Что-то в этой деревеньке было не так.
Его сжег собственный Огонь… при воспоминании об этом утихшее пламя разгорелось вновь, потекло по жилам, опять заставив чувствовать боль. Он и раньше ее чувствовал – просто не замечал, а теперь она вернулась, распахнула объятия и крепко сжала Фэтана. Он чувствовал, как превращается в раскаленный камень. Казалось – коснись его сейчас капля прохладной воды – и кожа зашипит.
Не выдержав, Фэтан тихонечко застонал. А точнее, закряхтел, потому что голос отказывался повиноваться.
– Что у тебя опять? – каркающий голос старухи прорезал тишину. – Судно поднести, что ли?
От боли Фэтан не сразу понял, о чем она говорит.
Нет, ему не нужно было судно, ему нужно было, чтобы этот жар, лавой текущий по его жилам, ушел. Он – маг Огня, он никогда не боялся пламени, он ходил по горячим углям, жонглировал раскаленными прутами, но раньше он никогда не чувствовал подобного.
Что-то щелкнуло, и в помещении стало светлей. Зажгли свечу.
Зажгли.
Огонь. Нет, не надо огня, ему и так больно, пожалуйста, хватит…
Фэтан закрыл глаза, чтобы не смотреть, поэтому, когда его щеки коснулось что-то прохладное и нежное, он вздрогнул от неожиданности.
– Выгораешь, колдун. Изнутри выгораешь, – каркнул старушечий голос совсем рядом. – Как бы не убил тебя твой Огонь… Рина! Рина! Проснись и принеси воды из подвала! Ты слышишь?
Фэтан даже зажмурился, пусть для его измученного жаром тела это и было огромным усилием. Пока он не видел огня – ему было легче. И прохладная ладонь старухи немного спасала.
Захотелось ее поблагодарить, и Фэтан открыл глаза, чтобы сделать это хотя бы взглядом.
Опустившись на колени, перед его лежанкой сидела девушка. Та самая, с рыжими глазами. Ее пучок совсем растрепался, а скосив глаза, Фэтан увидел, что она одета в ночное одеяние из некрашеного хлопка, сильно походившее на рубище.
Девушка хмуро смотрела на него и держала свою ладонь на его щеке. Как будто знала, что если она уберет руку – он снова начнет сгорать заживо.
Даже при свете единственной свечи она казалась прекрасной. Фэтан завороженно смотрел в ее глаза, и внезапно в груди что-то кольнуло.
Стало трудно дышать.
– Потерпи. Сейчас Рина принесет воды. Совсем выгораешь, колдун, – произнесла девушка, смотря на него со смесью жалости и отвращения.
У этого прекрасного создания, сотканного из рыжего пламени, был скрипучий каркающий голос старухи.
Голос настолько не вязался с внешностью, что Фэтан, наплевав на боль и бессилие, попытался подняться, чтобы разглядеть помещение целиком: может, где-то в углу все-таки спряталась старуха? Ну не может быть, чтобы хрупкая девушка с лицом богини была обладательницей этого жуткого скрипа!
– Не дергайся! – девушка убрала руку с его щеки, положила на тонкую ткань покрывала, прикрывавщего его, и безжалостно надавила.
Фэтан замер и моргнул в знак того, что он все понял. Надежды больше не было: каркающий голос принадлежал именно девушке.
– Что ты на меня так смотришь, будто я тебя чем-то разочаровала? – фыркнула она, вновь кладя свою ладонь ему на щеку.
Снова стало намного лучше. Ее прикосновения обладали воистину чудодейственной силой.
Возможно, это было так.
Потому что в ее взгляде не было ни грамма сострадания или какой-то симпатии, но она продолжала держать ладонь, будто знала, что так ему становится чуть легче.
Все то время, что Рине, оказавшейся миленькой темноволосой девчушкой лет десяти, понадобилось, чтобы принести из подвала кувшин с водой, Фэтан смотрел на рыжеволосую девушку, не отрываясь, просто наслаждаясь возможностью видеть ее. В груди опять покалывало.
– Осталось только три кувшина, – голос Рины колокольчиками заполнил тишину, заставив Фэтана вздрогнуть.
– Ничего. Утром пополним запасы, – каркающе ответила девушка… кажется ее звали Ши…
Рина молча налила воду из огромного кувшина в деревянную чашу и подала Ши.
Рука исчезла, но почти сразу же его губ коснулся прохладный край чаши.
Стоило Фэтану сделать глоток, как он едва не взвыл от боли и отчаяния, потому что вода была горячей. Так показалось ему в первый момент. В попытке избежать новых мучений, Фэтан задергался изо всех сил. Он лучше умрет от жажды, чем будет терпеть это! Лучше умереть сразу и не мучиться!
– Держи его, Рина, держи! – Ши продолжила попытки влить в него еще немного жидкости, но Фэтан сжал зубы едва не откусив ей пальцы.
– Вот упрямый! Потерпи немного, слышишь? Сейчас станет легче. Намного легче, я тебе обещаю! Но надо выпить еще!
Нет! Она просто хочет, чтобы ему было еще больней! Он же едва не сжег ее деревню: совершенно неудивительно, что она наслаждается его мучениями!
– Держи его, Рина, – ее голос стал совсем противным. Фэтан ухватился за это, пытаясь превратить мутное раздражение в ненависть.
Она хочет его убить. Своим голосом. И этой раскаленной лавой, что она выдает за воду.
Фэтан начал дергаться еще интенсивнее, но сил у него было не так уж и много, поэтому Ши почти без проблем смогла разжать ему зубы, чтобы вновь залить в глотку обжигающую жидкость… которая через несколько мгновений перестала обжигать. И стала живительной влагой, волшебным эликсиром, успокоившим, наконец, пламя, бушующее внутри мага.
– Лучше? – Ши выглядела сердито. – Теперь перестанешь дергаться? Нужно выпить еще.
Фэтан открыл было рот, чтобы сказать, что да, ему стало лучше, ему стало так хорошо, что он почти чувствует себя человеком, а не раскаленным прутом, но… из его горла вырвался лишь жуткий хрип.
– Разговаривать тебе сейчас не надо. Молчи. Я все поняла, – Ши вновь поднесла чашу к его губам, и в этот раз Фэтан не сопротивлялся. Вода вновь обожгла его нёбо в первый момент, но затем принесла еще большее облегчение. Когда содержимое чаши кончилось, Фэтан перестал чувствовать себя обугленной головешкой.
Захотелось спать.
– Спа…си…бо… – прошептал он, ужасаясь гнусному звуку своего голоса.
Ши усмехнулась.
– Спи, – приказала она, задувая свечу. – Ночь на дворе.
Теперь, когда он вновь не видел ее, она вновь представлялась ему старухой.
Не желая больше об этом думать, Фэтан закрыл глаза, наслаждаясь обретенным облегчением, и почти сразу заснул.
***
Девушка со старушечьим голосом носила имя Шиван. Она всегда одевалась в тряпье. А вода из подвала обладала поистине волшебными свойствами. Именно эти знания Фэтану открылись в следующие три дня. Он все еще толком не мог двигаться, о том, чтобы вставать с постели и речи не шло, но слабость постепенно уходила, а выжженная пустыня внутри – остывала. И остывала она именно из-за воды. Из-за воды, которую приносили из подвала.
Находясь в абсолютно беспомощном положении, Фэтан был полностью зависим от милости Рины и Шиван. Кем приходятся друг другу две его спасительницы, он понять не мог. Точно не мать и дочь – слишком маленькая разница в возрасте. Но и сестрами их назвать было нельзя: уж очень не похожи они были друг на друга.
Разгадку этой тайны Фэтан решил отложить на потом: Рина разговаривала с ним неохотно, а Шиван, видимо, поняв, что он вздрагивает от звуков ее каркающего голоса, пыталась вообще с ним не говорить без крайней на то необходимости. Фэтан не знал, радоваться этому или нет. Наблюдать за тем, как Шиван хлопочет по хозяйству было приятно. Более того, на исходе третьего дня, он обнаружил, что это превратилось в потребность. Потребность видеть ее. Пока на его глазах рыжеволосая и рыжеглазая девушка подметала полы, готовила обед или штопала белье, он был почти счастлив. Стоило ей исчезнуть из поля его зрения – и в груди становилось тяжело, будто его сердце превращалось в каменную глыбу, неспособную качать кровь по жилам.
Сначала он не понимал, что с ним происходит, а потом понял, что это благодарность. Что бы не двигало этой девушкой, он был жив. И она, жительница деревеньки, которую он едва не уничтожил своим Огнем, ухаживала за ним. Выхаживала его. Давала ему надежду на последующую жизнь.