Солнце немилосердно жгло все, что попадалось на пути его лучей. И если бы не прохлада вод залива, спасения от жары не найти здесь в прибрежных зарослях из кустарника. Мы с Леонидом, отошли в тень кипарисов для краткого совещания, как быть с дальнейшим продвижением к Неаполю. Грегорайос возился возле лошадей и не обращал ни малейшего внимания на нас. Визг девушек невдалеке, заставляя нас быть спокойными для ориентации наших дальнейших действий.
– Предлагаю, – я начал говорить, – давай наймем рыбацкое суденышко и двинемся на Сицилию?
– Что верно, то верно, – сказал Леонид, – но, для осуществления нашего плана, нам не хватает короткого пути. До острова Сицилия триста миль, а рыбацкие ветхие посудины, не смогут преодолеть этот путь без проблем.
– Ты, конечно и прав, но до Неаполя морем мы все-таки сможем доплыть, а там переберемся на корабль и достигнем берегов Сицилии.
– И, то верно, – согласился Леонид.
– Я еще предлагаю, для сохранения нашего сокровища, разделить на ровные части ауреусы так, чтобы мы смогли хоть часть сокровищ сберечь, в случае нападения на нас грабителей.
– Я и сам думал об этом. – Сказал Леонид. В это самое время он взглянул на Грегорайоса, что расчесывал шерсть лошадям скребком. – Мы разделим наше сокровище на четыре части.
– А, Грегорайос? – спросил обеспокоено я.
– Ему останется сбруя и лошади. Это дорогие атрибуты, с ними он сможет безбедно существовать, или на худой конец продать их.
Я, конечно, не был против такого дележа, но с другой стороны, оставляя лошадей и Грегорайоса с ними, среди толп бездомных и вооруженных до зубов бандитов, которыми кишели леса и горные тропы Римской республики после недавней гражданской войны, было равносильно убийству. Но таковы правила борьбы за существование и жизнь. Грегорайос страстный любитель лошадей даже предложи ему побег с нами на рыбачей посудине в Неаполь, отказался бы плыть, думая о своих оставленных лошадях, за которыми он привык ухаживать за всю его невольничью жизнь в конюшнях Луция Корнелия Суллы.
– Однако надо спросить у него, согласен ли он на такие условия? – сказал Леонид, и обратился к нему, – Эй, Грегорайос, подойди к нам, надо поговорить!
Грегорайос неторопливо отложил скребок в сторону и медленной походкой приблизился к нам.
– Что случилось, господа? – его настороженный взгляд говорил о том, что конюх был готов к любым действиям.
– Мы решили плыть в Неаполь на рыбацком судне. Тебе предлагается остаться с лошадьми и забрать их себе в полное твое распоряжение с амуницией и всем тем, что принадлежало для их обеспечения. Что скажешь на это? – Леонид вопросительно стал смотреть на реакцию бывшего раба конюшен Суллы.
Грегорайос просиял, улыбнувшись своей добродушной улыбкой. В его светлых глазах светилась детская наивная доброжелательность и благодарность за оказанное доверие. Он был польщен таким вознаграждением, и в эти минуты его беспокоило лишь одно, чтобы ничего не произошло такое, что могло помешать этому предложению.
А мы с Леонидом, посовещавшись, решили идти всем вместе в рыбацкое поселение с бочонком с золотыми ауреусами, и нанять судно для переброски нас в Неаполь. Грегорайос остался со своими лошадьми…
Глава десятая
Наши любимые девушки были веселы и смех и их счастливые улыбки сияли, как свет солнечных лучей, заражая нас с Леонидом весельем. Тропинка, ведшая к рыбакам, вилась по склонам скалистых пород, выступающих то тут-то там из красноватой суглинистой почвы, поросшей жесткой травянистой растительностью. Всюду росли высотными мачтами кипарисы, как обелиски стояли на нашем пути. Умеренный шум прибоя, легкий бриз с моря и крики чаек, носившихся в воздухе с рыбой в клюве, все говорило о том, что улов у рыбаков в этот июньский день будет отменным.
В поселении рыбаков, мы рассчитывали получить еду, и подкрепится, в этом мы не ошиблись. Мужчин в поселении не оказалось, все были в море на ловле рыбы. Рыбачки наперебой стали приглашать нас к себе, видя в нас богатых господ и желая щедрого вознаграждения за оказанные услуги. Леонид, узнав, что у самой зажиточной семьи, был парусник, плавающий раз в полгода в Неаполь за товарами, согласился отобедать у приветливой хозяйки, которая между тем предложила подождать, когда муж вернется с уловом и с ним можно будет договориться о транспорте всей команды Леонида в Неаполь за определенную сумму денег…
Грегорайос долго стоял, глядя в след удаляющимся Леониду и мне с нашими девушками, затем нехотя повернулся и медленной походкой направился к своим лошадям. Он не сразу понял, что властным окриком его останавливает незнакомец, угрожающим голосом, приказывая, остановится.
– Стой! Если хочешь жить, Стой!
Конюх оторопело поднял голову в направлении голоса. На него в белом плаще с капюшоном смотрел человек с направленной на него стрелой в натянутой тетиве боевого лука.
– Еще шаг и ты труп! – исторгал угрозы человек в белом одеянии. Черный, как воронье крыло конь, вдруг заржал, увидев своего любимого конюха, который так приятно чесал ему шерсть на крупе, когда они возвращались вместе с купания в Тибре. Это вернуло Грегорайосу память воспоминаний его службы в конюшнях Суллы и, вдруг, в белом человеке Грегорайос узнал Онисия.
– Ты, что не узнаешь меня? Это же я, Грегорайос! – испуг у конюха окончательно прошел, и он сделал еще один шаг к Онисию, но свист выпущенной стрелы остановил его. Стрела, просвистев, вырвала клок волос из кудрявой шевелюры конюха. Он вскрикнул от жгучей боли и опустился на колени, прощаясь с жизнью.
– Я же тебя предупредил, чтобы ты не двигался с места.
– Я еще жив? – вращая вылезшими из орбит глазами, в страхе проскулил Грегорайос.
– Стрела немного причесала тебя. Если бы я тебя хотел убить, то давно сделал бы это. Ты мне нужен. Поедешь со мной к Сулле. Там расскажешь все диктатору Римской республики, куда двинулись беглецы и куда они намерены дальше бежать.
С этими словами, Онисий связал уздами все три лошади, привязав к седлу Ворона. Затем, приказал Грегорайосу сесть на свою лошадь, и легко вскочив в седло, погнал Ворона в направлении Рима. Онисий доставил Сулле лошадей и конюха поздно ночью. Сулла не решался казнить или миловать Онисия, но утром принял решение оставить ему жизнь. Онисий был несказанно рад этому, так как, симпатизируя Леониду, Мартисии и мне с Принцессой, он не стал убивать нас, хоть мог это сделать без особых проблем, так как был искусным лучником.
Утром, допросив конюха, Сулла понял, что Леонид, уговорит рыбака, отправится не в Неаполь, а на Сицилию. Там достать беглецов Сулла не сможет. Он в отчаянном состоянии и расстройстве заходил по своему кабинету. Затем, размышляя над возникшей ситуацией, грозившей ему репутацией трезвого политика в Сенате, понял наконец, что кроме Красса и беглецов никто не знает, что произошло прошлой ночью в его доме. Красс будет молчать, так как от него Суллы зависит занимаемое почетное положение Красса в обществе Рима. Так чего же беспокоиться по пустякам. И бодрый с веселым расположением духа диктатор утром, оседлав Ворона, поехал в Сенат для ведения заседания по реформам. А дел у Луция Корнелия Суллы в этот период было много серьезных и важных. По его реформам и его утвержденной конституции Римская республика превратилась в Римскую единовластную империю и просуществовала еще тысячу лет нашей эры…
Наша счастливая четвертка успешно добралась до Сицилии, заплатив два золотых ауреуса владельцу судна. Он был в не себя от радости. И тут же на Сицилии разменял ауреусы на две пригоршни серебреных монет, которыми не страшно было расплачиваться в этом кишащем подозрительным людом острове. На эти деньги рыбак купил новые рыбацкие сети, паруса и наряды для своей семьи.