Обращение с деньгами, привычка тратить или сохранять, терпимость или нетерпимость к риску – все это имеет глубокие корни, и здесь больше эмоционального, чем рационального.
Мой подход к финансовой безопасности и независимости родился из протеста против сформированного Великой депрессией менталитета.
Мне были ненавистны любые ограничения, и я довольно рано пришел к выводу, что не желаю так жить. Мне хотелось быть выше этого, обрести настоящую финансовую самостоятельность. Поэтому я постоянно думал, как бы заработать, как сохранить заработанное, а впоследствии и о том, как вложить деньги.
⁂
В юности закладывается не только определенное отношение к деньгам. Тогда же под влиянием родителей, учителей, образа жизни в значительной степени формируется твоя натура и стереотипы поведения. Наблюдая за отцом, я узнал, что такое щедрость. В церкви он всегда первым клал доллар в корзинку для пожертвований. Он много говорил об экономических принципах, о законе и был очень щепетилен в этических вопросах. Отец твердо знал, каких людей считать хорошими, а каких – плохими и в чем между ними разница. Он демонстрировал верность убеждениям и в своей адвокатской деятельности, и в прокурорской работе. В общем, он был из тех, кто ценит закон и порядок.
Иногда он рассказывал нам об уголовных делах, с которыми сталкивался. Как правило, это были всякие мелкие конфликты, случающиеся в маленьких городах в сельской местности типа округа Йоло: драки, пьяный дебош, иногда аресты за курение марихуаны. Я старался не нарываться на его гнев – наказывал он чертовски сурово. Мне это было известно по собственному опыту, потому что, как любой ребенок, я совершал немало промахов. Однажды мы с друзьями развели костер, который так разбушевался, что спалил часть забора и курятник. Наши родители быстро дознались, кто был виновником происшествия. Как нам влетело! Уверен, что отцу было ужасно стыдно, ведь он все-таки окружной прокурор. Чтобы я сделал серьезные выводы из происшествия, отец зажег спичку и опалил мне руку.
Не в пример отцу, мама была веселой и общительной. Она могла очаровать кого угодно. Благодаря ей я с самого начала усвоил, как важны отношения – быть открытым, общаться, прислушиваться к людям. Я был застенчив, но при этом любознательность и внутренняя уверенность помогали мне преодолеть стеснительность. Убежден, одной из причин успешности моей многолетней работы стало то, что в целом я умел расположить к себе окружающих. Секрет заключается в знании человеческой натуры: я всегда внимательно относился к людям, выслушивал их истории и искренне интересовался ими. Это обогатило мою жизнь. Я не устаю восхищаться людьми и считаю, что их истории вдохновляют. Кроме того, думаю, умение слушать компенсировало трудности, которые я испытывал с чтением. Для меня это было отличным способом познавать новое. Преодоление робости и оттачивание навыков общения – вот некоторые из моих ключей к успеху. Я очень обязан маме, помогавшей мне в этом в детстве. Это послужило отличным дополнением к наставлениям отца, который учил меня внутренней дисциплине.
Я ходил в начальную школу при католической Академии Святого Розария в Вудлэнде, располагавшуюся в доме 164 по Маркет-стрит. Преподававшие там строгие монахини учили нас упорному труду, уважению к окружающим, отстаиванию своих убеждений. Их уроки я запомнил на всю жизнь. Я страдал дислексией, но узнал о ней намного позже, а в школьные годы ни о чем таком не подозревал. Читать и вообще учиться было очень тяжело. Монахини со всей суровостью относились к проверке заданий. Они трудились с полной самоотдачей и хотели, чтобы я усваивал материал. Однако чтение давалось мне с огромным трудом. До тех пор, пока я не запоминал, как пишется слово, оно казалось нагромождением букв, на расшифровку которого требовалось время. Поэтому мне приходилось подолгу оставаться в школе после занятий: я упражнялся у доски в математике и правописании. И по сей день помню, как мел налипает на пальцы, а я снова и снова пишу и переписываю слова и математические расчеты, чтобы они получше отпечатались в памяти.
Уверен, монахини видели, что у меня есть врожденная проблема, мешающая обучению. Но я этого не замечал, а просто ощущал, что школа – это постоянная борьба. Лишь много лет спустя я понял причину. Но мои наставницы трудились вместе со мной, чтобы отработать необходимые навыки. Думаю, им нравилось, что я так стараюсь и готов тратить время, оставаясь после уроков, чтобы добиться результата. Я очень любил классические комиксы, потому что они позволяли быстрее и легче освоить то, что мы проходили в школе. А когда, наконец, необходимые знания были усвоены (любым способом), я мог ими прекрасно оперировать и хорошо сдавал тесты. Главная проблема состояла в том, чтобы добраться до этой точки.
Через много лет после того как я окончил школу и когда компания Schwab уже достигла некоторых высот, мне пришло письмо, в котором лежала копия табеля с моими отметками за шесть школьных лет. Оценки были так себе. В письме содержалась просьба от школы о финансовой помощи. Была ли в этом скрытая угроза: «Дайте денег, иначе мы опубликуем ваш аттестат»? Не знаю. Но я с радостью послал им чек с пожертвованием.
⁂
Дед обожал скачки и иногда брал меня с собой на ипподром Golden Gate Fields неподалеку от Беркли. У меня не было своих денег, но иногда он давал мне немного, чтобы я сделал стандартную двухдолларовую ставку. Бывало, что мы выигрывали небольшую сумму, но я понял, что так же легко могу проиграть все, сделав неверный выбор.
О фондовом рынке впервые мне рассказал отец. Мне было около 13, когда он показал биржевые сводки – таблицы с растущими и снижающимися котировками. И это чертовски меня заинтриговало. Я подумал: «Ого, можно купить дешево, а потом продать дороже – отличный способ заработать!» Это было не то же самое, что скачки, так как за ростом и падением рынка скрывалась некая логика. Правильно сделанный выбор вызывал такой же восторг, как и на бегах, но в то же время это было похоже на решение некой увлекательной головоломки, когда ты пытаешься понять, что заставляет одни акции двигаться вверх, а другие – вниз.
Также меня все больше интересовало, почему одни преуспевают в жизни, а другие терпят неудачи. Я читал много биографий знаменитостей, добившихся выдающихся успехов. Среди них были Джон Рокфеллер, Джон П. Морган, Чарльз М. Шваб – сталелитейный магнат (он мне не родственник) – и многие другие. Мне стало ясно, как важны целеустремленность, увлеченность и готовность бороться за то, во что веришь, а также оптимизм и уверенность, что позитивные перемены возможны. Все, о ком я читал, были одержимы мыслью о росте: ты берешь идею и развиваешь ее, шаг за шагом, снова и снова вкладываешься в нее, совершенствуешь, расширяешь. Все это было мне близко и понятно и разожгло во мне интерес к бизнесу и финансам.
⁂
В 1950-м мы переехали в Санта-Барбару, и мой отец открыл там частную практику. Он сопровождал сделки с недвижимостью, занимался небольшими исками, готовил разные договоры. Шли годы, его клиенты постепенно старели, и он стал специализироваться по наследственным и имущественным правам. В старших классах я ходил сначала в школу в Ла Кумбре, а в 1955-м окончил школу Санта-Барбары.
Там меня называли Чаком. Когда мы жили в Вудлэнде, друзья дали мне прозвище «Бадди». Но я считал, что оно слишком детское и легкомысленное, и когда мы перебрались в Санта-Барбару, решил отказаться от него. Появившегося у меня на новом месте близкого друга звали Чак Рудольф. Он был на несколько лет старше меня, и я во всем на него равнялся. Он хорошо ко мне относился, и я считал его отличным парнем… В общем, я стал Чаком.