На этот раз он встал с трудом, еле дыша от удара.
Тут у ворот началось какое‑то движение. Подъехал черный длинный лимузин, и перед ним с электрическим свистом распахнулась решетка. Лимузин величественно проехал к парадному входу.
Машина остановилась. Из нее выбрался человек в сером костюме, взошел на ступеньки и посмотрел на ребят, копошащихся в зарослях падубов.
– Какого черта ему нужно? – проворчал Смите.
– Смотри, старик Дейтц, – воскликнул Ревилк, глядя, как открылась парадная дверь и худощавая фигура появилась на пороге.
– Вот черт! – пробормотал Тарик.
– Вот так всегда, на самом интересном месте, – недовольно буркнул Ревилк.
Дэйну удалось наконец восстановить дыхание. Его переполняла слепящая, бешеная злость. Хулиганы даже не смотрели в его сторону. Дэйн подхватил биту Йохана Смитса и что было мочи ударил Ревилка по голове.
Тот с глухим стуком рухнул на траву.
– Смотри‑ка, ему еще мало! – усмехнулся Тарик и поднял биту.
Дэйн попытался ударить Тарика в промежность, но тот ловко увернулся и пробормотал ругательство. Дэйн не собирался останавливаться. Со всего размаха он ударил по бите Тарика, и обе биты переломились у рукояти. Теперь враги дрались голыми руками, один на один.
– Не трогать, он мой! – заорал озверевший Тарик и пошел на Дэйна, рассекая воздух тяжелыми кулаками.
Дэйн дрался хладнокровнее. Блокируя удары противника, он ушел от правого бокового и прямым левым попал Тарику прямо в нос. Тарик крякнул, будто бы от удивления, и остановился. Из правой ноздри хлестала кровь. Дэйн ждал в боевой стойке, как учили на занятиях по карате.
Тарик снова ударил, попав на этот раз в плечо, и резко рванулся вперед. Голова Дэйна попала в захват.
Дэйн уперся и ударил врага в пах. Тот ухнул, а Дэйн добавил еще коленом и вывернулся из захвата.
Разъяренный Тарик бросился вперед, но точный удар ногой в солнечное сплетение окончательно поверг его на траву.
Дэйн смотрел, как корчится Тарик, пытаясь вздохнуть, и как остальные хулиганы с удивлением и страхом поглядывают на него. Тарик считался самым сильным бойцом в школе. В столь жалком состоянии его никто еще не видел.
Тем временем Ревилк поднялся на ноги и подхватил биту:
– Ах ты, сволочь! Врежем ему, ребята! Все четверо бросились на него. И тут над их головами раздался сухой, резкий старческий голос:
– Так, очень хорошо. Хоскинс, Халифи, Тэ Во, Смите. Что это вы там делаете?
Все застыли. Старый Дейтц. Их засек старый Дейтц.
А между тем старый Дейтц шел к ним по полянке своей характерной размеренной походкой, неумолимый, невозмутимый, гроза любой нечистой совести. А впереди летел его голос, исполненный безжалостного сарказма:
– Так, оба Халифи здесь. Но похоже, Тарик решил поиграть в песочек, не так ли? Все никак не повзрослеет. Та‑а‑ак, видимо, мой штрафной класс пополнится на этой неделе. Возможно, Тарик усвоит некоторые пределы для детских шалостей. Да, Тарик, нам с тобой, мой друг, предстоит провести долгие месяцы вместе.
– Сэр, я могу объяснить, – начал было Хоскинс.
– В самом деле, Хоскинс? – обернулся к нему Дейтц. – Таково ваше намерение? Хорошо, я вас слушаю, только учтите, что, если ваши «объяснения» мне покажутся неубедительными, ваш штраф будет удвоен.
Хоскинс гулко сглотнул.
– Вы все еще желаете что‑нибудь «объяснить», Хоскинс?
– Нет, сэр.
– Хоскинс, наконец‑то в вашем черепе проснулось какое‑то подобие разума! – просиял Дейтц.
Тем временем к ним приближался человек, вышедший минуту назад из лимузина. Здоровый, сильный мужчина средних лет – обычная внешность космического колониста.