Киктенко Вячеслав Вячеславович - Певчий Гад. Роман-идиот. Сага о Великом стр 12.

Шрифт
Фон

И кабинет незнакомый, и директора не шибко помнил, и вообще…


***

«…эка водочка хулиганила,

Зрак запойчиком припоганила…»


***

В полутьме кабинета, не признав с недоперепоя директора, два часа тому назад лично вручившего ему, уже весёлому, диплом об окончании курса сварщиков, предложил часы за трояк…


***

«Бездельник без денег» рифма бескрылой правды…»


***

Директор опупел и набычился. Что было принято Великим за начало торга. Надувшись для приличия и скорчив рожу, сбавил цену. Просил 2р.87коп. – сакральную цифру советских времён: полкило водки…


***

«Чтой-то друзья застрадали запоями,

Чтой-то пошло непонятное тут,

Ой, закуплю я бухла, и завою я,

И побреду на последний редут…»


***

Что характерно, директор даже не закричал, не вызвал милицию. – Часы-то по факту находились в здании, следовательно кражи, как таковой, не было! Попытался только отобрать диплом, но… но тут до Великого допёрло.

Схватившись за сердце (там в нагрудном кармане похрустывал новенький диплом), бросив часы на стол директора, рванул по коридорчикам прочь…


***

…заблудившийся запой…


***

Время очнулось и двигнулось дале – легендарные часы продолжили на родной стене ПТУ старинный свой, нежный, размеренный бой для новых и новых поколений…

Пока не грянула перестройка и не прикрыли к свиньям собачьим все эти великие заведения, кузницы молодёжи…


***

Так осуществилась первая, самая натуральная «Польза вреда». – Общественный вред для всей великой страны (закрытие кузниц молодёжи) в этом случае обернулся сугубо личной пользой для Великого. Получается так, что едва не угодив в кутузку за кражу казённого имущества, старинных настенных часов, он, благодаря этому, зарёкся, во-первых: учиться чему-то наспех, особенно нелюбимым и опасным предметам, а во-вторых: не совершать судьбинные (читай – любовные) поступки не обговорив заранее конкретные условия предполагаемого предприятия. Как в случае с Тонькой, не пообещавшей внятно ничего, а только туманно ему кивнувшей. В итоге безоглядный бросился опрометью в опасную полынью, в огненную профессию, которая сильно подкосила зрение. Про знаменитые дедовские очки-велосипед, которые он вынужден был вследствие всего этого возрузить на утиный свой нос, речь ещё впереди. А сейчас… сейчас резюме: хорошо ещё, что не лишился тогда вовсе очей! Впрочем, это было бы ещё более очевидное доказательство пользы вреда, но… больно уж беспощадное.


***

Из цикла «Наблюл»:


«Человек разваливается на ходу. Зубы выпадают, волосы редеют… а он – смеётся.

А почему? А потому, что чует – бессмертен…»


***

«…в эпоху, под названием «Рекламная пауза», было…

Ничего не было».


* * *

«Круговорот денег в глухом селе. Круговорот замкнут. Все уже выучили номера купюр. Меняются „фантиками“, смеются…»


***

«Жить не оскотинясь, в столице нельзя. Жировать, глядя на глубинку? Выход один – оскотиниться. Оглохнуть. Ослепнуть…»


***

«…в черном окне извиваются белые черви. Свадьба. Музыка. Ночь…»


***

Отрывок. Непонятно о чём. Целиком не обнаружено:


«…финотчёт сдал. В любви объяснился. С министром поговорил. Жене наврал. Был невразумителен. Везде…»


***

«Это было в состоянии… в отсутствии состояния…»


***

Шорох листьев


«…и везде-то он побывал, и всё-то он повидал!..»  вспомнилось из анекдота, когда в очередной раз я перелистывал остатки архава, страницы жизни Великого. Когда наткнулся на отрывки воспоминаний, которые назвал «Шорох листьев».

Безусловно, удача для потомков, что всё… ну, почти всё… ну, очень, очень многое увиденное и услышанное здесь, на земле, он записывал, словно готовил драгоценное Я, неудавшееся, не полностью проявившееся во временном континиуме, перенести в вечное. Туда, где во всей полноте поймут, наконец, и оценят вполне подвиг. Подвиг жизни…


***


«Шорох листьев не е…т!..»…

«Шорох листьев не е…т!..»…

«Шорох листьев не е…т!..»…


Откуда это, из осени? Как бы ни так! Из весны…


***

В 70-х годках двадцатого века Великий после школки решил помотаться по стране, попробовать профессии, потрогать своими руками, как тогда говорилось, «жись».

Лет пять мотало по колхозам, стройкам, поездам. Поработал сварщиком, экскаваторщиком, в проводниках побыл… много чего перепробовал.

Занесло в бригаду асфальтировщиков…


***

«…наконец-то дохнуло асфальтом,

Майский ливень продрал синеву,

И земля, точно плугом отвальным

Взрыхлена, отпустила траву,

И вздохнула…

Но всех ненасытней,

Всею зернью, всей алчностью жал,

Точно чёрное сердце пустыни,

Этот мокрый асфальт задышал,

Истемна распахнувшейся былью

Задышал, растомясь в глубине

Человеческой, тёплою пылью,

Утрамбованной в чёрном зерне…»


***

Об этом периоде жизни Великого остались разрозненные записи, воспоминания. Наиболее внятные куски, например «Шорох листьев», приводим почти полностью:


«…жили бригадой за городом, в бараке. Май выдался тёплый, асфальтировали громадный, только что выстроенный птичник, сулящий завалить страну высококачественной индейкой. Куда потом девалась чудесная плица – птичник-то был готов к сдаче – вопрос…

Работка горячая, с раннего утра, по десять часов кряду. – Асфальту нельзя дать застыть. Вот и уламывались, пока шли машины. Молодые, здоровые…

В бригаде семеро. Ребята из рабочих слободок, книг почти не читали.

Выискался, однако, «интеллигент» – Витя. Недавно откинулся, но был удивительно гладок, упитан. Кругломордый, добродушный, юморной мужичок, уже женатый, в отличие от всех нас.

Непохоже, что сидел на казённых харчах, рожу отъел такую – на воле не каждый отъест. Да, пожалуй, и не сидел. Даже в зоне умудрялся жрать от пуза. Земляк-начальник не только приладил к пищеблоку, заведовать тюремной библиотекой усадил. Витя пристрастился к чтению…

Ну вот, после смены, бывало, развалимся всей бригадой на койках, и айда травить байки. А Витя – нет. Он КНИГУ читал. И нас, дураков, между прочим поучал. Как старший и прошедший лагерь. И нас поучал, и заветы будущему сыну заготавливал – жена была на сносях.

«Вот, к примеру, – многозначительно начинал Витя – понесет мой сыночек бревно на субботнике, а я ему подскажу – первым под бревно не становись. И средним не становись…

Становись последним.

Двое понесут бревно, а ты на нем повиснешь… даже и на халяву ещё прокатишься. Передние не заметят, а тебе – прибыток. Обманул. Проехался задарма…

И в трамвае места не уступай.

Твоей матери, когда брюхатая была, много уступали? Си-идит себе здоровенная старушенция, а мать твоя, считай, уже на третьем месяце была!… Думаешь, уступили?..

Вот и ты не уступай.

И на лирику всякую плюнь. Дуй по главной линии, в лес не сворачивай…»

Много чего проповедовал Витя, толстые пятки задрав на спинку железной койки. Философ, пусть и домашний. Самобытный.

А уж как он КНИГУ читал, как читал – песня!.. Пузатая, без обложки и заглавия, но со штемпелем библиотеки спецучреждения книга.

Как он её читал, как читал!..

Слюнявил загодя палец, и начинал «процесс». Читает, читает, внимательно читает… а потом как пойдёт слюнявым пальцем отхлестывать страницы – только свист, не шорох даже…

Отхлестнёт с десяток страниц, и снова притихнет. – Читает.

А потом опять вдруг заслюнит палец, и – пошло!…

А сам приговаривает при этом: «Шорох листьев не… колышет (другой тут, понятно, был глагол), шорох листьев не колышет… шорох листьев не колышет…»…

Шорохом листьев называл всё, что не относится к сюжету, активному действию книги. Шорох листьев – любовные переживания, раздумья героев, переливы душевных волнений, лирический трепет… и, конечно, описания природы.

Шорох листьев, короче.

А коли вдуматься, шорох листьев – почти всё, из чего состоит великая литература. Без «шороха листьев» русская классика немыслима. Может, иная где и мыслима, русская – нет. Да и Русский Лес, однако…


Укоряю Витю? Паси Бог. У Вити «понятия». На клеточном уровне, по понятиям жил Витя. И вообще, давно это было.

Ваша оценка очень важна

0
Шрифт
Фон

Помогите Вашим друзьям узнать о библиотеке

Скачать книгу

Если нет возможности читать онлайн, скачайте книгу файлом для электронной книжки и читайте офлайн.

fb2.zip txt txt.zip rtf.zip a4.pdf a6.pdf mobi.prc epub ios.epub fb3

Популярные книги автора