Итак, лекарства.
Дорогостоящие, жизненно необходимые, в огромном количестве. Мама называет их сундуком с сокровищами – так их много. Я называю их просто едой. Потому что аппетита у меня нет, а специальных препаратов приходится глотать столько, что, кажется, ими я и наедаюсь.
За прошедшие с момента операции две недели у меня появилась привычка ставить будильник на семь утра и принимать препараты, исключающие отторжение сердца и снижающие риск возникновения инфекционных заболеваний.
Впервые я встала на ноги уже на пятый день в реанимации. Правда, никто не должен знать об этом. Из врачей. Они строго следят за моим самочувствием, и о будущих физических нагрузках, которые помогут мне вернуться к нормальному ритму жизни, пока еще только говорят. Даже организовали несколько встреч со специалистом-психологом, который помогает таким, как я, адаптироваться в обществе. Очень сомневаюсь, что кто-то способен помочь мне вернуться к «нормальному ритму жизни», если я такового никогда и не знала. Ну и ладно.
Вряд ли мои сомнения означают, что я по-настоящему сопротивляюсь тому, чтобы приспособиться к новым обстоятельствам, но мне еще не по себе. Это точно.
* * *
Сегодня мне наконец-то разрешили увидеться с Райаном.
Мама недовольно фыркала, пытаясь отговорить меня от встречи с «ненадежным и глупым мальчишкой», но папа, рискуя нарваться на очередной скандал, уступил мне. Тогда мать надулась и отвернулась к окну. Ей было обидно.
Из-за того, что по моей просьбе парень чуть не убил меня на выпускном, она рассорилась с миссис Джонс. Прямо здесь, в больнице. Мама не говорила мне, я сама узнала об этом из видеопослания Райана, которыми он заваливал меня каждый день.
– Он тебе не подходит, Эмили, – бросила в отчаянии мама, когда отец вышел из палаты.
Я как раз села удобнее на кровати и достала из кармана маленькое зеркальце. Мне было жутко интересно, как отреагирует Райан, увидев настоящий румянец на моих щеках. Мне и самой впервые было странно наблюдать, как привычно синие губы розовели, становясь похожими на крупную, спелую малину.
– Мало того, что этот тип не подумал о том, что ты можешь умереть, так он и сейчас стремится подорвать твое здоровье!
– Чем? – усмехнулась я, разглядывая пряди сухих волос мышиного оттенка в зеркале.
«Убрать за уши? Стянуть резинкой? Распустить?»
– Дорогая, тебе нужен покой. Необходимо окрепнуть. Все надо делать постепенно! Я даже боюсь представить, куда он тебя потащит, едва ты крепко встанешь на ноги. Наверняка туда, где все кишит инфекциями. Туда, где он сам постоянно тусуется: по пабам и прочим забегаловкам!
У меня даже руки опустились. Не могла поверить, что она придерживается подобного мнения о парне, которого давно знала, с чьей семьей постоянно общалась.
– Мама, он не… – выдохнула я.
– А Дороти Джонс теперь сплетничает на каждом углу, что ее сын не желает ехать в университет, где его давно ждут, из-за какой-то, цитирую: «Немощной калеки»! – В глазах мамы застыли слезы. – Это про тебя, доченька! Как тебе, а? Тоже не ожидала такого от нашей почтенной миссис?
Волнение накрыло меня с головой. Я растерянно хлопала глазами и хватала ртом воздух, пока она, меряя шагами комнату, продолжала:
– А ведь она мне звонила. Вчера! Чтобы отчитать за то, что ты портишь жизнь ее сыну, – мама зажмурилась и сглотнула. – Можно подумать, что ты за ним бегаешь! Как она, вообще, посмела? Чопорная дура! Да он тебе даром не нужен, такой ветреный и беспечный, а не ты ему. Так я и ответила ей, этой заносчивой Дороти Джонс, чтоб ей было пусто!
Дальше я ее почти не слушала.
А ведь и правда, зачем Райану такая, как я? Которая не сегодня завтра умрет.
Которая вряд ли родит ему ребенка.
Неполноценная.
А если родит, то сколько проживет? Лет пять? Десять? Двадцать, если повезет?
Никто не знает, как и когда кончится моя «нормальная жизнь». Тогда зачем же из-за нее портить свою? Отказываться от будущего? От учебы в одном из престижных вузов Соединенного Королевства, от успешной карьеры…
Райану такого «счастья» я точно не желала.
– Помолчи, мама, – попросила тихо.
Сползла вниз по подушке, отвернулась и натянула одеяло на голову.
– Что? – послышался ее всхлип.
– Помолчи, говорю, – закрыла глаза. – Пожалуйста. Хоть немного.
* * *
– Привет! – сердце при звуке этого низкого, бархатного голоса привычно екнуло.
Вот незадача: сердце новое, а реагировало так же.
Я осторожно высунула нос из-под одеяла.
– Привет.
Было очень больно смотреть, как Райан прямо светится, разглядывая меня. Наверное, из-за того, что я для себя все уже решила.
– Какая ты! – произнес с придыханием. – Ну и ну… Обнимемся?
Быстро преодолел разделявшее нас расстояние, наклонился и коснулся моего плеча так осторожно, будто бы я была бутоном, а он боялся сломать только начавшие распускаться лепестки. Затем быстро отошел и стал рассматривать меня еще пристальнее. Не успела я опомниться, как щелкнул затвор камеры на его телефоне.
– У меня ведь должно быть фото новой Эмили, да? Ох, прости, – спохватился он, заламывая пальцы, – я налетел, как ураган, – смущенно пробежался пятерней по своим каштановым волосам. – Принес цветы, но потом узнал, что их нельзя оставлять в отделении, поэтому ты можешь посмотреть на них, если выглянешь в окно. Десять больших красных роз на скамейке прямо напротив кардиоблока. Если я не промахнулся…
– Спасибо, – приподнявшись немного, я приняла полулежачее положение.
Каждый новый вдох давался мне с трудом, выдох – еще труднее.
– Ну, как ты? Рассказывай, – он улыбнулся, заставив меня залиться краской.
Подошел ближе, сел на стул.
При взгляде на Райана я покрылась гусиной кожей. Кажется, за то время, пока мы не виделись, его плечи стали еще шире, лицо стало золотистым от загара, а глаза теперь лучились особым светом.
– Странно, – призналась я. – Вроде хорошо, но что-то не так. Наверное, нужно просто привыкнуть.
– Это сперва. Скоро все наладится. Я думаю. – Райан потянулся ко мне. – Можно? – взял меня за руку. – Ого, а она теплая. Точно! – он посмотрел на меня и улыбнулся. – Прикольно!
Сдерживая острое желание вырвать руку, слегка прикусила нижнюю губу. Что-то внутри меня вызывало странные ощущения, необъяснимый дискомфорт. Было как-то не по себе, но почему – трудно понять до конца.
– Как дела с учебой? Когда ты уезжаешь? – спросила, дернув плечом.
Поднял на меня глаза.
– Куда?
Я нервно сглотнула.
– В Дарем, конечно.
Райан сначала нахмурился, но улыбнулся:
– Вы с мамой сговорились, что ли? Я же сказал, что не поеду, пока…
– Тебе нужно ехать! – воскликнула я, грубо отстраняясь.
Не ожидала от себя таких эмоций.
– Думаешь? – спокойно спросил он.
Его взгляд блуждал по моему лицу, словно пытаясь отыскать в нем хоть что-то знакомое, оставшееся от прежней Эмили, тихой и кроткой.
– Конечно, – отрывисто выпалила я, ощущая, как напрягается тело. – Нельзя упускать такой шанс!
Райан замолчал. Прищурившись, оглядел меня и сказал:
– Я никуда не уеду, Эмили. Все ведь давно решено.
– Если это из-за меня, то не стоит.
Он снова погрузился в долгое молчание. И оно мне совсем не нравилось.
– Ладно. Я понял, – Райан кивнул, сжав губы. – Ты беспокоишься. Но Университет Манчестера тоже готов принять меня, они прислали письмо.
– Нет! – Я вытянулась в струну. Отвернулась, чтобы избежать его взгляда. – Это совсем не то, и ты знаешь… Не то, чего ты хотел.
– Да какая разница! – воскликнул он весело и потянулся ко мне. – Эмили! Тебе о своем здоровье нужно волноваться, а не обо мне.
Я убрала руку до того, как он ее снова схватил.
– Нет, Райан! Послушай, – мне пришлось стереть эту искреннюю улыбку с его лица своей холодностью и грубостью. – Не нужно ничего. Не надо оставаться здесь из-за меня. Ничего не получится…
– Почему? – он еще не понимал, к чему я клоню.
– Пустая трата твоего времени. И моего, – посмотрела на него, стараясь вложить в свой взгляд хоть подобие искренности. – Я тебя не люблю. Не нужно что-то делать ради человека, который не хочет быть с тобой. Понимаешь? Займись лучше учебой, Райан.