И вот теперь она сидела на подоконнике и пила крепкий чай.
Именно после случая на колесе обозрения появилось много вопросов. Если он альпинист, то почему боится высоты? И какой же он теннисист, если называет сеты таймами? И вообще, почему у него не было носков? В столице теперь такая мода? А эти ругательства на первом свидании… Что будет на втором? Пушкин тоже ругался… Но он еще и написал «Евгения Онегина»… Происходило странное событие: складывалось два образа человека, незнакомец был подобен двуликому Янусу. В один образ хотелось верить, но с другим приходилось мириться. Она всю ночь просидела на кухне.
На следующий день на свидание не пошла: Аральское море почти высохло».
НОВЕЛЛА V. ВОРОН
Перед выпускником школы стояла дилемма: на какой факультет подавать документы при поступлении в университет? Юноша желал поступать на исторический, а родители чаяли видеть его на физико-математическом.
«Уже перед началом выпускных экзаменов в голове Димы промелькнул вопрос: на какой факультет потом поступать? Родители желали, чтобы сын непременно учился на физико-математическом, сам же он хотел изучать историю. В ту пору удалось отмахнуться от этой проблемы, сказав себе, что сейчас есть дела поважнее – хорошо сдать школьные экзамены. И вот прошла жаркая пора с ее нервными учителями и бледными учениками, экзамены сданы, праздники отгремели. Вновь тот же вопрос встал в полный рост: на какой факультет поступать? Посвятить свою жизнь синусам и тангенсам или изучать славные деяния Ганнибалов и Сципионов? Признаться, Дима всегда засыпал, когда читал учебники по физике и математике. Готовясь к экзаменам, он даже вкладывал в скучные книги брошюру с описанием Пунических войн.
Для него самого проблемы не было, но как противостоять железной воле родителей?
А они решили этим летом не ездить за границу и арендовали небольшой домик недалеко от города. Планировали, что сын сможет там подготовиться к вступительным экзаменам на физико-математический факультет. Сын же в это время читал Тита Ливия и со слезами на глазах ел клубнику.
Однажды Дима сидел на скамье в саду. Дело было вечером. Несчастная Софониба уже отравилась. Он печально размышлял о том, что Сципионы и Масиниссы уплывают от него навсегда. Перспектива утонуть в математических формулах казалась неизбежной.
Вдруг на дерево рядом с ним сел ворон. Обычный черный ворон с изодранным хвостом и острым клювом.
– Вот тебе, глупая птица, не придется всю жизнь мучиться, как мне! Летаешь себе, клюешь, что пожелаешь и где пожелаешь… Что же делать?! Как всю жизнь заниматься математической ерундой?!
Неожиданно ворон совершенно отчетливо произнес: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…». Дима остолбенел. А между тем ворон совершенно спокойно глядя на него, повторил: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…».
Небо перевернулось.
Дима медленно взял книгу, потом вскочил со скамьи и бросился к домику. Ворон полетел за ним. Будущий студент отмахивался книгой от предательских ветвей и кричал:
– Прочь, прочь, адская птица! Прочь!..
«Адская птица» преспокойно летела рядом и каркала: «Гнев, богиня, воспой Ахиллеса, Пелеева сына…». Дима вбежал в дом и захлопнул за собой дверь. Родителей не было, они ушли в парк послушать оркестр.
Ворон некоторое время посидел на перилах веранды, покричал известную фразу и улетел. Чуть успокоившись, Дима налил себе чаю, подошел к окну и начал думать. «Страшно? Безусловно. Перст судьбы? Бесспорно. Прощайте, синусы!»
На следующий день он решительно заявил родителям, что ни на какой факультет, кроме исторического, поступать не будет. И провалиться ему на месте. Ни металлические интонации отца, ни слезы мамы, ни конфискация книг по истории не подействовали.
Прошло много лет.
Дима, а теперь Дмитрий Николаевич, историк с мировым именем, в перерыве между лекциями и конференциями приехал на дачу к родителям. Как-то вечером они разговорились по поводу сложности выбора молодыми жизненного пути. Отец покаялся, что тогда настаивал на своем, а Дмитрий Николаевич в ответ рассказал случай с вороном. Что бы сейчас делал школьник Дима, если бы не тот ворон? Внезапно оживившись, отец вспомнил, что в ту пору рядом с ними арендовал домик на лето известный дрессировщик животных. Вероятно, ворон принадлежал ему. И, кстати, птица еще не раз прилетала в их сад, когда Дима уже уехал поступать в университет.
Но ничего не говорила».
– Пора ему завершать свои рассказы на сегодня или, по крайней мере, поменять костюм. Что это за странная манера вести речь не только от себя, но и от каких-то чужих людей? Необычный он все-таки человек. Ни одно из знакомых зеркал не рассказывало мне о подобном времяпрепровождении своих хозяев.
НОВЕЛЛА VI. КИСЛОРОДНЫЙ КОКТЕЙЛЬ
В советском пионерлагере разгоряченные вином молодые вожатые провели интересный эксперимент: они убедили детей, что те будут невидимы для них в течение часа.
– Досточтимые дамы и господа, кем я только не был в этой жизни!.. Одна из моих ипостасей в молодые годы – вожатый в пионерлагере. «Однажды у нас была небольшая смена, около 40 детей. Пионерлагерь принадлежал ныне не существующему заводу. Это был обычный советский лагерь с линейками, аллеями героических защитников Октября, общими зарядками, эстафетами и так далее. Детей, когда к ним приезжали родители, вызывали к воротам лагеря по громкой связи. Было всегда умилительно смотреть, как какой-нибудь октябренок или пионер несется с блестящими глазами на свидание с родителями.
В ту смену нам, вожатым, было работать значительно легче. Во-первых, детей было немного, а во-вторых, начальство наше к тому времени уже укатило в теплые черноморские дали, оставив вместо себя одного из вожатых. А тот позволял нам все, что позволял себе. То есть все что угодно. Бардака, конечно, не было, но стало свободнее.
В один из вечеров мы собрались в комнате горниста.
Было нас человек шесть-семь. Все молодые, горячие, неподкупные. Кто-то принес вино, кто-то – гитару. В ту пору все учились в техникумах и институтах. Ваш покорный слуга изучал ядерную физику. Были среди нас и лирики. Вот среди них-то в конце вечера и вспыхнул спор. О чем? Что определяет поведение ребенка: наследственность или все же воспитание, которое мы старались им дать (все мы тогда работали очень честно, были энтузиастами, вдохновлялись разными пламенными идеями). В пылу спора цитировали друг другу Каменского, Ушинского, Руссо, даже Канта и разных запрещенных товарищей, которые нам в ту пору были совсем не товарищи. Спорили-спорили, но, как водится, ни к чему не пришли. В споре рождается не истина, а что-то другое – например, взаимное раздражение. Хорошо хоть не подрались.
И вот кто-то – уже не помню кто – встал и сказал торжественно:
– Не ссорьтесь, други. Я придумал весьма интересную штуку. Психологический эксперимент! Слушайте внимательно.
Все притихли.
– Утром, за завтраком, мы объявим детям, что вместо томатного сока в их стаканы налит специальный кислородный коктейль, совсем недавно изобретенный советскими учеными. Он позволяет в течение часа быть невидимыми. Это сделано для борьбы с иностранными шпионами. И если дети хотят помочь Родине в испытаниях этого нового напитка, то они должны выпить по стакану.
Кто-то крикнул:
– Думаешь, поверят?
– Конечно, поверят, дети у нас маленькие, и скажем мы все это абсолютно серьезно и строго. Посмотрим, кто и как себя будет вести. Чувствую, нас ждут открытия.
Кто-то еще сомневался, но большинство согласилось с этой затеей и уже уточняло детали.
На следующее утро в столовой мой друг Мишка (теперь – научное светило), обладающий внушительными внешностью и голосом, сделал объявление. Дети немного погудели, как встревоженные пчелы, и начали с опаской пить «кислородный коктейль».