И что, так ли уж даром обходятся нам наши регулы? Я бы не сказала.
И мы снова приходим к тому, с чего начали. У женщин есть менструации, а у самок большинства млекопитающих – нет. И ежемесячные выделения обходятся женскому организму дорого во многих аспектах, имеющих прямые последствия для выживания и (в итоге) для репродуктивного успеха.
Тогда почему они у нас есть?
Знаете, ответ на этот вопрос жутковатый, хотя и прелюбопытный.
Для начала позвольте заявить, что все познания насчет вынашивания плода, какими, как вам кажется, вы располагаете, далеки от истины. Ладно, допустим, не все. Но отдельные точно неверны. В частности, представление о беременности как о прекрасном, замешанном на любви и альтруизме содружестве матери и развивающегося в ее теле эмбриона. В этом моменте вы крупно ошибаетесь. Со стороны этот период может выглядеть как нечто благословенное, сладостное и бескорыстное, но матка, в сущности, становится не чем иным, как полем битвы, где разворачиваются ожесточенные сражения между насущными интересами женщины и ее оплодотворенной яйцеклеткой (зиготой).
Видите ли, у матери и зиготы, когда доходит до внедрения последней в матку, интересы совпадают далеко не полностью. Хотя у женщины на 50 % общие гены с любым зародышем в ее утробе, собственные гены стопроцентно общие с ней самой, родные. Возможно, такие слова покажутся вам наибольшей из всех услышанных глупостей, но это действительно так. Матери – в силу того, что вдвое больше родственны самим себе, чем любой оплодотворенной яйцеклетке, пытающейся внедриться к ним в матку, – не всегда одинаково с зародышем смотрят на то, заслуживает ли последний прибрать к рукам девятимесячную инвестицию, которая обязана произойти, стоит зиготе успешно прижиться. Беременность требует значительных затрат времени и сил, поэтому матери не всегда должны испытывать готовность предоставить свои репродуктивные ресурсы для развития оплодотворенной яйцеклетки, не имеющей верных шансов выжить и достичь зрелости. Таким образом, женский организм должен проявлять известную придирчивость в выборе, какие зиготы стоят того, чтобы в них вкладываться, а какие нет[18].
Да, но для оплодотворенной яйцеклетки такого рода разборчивость явно не самое идеальное положение вещей (особенно если у нее имеются какие-то серьезные мутации, едва ли позволяющие рассчитывать, что ребенок доживет до взрослого возраста). С позиции яйцеклетки (а она тоже вдвое роднее самой себе, чем матери) она, безусловно, заслуживает шанса дожить до появления на свет, даже самого крохотного. В конце концов, такой случай выпадает только раз в жизни. И мы самой природой запрограммированы на выживание. Именно поэтому зигота должна быть готова сдаться без борьбы только в том случае, если затраты материнского организма будут настолько велики, что подорвут репродуктивную способность (а она выгодна и оплодотворенной яйцеклетке, поскольку половина ее генов будут общими с генами будущих братьев и сестер). Но если исключить такого рода крайности, зигота должна пустить в ход все уловки, какие только найдутся у нее в рукаве, чтобы заселиться в матку, подключиться к материнской системе кровообращения и начать расти.
И как все это, прости господи, связано с эндометрием, спросите вы?
Да всем связано.
Многим из нас выстилающая матку слизистая оболочка представляется чем-то вроде теплого уютного одеяльца, которое с распростертыми объятиями ожидает оплодотворенную яйцеклетку. Вынуждена вас разочаровать: все это работает совсем иначе. На самом деле для зиготы эндометрий – суровый, таящий множество опасностей испытательный полигон, и он скорее препятствует имплантации, чем способствует. Его клетки выстраивают на внутренней стороне матки прочный, как крепостная стена, барьер, и оплодотворенной яйцеклетке надо всеми правдами и неправдами прорваться через него, если, конечно, она надеется внедриться и отыскать кровоток, чтобы черпать из него необходимую для роста энергию. Только не думайте, что эндометрий по доброте душевной помогает зиготе продираться через созданный им клеточный «файрвол»; ничего подобного, этот плотный заслон превращает подключение к кровеносной системе матери в предприятие более сложное и трудноосуществимое, чем если бы речь шла о любом другом органе тела. Откуда нам это известно? Ученые уже пробовали внедрять эмбрионы мыши в самые разные органы материнского организма, ожидая, что они зачахнут и погибнут, поскольку их не питает и не поддерживает функциональный слой эндометрия. Но, к своему немалому удивлению, обнаружили прямо противоположное. Эмбрионы мало того что не гибли, еще и благоденствовали. Эти крохотные деспоты безжалостно пробивали себе путь через ткани, в которые внедрились по милости экспериментаторов, и, оставляя позади сплошные руины, упорно рыскали в поисках артерий, чтобы подключиться и обеспечить себе тем самым рост и экспансию. Эндометрий и впрямь самое суровое местечко для развития плода, поскольку его среда откровенно негостеприимна для зиготы.
Вот вам и любящие объятия.
Но знаете, за этим стоят очень разумные эволюционные причины. Во всяком случае, в том, что касается будущей мамочки. Во-первых, такая взыскательная среда проводит первое испытание оплодотворенной яйцеклетки на жизнеспособность. Если зигота не обладает должной настырностью, чтобы форсировать крепость эндометрия, вероятно, она лишена и всего прочего, необходимого для выживания в реальном мире. Не прошедшие первый тур проверки не имплантируются в матку, а между тем женщина остается в полном неведении о самом факте, что одна из ее яйцеклеток была оплодотворена. Ее организм отторгает слой эндометрия, и потому эта зигота, судя по всему нежизнеспособная, не получив первой печати одобрения от материнского организма, уже не предпринимает попыток задержаться и внедриться в матку. Считается, что подобная судьба настигает примерно 32 % оплодотворенных яйцеклеток[19].
Если яйцеклетке удается преодолеть первую полосу препятствий, выставленных суровым эндометрием, ее поджидает второй тур проверки на состоятельность, в основе которого – количество выделяемого ею хорионического гонадотропного гормона человека (ХГЧ), его также называют хорионическим гонадотропином. Этот гормон секретируется эмбрионом, имплантировавшимся в матку, чтобы не дать организму женщины запустить биологический механизм, вызывающий менструацию[20]. Более здоровые и сильные вырабатывают больше ХГЧ, а слабые и хворые – меньше. Таким образом, если зародыш не способен секретировать достаточное количество ХГЧ, чтобы удовлетворять стандартам, определяющим, заслуживает ли он «инвестиции» материнских ресурсов (а это зависит от того, насколько благоприятны условия репродукции), организм женщины спешит прекратить это гиблое дело и ограничивает свой ущерб, запуская каскадный механизм, который вызывает отслоение функциональной оболочки эндометрия, а с ней и эмбриона. Предположительно, такая участь ожидает еще 24 % оплодотворенных яйцеклеток[21]. Ткани эндометрия защищают мамочку от несанкционированного подключения к ее системе кровообращения тех зигот, в отношении которых она пока «не решила», допускать ли их в матку. Учитывая, что около половины всех оплодотворенных яйцеклеток сходят с дистанции[22] еще до того, как женщина узнает о беременности, мы можем сделать вывод, что этот механизм включается намного чаще, чем мы думаем.