– Добрый вечер, – самым непринужденным тоном произнес он.
Молчание.
– Это вы ко мне обращаетесь?
– Да. Не разрешите ли присоединиться к вам, если вы – одна?
– Я, собственно, не одна. Я жду знакомого.
– Ах вот как!
– Он может, конечно, и задержаться: много работает. Уж очень важная шишка.
– В таком случае он наверняка задержится и будет внакладе, а мы – в барыше. Угостить вас чем-нибудь?
– Ах что вы! Я непьющая. Разве что вы очень будете настаивать.
Пол сделал знак Марку, и тот подошел к кабине, неся свою кружку и кружку Пола.
– Разрешите представить вам моего приятеля?
– Очень приятно познакомиться. Я не захватила с собой визитных карточек, но зовут меня Луиза Бёрт.
Когда молодые люди сели, она слегка отодвинулась, кокетливо, как и подобает настоящей леди, оправляя юбку, затем, оттопырив мизинец, осушила свой стакан.
– Теперь заказывать буду я, мисс Бёрт, – сказал Марк. – Что вы хотите пить?
– Ах что вы! У меня и в мыслях этого не было. Разве что джину.
– Вот разорительница, – любезно улыбнулся Марк.
Она не ответила на его улыбку. Ее светло-голубые, как у куклы, глаза перебегали с одного собеседника на другого – недоуменно и оценивающе. Лицо у нее было бледное, с нездоровой, пористой кожей; она усиленно его пудрила – особенно нос, короткий и вздернутый. На щеках, по-детски пухлых, виднелись ямочки, отчего казалось, что с ее тонких, вечно влажных губ не сходит ироническая, настороженная усмешка, так не вязавшаяся с общим выражением лица, начисто лишенным юмора. Лба у нее, можно сказать, не было.
– За ваше благополучие! – предложил Пол, когда ей принесли джин, и поднял кружку с пивом.
– По-моему, – заметил Марк, – ничего нет приятнее, как провести вечер в хорошей компании. Среди друзей. На душе так весело становится. Даже чувствуешь себя лучше. И как-никак – разнообразие.
– Мне сегодня надо быть дома к девяти. – Бёрт с достоинством выпрямилась и оправила платье; знай, мол, наших. – Да и не могу я идти невесть куда. А сегодня тем более.
– Ну хорошо, – поспешно согласился Пол. – Отложим это на другой раз. Тогда мы будем лучше знакомы.
Она посмотрела на одного, потом на другого, осмысливая слова Пола:
– Да, скажу я вам, оба вы джентльмены что надо. Есть ведь грубияны, которые сразу начинают лезть, без всяких околичностей. – Она снова посмотрела на Пола, на этот раз не без интереса. – А вы раньше никогда со мной не встречались?
– Нет, – сказал Пол. – К сожалению, нет.
– Это удовольствие у него еще впереди, – любезно улыбнулся Марк.
Держась все время настороже, Пол умело вел разговор: он играл на тщеславии Бёрт, терпеливо выслушивал ее разглагольствования, ахал по поводу того, что она является домоправительницей в большой резиденции на Порлок-Хилл. После нескольких порций джина она стала держаться менее настороженно, зато еще более жеманно, а потом вдруг принялась жалеть себя, и ее стеклянные глаза наполнились слезами.
– Так приятно встретить настоящих джентльменов. Не то что некоторые – могла бы их назвать, да не стану. Я ведь тоже настоящая леди, хотя, наверное, и не должна бы это говорить. Воспитывали меня, понимаете ли, в большой строгости – я ведь училась у монашек во французском монастыре. И до чего же хорошо там было – тишина, покой, а уж какие душеньки эти монашки и до чего же они обожали меня! Как только не называли – и Луизонька, и Луизочка. Можете не сомневаться – только так, особенно мать настоятельница. Ей все было мало: она и завтрак мне в постель подавала, мои сорочки ручными кружевами обшила. А все, конечно, потому, что сама-то я наполовину француженка, да и потом, они ведь знали, кем я была бы, если бы не отняли мои права, а может, и догадывались, какая тяжкая предстоит мне жизнь. – Она замолчала и пристально поглядела на своих собеседников влажными от слез глазами. – Удивляетесь? А?
Пол сокрушенно покачал головой, а сам в это время подумал: «Великий Боже, ну и лгунья!»
– Если бы вы только знали! – Бёрт вцепилась Полу в плечо. – Чего я только не натерпелась! Отец мой служил в армии, не в Армии спасения, а в настоящей – он был полковник. И бил мою мать, скотина, смертным боем, бил особенно по субботам, когда приходил домой нализавшись. Я хотела удрать из дому. Всю жизнь мечтала о сцене: чтобы люди смотрели на меня и восхищались. Ах, если бы подвернулся случай!..
– А вам он так и не подвернулся? – сочувственно спросил Марк.
Она покачала головой, но ее глаза под припухшими веками неожиданно блеснули.
– Было одно дело. И я поступила по справедливости, заметьте. Я сказала только правду, чистую правду и ничего, кроме правды, да поможет мне Бог. А что я за это получила? Какие-то жалкие гроши, которые разошлись у меня за полгода.
– Так оно всегда бывает, – с наигранной горечью согласился Пол. – Делаешь человеку добро, а благодарности – никакой.
– Да не нужна мне ничья благодарность! – вспылила она. – Я хотела только, чтобы меня за человека признали… чтобы у меня было свое место в жизни. Я ведь не собиралась до конца своих дней быть в при… то есть я хочу сказать: в домоправительницах.
У Пола хватило ума молча выслушать это, но Марк, не выдержав, нагнулся к Бёрт.
– Почему вы не расскажете нам, что с вами случилось? – в упор спросил он. – А вдруг мы могли бы вам помочь.
Неожиданно воцарилось молчание. Пол закусил губу и опустил глаза. Бёрт посмотрела на Марка и словно бы сразу протрезвела. Румянец досады, проступивший на ее пухлых щеках, исчез. Она взглянула на стенные часы, допила свой джин и встала:
– Видите, сколько времени? Мне пора.
Скрывая огорчение, Пол подал Бёрт сумочку и перчатки, расплатился и вышел вслед за ней из паба.
– Какой чудесный вечер! – Он посмотрел на звезды. – Можно вас проводить?
Она поколебалась, затем нехотя дала согласие:
– Ну что ж… Но только до калитки – не дальше.
Они свернули с мощеной улицы и пошли по пустынной пригородной дороге. Луиза осторожно вышагивала на высоких каблуках между Полом и Марком. Пол из кожи вон лез, стараясь ей понравиться. Но вот они добрались до широкой аллеи, обсаженной двойным рядом высоких лип, за которыми среди садов стояли виллы с красными черепичными крышами. У последнего дома Бёрт остановилась:
– Ну вот мы и пришли.
– Какой красивый особняк, – заметил Пол.
– Да, – согласилась польщенная Бёрт. – Я живу у Освальдов… Очень благородные люди.
– Ну естественно. – И Пол тут же вкрадчиво спросил: – Мы могли бы встретиться в следующую среду?
Бёрт помедлила, но лишь какой-то миг.
– Ладно, – согласилась она. – В это же время, в «Королевском дубе».
– Прекрасно.
Пол снял шляпу и с преувеличенной любезностью пожал своей даме руку. В эту минуту дверь виллы отворилась, из дома вышел пожилой джентльмен, без шляпы, с сигарой во рту. В руке он нес несколько писем. Он неторопливо подошел к калитке и открыл ее, видимо направляясь к почтовому ящику, висевшему в конце дороги. В темноте трудно было разглядеть его, но Пол все же заметил, что у него совсем седые волосы и задумчивое, доброе лицо. Проходя мимо маленькой группы, он увидел Бёрт и мягко произнес:
– Добрый вечер, Луиза.
– Добрый вечер, сэр, – с угодливой почтительностью отозвалась та.
Очень смешно было слышать, как она сразу переменила тон.
Лишь только седой джентльмен исчез в темноте, оставив позади себя приятный аромат сигарного дыма, Бёрт, явно растерявшаяся, поспешила распрощаться со своими провожатыми. Войдя в сад, она свернула влево – на дорожку для прислуги – и скрылась за лавровыми кустами. Пол и Булия повернулись и пошли обратно. Издали до них долетел звук захлопнувшейся двери.
Добрых пять минут они молча шли по аллее, затем Булия покаянным тоном сказал:
– Простите меня, Мэтри. Она только было разговорилась… а я снова заставил ее спрятаться в свою скорлупу.
Пол крепко стиснул губы, чтобы не сказать резкость.
Глава 13
Было уже около одиннадцати, когда Пол поднялся к себе в мансарду. Спать он не мог. Шагая по крошечному пространству между шатким умывальником и низенькой раскладной кроватью, Пол почти не слышал звуков, неизменно долетавших к нему по вечерам сквозь тонкие стенки: радио, игравшее внизу у индийского студента-медика; унылое посвистывание Джеймса Крокета, бухгалтерского клерка, жившего рядом и под эту мелодию обычно чистившего ботинки; скрип ступенек под ногами старого мистера Гарвина, бывшего аукционщика, спускавшегося вниз, чтобы наполнить кувшин водой. Сейчас Пол снова переживал волнующие события минувшего вечера. Наконец он разделся и лег в постель. Но спал плохо, так как мозг его по-прежнему лихорадочно работал, а нервы были напряжены. Он обрадовался, когда небо посерело над трубами и первые проблески дневного света проникли в комнату сквозь грязное окно. Весь этот день, работая в магазине, Пол был взвинчен и озабочен. Когда Лена Андерсен принесла ему из кафетерия ланч, он съел сэндвичи без обычного аппетита. По-видимому, она это заметила.