Мне хочется почесать шею, по которой бегут мурашки, но вместо этого я беру нож. Это действительно хороший нож, с изогнутым лезвием. Он немного великоват для того, чтобы резать кубики, но мне нужно почувствовать успокаивающее прикосновение его дорогой рукоятки. Салли дала мне его в качестве прощального подарка, переезжая во Флориду, — этот нож вместе с управлением закусочной.
— Она не могла исчезнуть сама по себе, — говорит он.
— Да? Откуда ты знаешь?
Он ничего не отвечает. Это плохая штука — ничего не отвечать, это больше похоже на «Я не знаю», чем на привычное «Мои охотничьи секреты слишком ужасны для твоего понимания». Я почти чувствую удовлетворение оттого, что он потерял одно очко, но…
Обычно Райан знает всё — так же много, как и ветераны, если не больше. Он с легкостью может говорить о древних шумерских демонах, цитировать христианскую Библию, цитировать библию демонов и объяснять происхождение вампирских мифов на одном дыхании. Он невероятный и потрясающий, и чтобы он не знал, что происходит?! Это пугает меня до смерти.
— Мне надо идти, — наконец говорит он.
Я почти закончила резать овощи, картофель будет готов через пару минут. Так же и блины, яйца, вафли — все можно приготовить быстро.
— Думаю, завтрак будет лучшей идеей. — Я поворачиваюсь к нему, держа в руке нож. — Вафли? Блины? Яйца?
— У меня нет времени на завтрак.
— Тогда у меня нет времени наливать тебе кофе.
— Дрянь! — говорит он, и это звучит почти нежно.
— Заткнись! — отвечаю я, но лишь притворяюсь обиженной.
Нежность — это еще один шаг к чистой искренней страсти. Ладно, может, и нет, но я очень беспокоюсь, что Райан считает меня невероятной растяпой, я ведь такая беспомощная, когда дело касается охоты за демонами.
— Интересно, ты нечаянно что-то сделала или это повсюду? — задумчиво произносит Райан.
Я наливаю себе чашку кофе, он смотрит на меня и отбирает ее. Он пьет его без сливок. Обычно он не пьет черный кофе; когда он первый раз пришел в закусочную «У Салли» охранять Дверь, он бухнул в чашку столько сахару и сливок, что от кофе остался только запах. Но я делаю чертовски хороший кофе.
— Если повсюду — это плохо? — спрашиваю я.
Он моргает.
— Да, — отвечает он и продолжает пить мой кофе.
Я закатываю глаза:
— Если ты собираешься стоять тут и обвинять меня бог знает в чем, тебе придется съесть завтрак. Я собираюсь завтракать.
Иду к грилю. Надо было включить его заранее, но меня отвлек Райан, прожигавший пылающим взглядом дыру в моей шее.
О'кей, я склонна к мелодраме. Предъявите мне обвинение.
— В Бруклине есть еще Двери, — говорит он между глотками кофе. — Думаю, что ближайшая — в больнице Маймонидов, рядом со станцией Форт-Гамильтон.
— Постой-постой… Здесь поблизости есть еще одна Дверь? Ты за ней тоже присматриваешь?
Я в шоке, и не без причины. Следить за Дверью — это тяжелый труд. Райан почти никогда не уходит отсюда. Не могу представить, чтобы у него было время следить еще за одной Дверью. Или силы. Не говоря уже о… что ж, за те годы, пока эта Дверь была открыта, он никогда не упоминал о других Дверях.
Полагаю, я знала абстрактно, что они существуют, но я не осознавала, что в двадцати минутах отсюда есть еще одна.
— Нет. Ее охраняет Оуэн.
— Кто такой, черт побери, Оуэн?
— Охотник. — (Естественно, не раздатчик бесплатной еды. Я знаю их всех по именам.) — И пара-медик, — продолжает Райан. — Наркоманы его обожают.