своему мужчине.
– Ты просто сногсшибательна, моя королева! – смотря на Софью глазами, полными восторга, сказал Миша, – как же мне повезло!
– Я просто подумала, если ты не успел переодеться, то почему бы мне этого не сделать! – ответила она, игриво поцеловав его в губы.
Они ехали по ночной магической Вене, держась за руки. Между ними царила такая невидимая внутренняя связь, что они даже не нуждались в разговорах, а просто молча наслаждались друг другом. Софья и не заметила, когда они успели подъехать к знаменитому венскому парку Пратер.
Миша тихонько спросил:
– Сонечка, можно я завяжу тебе глаза?
Не сомневаясь ни минуточки, она ответила:
– Да!
Он завязал ей глаза, затем помог выйти из машины и, подхватив на руки, куда-то понес. Вскоре он остановился и поставил ее перед собой.
В этот момент Софья замерла в предвкушении, чувствуя рядом неестественную тишину, возникающую обычно при скоплении людей, которые стараются сохранить ее искусственно.
– Готова? – спросил Михаил.
– С тобой всегда! – с нескрываемым волнением ответила Софья.
Внезапно повязка упала, и перед ее взглядом предстал Симфонический оркестр, за которым медленно вращалось старинное обзорное колесо Пратера, завораживающее своими огнями. Скрипачи в одно мгновение ударили смычками по струнам, и полилась волшебная музыка Антонио Вивальди, как в первый день их встречи. Мелодия наполняла ее сердце, слезы радости застилали глаза, и она ощущала себя на седьмом небе от счастья.
– Сонечка! Ты позволишь мне стать твоим Ангелом-Хранителем и оберегать и любить тебя всю твою жизнь? – спросил Михаил, поднеся ее руки к своим губам.
– Да! – в это же мгновение, не размышляя ни минуты, ответила она, чувствуя, как все сказочные бабочки, мирно дремавшие у нее в животе, восторженно воспарили в ночное небо, раскрасив его яркими брызгами.
Замерев в объятиях друг друга, они поднимались на колесе всё выше и выше, звуки музыки становились всё тише, и целый мир принадлежал только им двоим. Если можно потрогать, почувствовать, вкусить счастье каждой клеточкой своего тела, это именно то чувство, которое они испытывали сейчас. Они были благодарны Вселенной за этот бесценный подарок, которым она одарила их, переплетя две судьбы в одну чуть меньше года назад в той маленькой хипстерской кафешке…
– Софья Андреевна! – вдруг услышала она детский голос, который заставил ее выйти из воспоминаний и посмотреть на девочку. Это была Анечка – совершенно чудесная девочка, которая регулярно приходила к ней на прием вот уже на протяжении года. Она совсем по-дружески подошла и обняла Софью. В глазах ребенка проскользнуло искреннее сочувствие.
– Вы плачете, Софья Андреевна? Кто Вас расстроил? – спросила Анечка.
Только сейчас Софья ощутила, что ее лицо мокрое от слез. Улыбнувшись ребенку, она ответила:
– Анечка! Не всегда слезы могут означать печаль и тоску, очень часто они бывают слезами радости и умиления. Когда человека переполняют радостные эмоции, он смеется, но иногда и плачет. Сегодняшний дождь напомнил мне очень трогательный и добрый момент в моей жизни, и моя душа просто подпела музыке дождя. Понимаешь?
– Кажется, да! – серьезно ответила девочка.
Анечке было всего семь лет, когда трагически погибли ее родители. Девочка росла в чудесной семье. Родители очень любили ребенка, но при этом оставались неисправимыми альпинистами-экстремалами. В один миг жизнь девочки изменилась. Бабушка Анечки – Клавдия Семеновна – много лет преподавала в МГУ и сейчас активно продолжала заниматься научной деятельностью. До трагедии она редко общалась с внучкой, поэтому им пришлось узнавать друг друга по-настоящему только сейчас. Анечка и Клавдия Семеновна периодически приходили на занятия к Софье Андреевне. Девочка показывала ей свои рисунки, и Софья понимала, что внутренний мир Анечки стал устойчив, ребенку удалось снова обрести целостность. Клавдия Семеновна была из тех волевых и дисциплинированных женщин, которые одним своим видом внушают страх студентам. Перед экзаменами у таких преподавателей студенты обычно не спят несколько ночей, заучивая всё то, что надо было делать на протяжении семестра, потеряв всякую надежду списать или применить другую изобретательность. Стальной внутренний стержень, который с годами только крепчал, и доброе сердце, которое было долгие годы закрыто, чтобы не получить очередную порцию боли от жизни, характеризовали внутренний мир этой женщины.
Софье стоило колоссальных усилий, чтобы скорректировать ее систему убеждений и переубедить в том, что сердце дано человеку не для того, чтобы закрываться, а, наоборот, дарить миру свою любовь, ничего не ожидая взамен.
Внутренняя боль и обида на сына, устроившего свою жизнь не с той, и поэтому погубившего свою карьеру, статус и в конечном итоге жизнь, которые Клавдия Семеновна долгое время носила глубоко в душе, никак не могли покинуть ее, и когда, наконец, Софье удалось справиться с этим разрушающим убеждением, женщина начала жить.
С Анечкой всё было намного проще. Девочка была от природы одарена, поэтому через рисунки Софья смогла проработать с ней все существующие болевые блоки и навсегда с ними расстаться. Она была уверена в том, что эта девочка вырастет счастливым и успешным человеком и трагедия, которую ей пришлось пережить в детстве, никогда не омрачит ее будущего. Родители останутся в сердце Анечки лишь светлым воспоминанием детства, а боль потери никогда не напомнит о себе в будущем.
– Здравствуйте, Софья Андреевна! – несколько запыхавшись, поздоровалась бабушка Анечки, – пока дошла, эта егоза уже забежала, не стала бабушку ждать.
– Рада Вас видеть, Клавдия Семеновна! Рассказывайте, как у вас с Анечкой дела? – спросила Софья.
– Бабушка, можно я первая! – ласково, не дав бабушке опомниться, начала внучка.
– Можно, солнышко! – ответила бабушка, с теплотой посмотрев на Анечку.
– Мы с бабушкой пошли на танцы. Теперь я умею садиться на шпагат, и моя учительница очень меня хвалит, говорит, что я могу стать настоящей танцовщицей, – тараторя, спеша поскорее поделиться своими достижениями, сообщила девочка.
– Умница, моя! – сказала Софья, погладив Анечку по голове, – главное, чтобы ты этого хотела и тебе это нравилось!
– Да, да! Мне очень, очень нравится! Бабушка, докажи! – попросила внучка.
– Доказываю! – улыбаясь, ответила Клавдия Семеновна.
– Мне остается пожелать бабушке такого же энтузиазма, как у тебя Анечка, и здоровья, чтобы водить тебя на занятия, – сказала Софья.
– Это да, потому что мы еще и на рисование пошли, а в следующем году я обязательно пойду в музыкальную школу и буду учиться игре на фортепиано. Искусство делает человека духовно богатым и наполняет его жизнь любовью! – на одном дыхании выпалила Анечка.
Софья с бабушкой вместе засмеялись.
– Анечка, это ты сама поняла или бабушка так говорит? – спросила сквозь смех Софья.
– Нет, Софья Андреевна, это я сама поняла, когда мы с вами танцевали и рисовали. Это было так здорово! Когда мы в следующий раз так с вами потанцуем? – сначала воскликнула, а потом спросила девочка.
– Скоро, Анечка! Ты снова придешь ко мне домой, и мы обязательно с тобой потанцуем! – ответила Софья и попросила, – а теперь покажи мне свои рисунки.
– Сейчас! – воодушевленно сказала девочка и принялась раскладывать свои рисунки и комментировать всё, что на них изображено.
– Вот здесь я – балерина, танцую на сцене, а вокруг солнце, птицы, травка. А вот бабушка рядом улыбается, а это мои друзья. Это Павлик, это Маша, а это Рома, – ткнув пальчиком в яркого оранжевого человечка, добавила она.