– Принцесса я тебя люблю больше своей жизни. Больше всех богатств на земле, какие только бывают. Ты мое создание на века.
– Я тоже! Я тоже тебя люблю, безмерно, бесконечно и нет ничего на свете прекрасней этого чувства, что ты даришь мне, мне одной. На века я твоя с тобой моя Любовь!
– Я хочу закрепить нашу Любовь клятвой, чтобы наша с тобой Любовь спасала нас от невзгод, от лишений. Оберегала нас от опасностей и была всегда с нами вечно. – При этом я взял нож, что лежал забытый на подносе с фруктами и сделал надрез у себя на левой руке возле самой ладони. Капельки крови выступили и засияли рубиновым блеском на запястье, точно такой же надрез я сделал и Принцессе. Мы приложили ранами наши руки, и я произнес:
– Клянусь на века быть всегда с тобой моя Любовь, вечно! Не покидать тебя, чтобы не произошло со мной!
Принцесса повторила мои слова, и вдруг я ощутил огромное блаженство и уверенность от этих слов, я понял, что моя Принцесса всегда будет рядом со мной и останется моей, чтобы не случилось в мире и за его пределами. И тогда я рассказал, что уготовил мне диктатор Сулла и как мы можем отсюда скрыться, куда бежать, и, что нас поджидают в условленном месте Леонид с Мартисией. А пройти мы можем беспрепятственно, так как Леонид предупредил стражу, подчиняющуюся ему, как личному телохранителю Суллы, что пара Антоний с Принцессой, спустится ночью подышать свежим воздухом в розарий сада.
Когда мы с Афродитой вышли из спальной комнаты, стоявший у двери стражник покосился на нас. В свете трепещегося пламени факела, его лицо, то освещалось, то меркло, и он казался не человеком в эти мгновения, а каким-то чудом возникшим неоткуда привидением. При виде его Принцесса вздрогнула, испугавшись, и прижалась ко мне, дрожа от чудесного ощущения свободы и счастья рядом со мной. Мы медленно спустились ступенями лестницы в сад. У колонны я заметил укутанную в плащ тень. Эта тень скользнула в свете луны на видное место и рукой подала условный знак. Мы прошли туда. Леонид, не громко поздоровавшись, сказал, чтобы мы двигались следом. Он шел быстрой походкой к розарию. Запахи цветения роз пахли непередаваемыми ароматами, вселяя в нас с Принцессой силы, однако мы еле успевали за стремительным шагом Леонида. Он быстро продвигался к центру сада, где была разбита клумба из кустов роз. Обойдя ее, он вдруг остановился и схватил один, легким движением поднял куст, открывая подземный ход.
– Лезьте за мной! – с этими словами, Леонид спустился вниз в тускло освещаемое факелом подземелье.
Я последовал за Леонидом. И когда очутился на каменном полу просторного хода, принял на руки Принцессу. Леонид сказал, что надо закрыть вход, чтобы преследователи не сразу обнаружили наше исчезновение и не смогли нас выследить. Для этого он влез на мои плечи, протиснулся наружу и установил куст роз на место, закрыв вход. Мартисия уже была здесь и мы все вместе, освещая путь светом факела, двинулись подземным ходом в неизвестность.
Этот подземный ход был обнаружен случайно рабом разбивавшим клумбу розария. Раб доложил о находке начальнику телохранителей Красса, которым уже был назначен Леонид. И под страхом смерти, Леонид приказал рабу никому не говорить об этой опасной находке. Так появилась возможность тайно и безопасно уйти из дома Красса, в случае опасности.
Подземный ход вывел нас к набережной Тибра, где качались мачты судов, и множество шлюпок, пришвартованных к причалу. Когда мы выбрались на поверхность, Леонид сказал, что нам надо добраться до Неаполя, это огромный морской порт и там мы сможем найти корабль, отплывающий на Сицилию. В зарослях оливковой рощи нас поджидали подготовленные лошади с доверенным стражником Грегорайосом, которого долгое время знал Леонид. Три лошади были угнаны им ночью из конюшен Суллы, оседланы Грегорайосом и были снаряжены, в любой момент могли пуститься в путь. Леонид готовил этот побег уже давно. Для этого им был создан в заброшенной полуразвалившейся постройке тайник, что виднелась в оливковой роще, куда он перенес седла и сбрую для лошадей. Туда же и в назначенное время был доставлен им бочонок полный золотых ауреусов. Он нашел это золото в сокровищнице под домом Суллы, куда имел доступ с диктатором и однажды, был послан Суллой за золотом. Этого случая было достаточно, чтобы увести бочонок с золотыми ауреусами. На эти деньги можно было снарядить целый легион римских солдат. Усадив Принцессу на лошадь рядом с собой, я двинулся следом за Леонидом с Мартисией. Наш путь лежал в направлении Неаполя…
Глава восьмая
Перед нами расстилался мрак, в котором, казалось, скрывались какие-то громады, подобные волнам окаменелого черного океана.
Полоса света уже поднялась с востока. Слева, совсем рядом, в свете бледной зари, вырисовывались конические крыши храмов, терассы, укрепления набережной Тибра, а над водой серой дымкой точно застыло облако тумана в утренней прохладе. По мере того, как свет проникал с высот небесной лазури, стали проступать высокие дома, теснившиеся на склонах холмистой местности, утопающих еще в черноте садов.
Мы двигались в южном направлении. Дорога виднелась все отчетливее по мере восхода солнца. Навстречу нам попадались навьюченные повозки с овощами выращенными местными крестьянами, бочками с вином, и с разной кладью, в сторону Рима. Грохот колес от этих телег все чаще встряхивал рассвет. Возницы, увидев конных, приостанавливались, в почтительных поклонах провожая важных римских воинов в красных плащах и в боевых доспехах, за которых принимали нас.
Предместье Рима нам нужно было покинуть как можно скорее, чтобы уйти от преследования. И мы спешно двигались все дальше и дальше, уменьшая путь в 200 миль от Рима к Неаполю. Этот путь всадник мог преодолеть за шесть, максимум за восемь часов, если скакать налегке и без привала. Мы не знали, что за нами на подчительном расстоянии скачет всадник в белом плаще на черном скакуне арабских кровей, с колчеданом стрел за спиной и боевым луком. Наш привал решили сделать после того, как выйдем к заливу Гаэта, что на полпути от Рима до Неаполя…
В предрассветной мгле Сулла, не спавший всю ночь, стоял на терассе своих покоев, ожидая Онисия, раба, которому он поручил убийство Антония. Раб должен был выполнить свое поручение на рассвете, когда Антоний и Афродита выйдут в сад из покоев, прогуляться. Онисий не спешил. Луций Корнелий Сулла нервно стал ходить в зад вперед по терассе, чувствуя свое беспокойство и терзаемый недобрыми предчувствиями. Эти предчувствия всегда помогали ему в трудные минуты борьбы за власть и, прислушиваясь к их симптомам, он готовился к отражению надвигающихся угроз. Но в этот миг он был вне себя от мук сердечных, ибо Принцесса пронзила его сердце стрелой любовного экстаза, который он не мог дать ей в ту самую ночь, когда впервые посетил ее покои.
Предутренний туман еще клубился над Тибром, и терпение Суллы иссякло. Он решительно вышел из своей обширной и просторной спальной комнаты и вскочил без стука к Принцессе.
Его взору открылась разбросанная постель, и подушки на смятом ковре, раскиданная в разных частях комнаты одежда. Все говорило о том, что сборы для побега были спешными.
Стоя посередине комнаты беглянки, Сулла превратился вдруг в решительного и строгого повелителя диктатора, которого не один десяток лет знал сенат Римского государства. Он властно хлопнул три раза в ладоши. Мгновенно в комнате появился раб, исполняющий поручения и приказы повелителя.
– Я слушаю вас, мой господин! – сказал вошедший раб, склонив в почтительном поклоне голову перед диктатором.