Ноунейм, 2020.
Этот пейзаж идеально подошел бы к любому из рассказов Пелевина…
Мгла и серый туман холодной зимней ночи. Холод и пустота. Желтый свет редких фонарей, в котором вспыхивают белые снежинки… И посреди этого всего – человек.
Человек, одиноко бредущий из ниоткуда в никуда, без всякой цели и без единой мысли в голове. Тротуары вдоль больших дорог – самые забытые богом места. Иногда кажется, что точки света в темноте слева – огоньки окон домов, в которых плотно закупорен покой и уют, как джинн в бутылке. Но стоит только взглянуть вперед и чуть вверх, как становится ясно, что это все иллюзия, а реальна лишь серая пустота, в данный момент представленная в виде тумана.
Впереди и чуть слева стройка – если так можно назвать огромный подъемный кран, возвышающийся над жалкими развалинами, разбросанными по грязному снегу. Подъемный кран зачем-то украсили гирляндой красных лампочек, вспыхивающих каждые три секунды. Может быть, это лишь потому, что приближаются новогодние праздники, а скорее всего, это просто желание неведомого человека противопоставить хоть что-то всепоглощающей пустоте…
Но у того, кто повесил лампочки на подъемный кран, ничего не вышло. Если бы не было этого крана и тем более этой дурацкой гирлянды, пейзаж был бы не столь ужасающим. Без этого металлического чудовища серая пустота выглядела бы всепоглощающей, но не пугающей. А так… стоит только взглянуть на мигающий в темноте кран и бездну серого тумана, сливающегося с морозной ночной мглой позади этого крана… Сразу содрогаешься, понимая ничтожество человеческих сил перед пустотой. Кран, как огромный fuck, которым Человек грозит неведомому. А страшно становится не потому, что неведомое нисколько не пугается этого крана. Страшно потому, что неведомое вообще не замечает его – последнюю надежду и угрозу отчаявшегося человечества…
Или, например, фонари. В такую ночь сразу понятно, как бессильно человечество, в иррациональном страхе швырнувшее во тьму эту сеть электрических огней, чтобы расцветить ночь. Фонари – они вроде бы светят. Но на них давит сверху все та же всепоглощающая пустота. Вот некоторые из них уже не горят – некому заменить перегоревшие лампочки. А вот и герой среди фонарей – он сражается с пустой темнотой до последнего. Он вспыхивает и горит секунд тридцать, но пустота давит на него – и он снова гаснет. Тьма наползает на землю в том месте, где фонарь еще недавно создавал светлое пятно. Кажется, что тьма уже победила, но нет! – фонарь снова вспыхивает, снова освещает угол своего перекрестка положенные тридцать секунд и… снова отступает. Нет, с этой мглистой пустотой все не так просто.
А поток машин, несущихся на максимальной скорости от пробки к пробке? И в каждой машине сидит уверенный в себе человек, изнутри направляющий своего железного монстра к неведомой нам, но четкой и ясной для него цели. И таких людей много – они проносятся нескончаемым потоком автомобильных фар, возникающих из пустоты и снова растворяющихся в ней. На пару секунд (или на пару столетий) можно даже подумать, что мир людей реален, можно поверить во все те нарочито уверенные речи, которые они произносят друг перед другом, уверяя всех и, прежде всего, самих себя, что все в порядке, что они живут в объективном материальном мире, который подчиняется законам, известным Человеку… Ха! И еще раз Ха! Даже не нужно никого разубеждать, достаточно всего лишь отвести взгляд от шоссе и взглянуть налево, туда, где красной гирляндой грозит пустоте обреченный подъемный кран. А если еще глядеть на этот мглистый морозный туман через узкую щель дощатого забора… Становится совершенно ясно, что ничего не изменилось.
Эта пустота всегда была, всегда есть и всегда будет. В детстве мы чувствуем ее острее – в серых сумерках дождливого дня, в утреннем тумане, в зимние вечера, когда мир темнеет за считанные минуты. Можно до бесконечности убеждать себя, что ты повзрослел и избавился от глупых детских страхов, можно до бесконечности загружать свою голову идеей научно-технического и культурного прогресса, который когда-нибудь приведет нас к свету… Это все – только слова, создаваемые людьми для защиты от пустоты. Многие даже думают, что это – очень эффективная защита. Что ж, может быть. По крайней мере, те, кто вооружен словами, не замечают этой пустоты вокруг себя – они могут видеть фонари, «Мерседесы», «Хаммеры» и «Порше», подъемный кран, украшенный нарядной гирляндой. Но пустота остается пустотой, она окружает и поглощает тех, кто видит подъемный кран и не видит тумана за ним. Люди не замечают не только того, что пустота где-то рядом. Они не замечают и того, что она давно поглотила их со всеми потрохами.
Снова вспыхивает на положенные тридцать секунд погасший было фонарь. Пустота за подъемным краном безмолвствует, хотя она могла бы посмеяться над бесплодными попытками фонаря дать ей отпор. Но: на то она и пустота. Она не смеется. Она не торопится. Когда-нибудь лампочка в фонаре перегорит окончательно. Для пустоты время не имеет значения. Когда фонарь сдастся, она поглотит и его.
Пустоте спешить некуда.
Пустыня
Перечитывая, сам удивляюсь – совершенно не помню, как я написал этот текст. Странно, что эти слова когда-то пришли в моё сознание, но так как рукописи не горят – значит, пришли. Совершенно не помню, когда и при каких обстоятельствах я это написал. Уточнить несложно – тогда я всё тщательно документировал. Где-то сохранён файлик, в нём проставлена дата завершения работы над рассказом, ссылки на первые размещения сборника в электронных библиотеках… по прошествии энного количества лет это всё кажется шелухой) А рассказ – вот он.
Однажды наткнулся – на одном инет-форуме меня вспоминали анонимусы, кто-то из них припомнил именно «Пустыню». То есть, из всех моих наборов букв человеку запомнился именно этот рассказ. Значит, что-то в нём такое есть, чего даже я сам, возможно, не замечаю. Словом – в Избранное.
Ноунейм, 2020.
В этой точке мира не было ничего – так что даже не казалась странной древняя легенда о том, что неподалеку находится край земли, с которого можно упасть. Это и был край земли, только невидимый обычному глазу. И пусть ученые доказывают, что упасть отсюда невозможно, а люди все же иногда падали. Неведомо куда.
До самого горизонта простирался лишь желтый песок и синее небо – вдалеке они сливались в одну волнистую линию, которая отмечала конец всего. А если этого пейзажа вам недостаточно, прибавьте к этому жаркий, раскаленный, дрожащий воздух и невиданную сухость, которая ощущалась как огромная внутренняя пустота. И все это – и воздух, и небо, и пустыня – было для нее лишь декорацией, ширмой, за которой притаилось неведомое.
На деревянных ступенях крыльца сидел старик в шляпе. Его длинные седые волосы спускались далеко ниже плеч, кожа его была покрыта коричневым, почти черным, загаром – видимо, он жил здесь уже не первый год. Полуприкрытые карие глаза смотрели на пустыню.
Подняв в воздух облако пыли, около гостиницы затормозил джип – еще один в веренице машин на стоянке.
– Это отель «Desert Rose»? – крикнул человек из джипа.
Видимо, он обращался к сидящему на крыльце старику, но тот и ухом не повел. Пустыня не любит криков. Впрочем, нельзя сказать, что она их ненавидит – пустыне просто по фигу. Все равно, что слону мертвый комар.
Не услышав ответа, только что прибывший гость повторил свой вопрос, но старик опять промолчал. Поняв, что не добьется ничего вразумительного, гость припарковал машину, выключил мотор и вышел из раскаленного салона под палящие лучи Солнца.