Каждая сущность, говорит Аристотель, – это метафизический комплекс, созданный из двух частей: формы и материи, или структуры и вещества. Первое – фактор обобщающий, повторяющееся в каждом отдельном случае группы, что и позволяет нам соединить эти случайности в едином понятии. Второе же – определяющий фактор, уникальный в каждом случае, что и делает каждую вещь неповторимой и конкретной. (гл. 4, «Интринзицизм и Субъективизм как Две Формы, Отрицающие Объективность).
«Теория блестящая», он следом добавляет, «и даже верная во множестве ключевых случаев». Однако, Пейкофф, следуя за Рэнд, отложил «блестящую» теорию Аристотеля. И это нехорошо, потому что ещё можно найти в ней потенциал истинности. Аристотель метафизически предугадал действительную физическую особенность мира, открытую только в XIX веке. Далее я попытаюсь оправдать данное утверждение на примере с электромагнитными полями.[21]
05. Эвристическая концепция эссенций
Когда создаётся стул, его электромагнитное поле формы стула – это нечто нетронутое (tabula rasa[22]). Исходя из понятия об этом поле, мы можем сделать заключение, что стул состоит из частиц или вещества, но не имеет другой формы. И чем дольше мы воспринимаем этот стул или пользуемся им, тем больше наше сознание взаимодействует с его полем. Тем самым, мы активно помогаем формированию его восприятия как стула, то есть его электромагнитного поля, которое становится присущим стулу самому по себе.[23] Взрослые автоматизируют такие взаимодействия, и поэтому их подсознание может выполнять усвоенные процессы. Разум – это один из таких сложных электромагнитных полей, которыми мы обладаем. Он позволяет нашему полю осознания охватывать для осмысления объекты, содержащиеся в нём, копируя или запечатлевая их внутри,[24] таким образом, также создавая из них понятия. Нейронные вспышки, которые мы наблюдаем в мозге, возможно, являются операциями, производимыми нейронами, для записи в память или воспроизведения информации из неё.[25]
Память, в основном, – воображаемое воссоздание информации, частично запечатлённой нашими нейронами. Но восприятие тоже может воспользоваться воображением, так как мы никогда сразу не воспринимаем целых предметов, а только одну из их внешних сторон. Одна из проблем, замешанных с восприятием, зависит от вопроса о возможности того, отчего мы думаем, что воспринимаем предмет, когда мы воспринимаем лишь его часть. Мы вспоминаем наше прошлое восприятие предмета с разных сторон и тогда образно интегрируем воспоминания, чтобы думать, что мы воспринимаем целый предмет? Возможно, память и восприятие работают сообща, и восприятие воздействует на наши взгляды и верования. В физический момент мы не находим памяти прошлого или будущего; наше нынешнее представление о чём-то из другого времени создаётся только в памяти настоящего. Вот так о взаимодействии восприятия и воображения писал Кант в первом издании Критики чистого разума (без подобного во втором издании):
Первое, что нам дается, есть явление, называемое восприятием, если оно связано с сознанием (без отношения к сознанию, по крайней мере возможному, явление никогда не могло бы сделаться для нас предметом познания и, следовательно, было бы для нас ничем, а так как явление само по себе не имеет объективной реальности и существует только в познании, то оно вообще было бы ничем). Но так как всякое явление содержит в себе нечто многообразное, стало быть, различные восприятия встречаются в душе рассеянно и разрозненно, то необходимо соединение их, которого нет у них в самом чувстве. Следовательно, в нас есть деятельная способность синтеза этого многообразного, которую мы называем воображением; его деятельность, направленную непосредственно на восприятие, я называю схватыванием. Именно воображение должно сводить многообразное [содержание] созерцания в один образ; следовательно, до этого оно должно включить впечатления в сферу своей деятельности, т. е. схватывать их. (А 120, выделено в оригинале)
Но здесь следует оговориться, уточнив, как данные объекты в дальнейшем представляются нам в сознании. Они могут представляться вербально, то есть абстрагированно, но также могут представляться и визуально. В последнем случае, данные объекты конструируются нашим воображением и, независимо от памяти, вложенной в эти визуализации (смотрите Джексон, 2010, гл. 7), знанием не являются, а скорее схожи эвристическому представлению,[26] как об электромагнитных полях, предлагаемому здесь.
Аристотель с философами в его традиции интуитивно постигли эти поля и назвали их эссенциями. В наше время эти поля изучаются наукой и обнаруживаются через электрические корональные разряды (смотрите Рисунок 1). Стоит заметить, что эти поля не соотносятся по характеристикам с конкретными предметами. Электромагнитные поля являются пространственно-временными формами внутри и вокруг существующих предметов. Также, поля простираются далеко за пределы предметов и поверх целой среды и даже за видимую материю и энергию, соединяя конкретные вещи и помогая нам обобщить их. Таким образом, вещи неотделимы от их контекста (реальности),[27] и любое абстрагирование приводит лишь к идеям или мыслям о них. Утверждать, что предметы есть лишь атомы, как бы по-другому это ни выражалось, значит упускать из виду тот факт, что поля соединяют атомы (проявляясь в энергии связи) для того, чтобы могли существовать более сложные предметы.[28] Эти эссенции были метафизически обусловлены Аристотелем.
Рисунок 1: Фотография по методу Кирлиан никогда не использованного ключа, поэтому у него острые края
Святой Фома Аквинский также различал сущее и эссенцию, субстанцию и форму (Керр, н.д.). И хотя его понятие эссенции относится к материи, как понятие относится к существующему предмету, эссенция является действительной формой, а именно, как мы обнаружили, электромагнитным полем. Такое поле имеет невесомую энергию, которая образует целое, соединяющее индивидуальные частицы материи, которые также укрепляются в связях взаимодействиями друг с другом. Эссенции пространственно-временные и контекстуальные, и мы подсоединяемся к ним нашим разумом.
Данный эссенциализм трактуется как реализация явлений из потенциалов, связавшихся с сознанием и таким образом преобразованных им. Чтобы понять употребление концепции эссенций этой философии нужно для начала понять, как потенциалы в виде форм осуществляются в сознании как эссенции. Эссенция не является качеством объекта, а является его метакачеством, исходящим из формы, которая обусловливает все другие качества познаваемого объекта. Формы, как целое по Аристотелю, не являются лишь суммой частей. Схваченные сознанием формы становятся, посредством взаимодействия с сознанием, восприятиями, отличными от ощущений (таких, как качества). Восприятия, отличные от того, как понимает их Томас Рид, являются реальными, а не иллюзорными или вымышленными объектами, отражения которых соединяются в нашем сознании. Восприятия, также, перерабатываются в эссенции, или действительные понятия.
Когда мы редуцируем объект к видимости его в нашем сознании, мы не только редуцируем наше знание лишь к свойствам предметов, но мы ещё не интегрируем те стороны предметов, которые и образуют эти предметы. Моя электромагнитная интерпретация служит в роли квазифизического, эвристического (не научного[29]) способа понимания тонкостей работы гносеологии. Электромагнитные поля невидимы нашему глазу (или восприятию), но мы действительно ощущаем их, не только потому, что сами являемся носителями ЭМП, но и потому что они несут нам электромагнитные волны (свет), таким образом, передавая информацию также о внешнем виде предметов. Но такое утрирование сопоставимо с наблюдением над поверхностью предмета, тогда как мы знаем, что предмет существует в ЭМП в трёхмерном пространстве, чтобы мы смогли хотя бы ощутить его свойства. Итак, мы можем вывести именно недостающий компонент нашего восприятия: поле предмета как форма объекта, так перенесённого нашему сознанию, становится своей эссенцией. Следовательно, не свойства предмета в нашем сознании (как категории качества или количества) являются основными, но сами условия нашего действительного восприятия предмета и интеграции полноценного понятия из него в нашем сознании.