Первым Гамлиэль увидел ухмыляющегося командира Пальмаха, своего знакомого. В комнате было еще несколько человек, все незнакомые, в отличие от самой обстановки в помещении: безнадежно прокуренный воздух, немытые стаканы из-под чая, газеты на иврите, оружие в стенных шкафах… Все указывало на то, что это конспиративная квартира, из которой лидеры еврейского подполья, прячась от британской полиции, управляют военными действиями. Он поправил одежду и призвал себя к спокойствию.
Командир повернулся к двоим громилам, доставившим подозреваемого. Из его слов и смеха выходило, что ребята дали маху. Пойманный принадлежал не к вражескому стану, а к Арабскому отделу.
2. Лагерь
Сначала он привлек внимание наблюдательного араба, заподозрившего, что он не араб; потом его узнал еврей, знавший, что он – еврей; дальше его схватили евреи, принявшие его за араба. Так сложился путь агента к своим. Их лагерь располагался в кибуце на бывших малярийных болотах посреди приморской равнины. Он представлял собой горстку палаток и навесов вокруг водокачки. Арабский отдел вел кочевое существование, все его лагеря выглядели примерно одинаково.
Спать приходилось на матрасах, набитых кукурузной трухой. В палатках хранилась маскировка, купленная на блошиных рынках Яффо: головные уборы-платки (куфии), рабочие рубахи, дешевые костюмы, какие носили и арабы, и евреи, не желавшие привлекать ничьего внимания. С приближением ухода англичан опасность их налета на еврейское подполье уменьшалась, однако оружие стоило на всякий случай хорошенько припрятать.
Здесь работал учитель Саман, по манерам – настоящий англичанин, имевший небольшую библиотеку арабских книг. Он собрал по трущобам, по фермам, по частям Пальмаха парней, отличавшихся от евреев из Восточной Европы смуглой кожей и выговором. Родители большинства оставались за тридевять земель, а некоторые из них вообще были сиротами. Семью им заменил Арабский отдел.
К ним принадлежали Ицхак, Якуба, Хавакук. После возвращения Гамлиэля их стало четверо. Трое (кроме Ицхака) носили одинаковую фамилию Коэн, распространенную среди евреев, хотя не состояли в родстве и вообще были выходцами из разных стран. Я решил написать именно об этих четверых, потому что они, эти агенты, вместе или поодиночке приняли участие в ключевых событиях войны, оставили самые богатые воспоминания и наблюдения и вообще были интересными людьми, каждый по-своему. Мягкий Хавакук, уроженец Йемена, был спокойным наблюдателем. Ицхак, сын уборщика из Алеппо, накачал мускулы, решив, что не даст себя в обиду, и воспитал в себе решительность. Якуба, воспитанник улиц, прилегающих к овощному рынку еврейского Иерусалима, был порывистым и необычайно храбрым. Гамлиэля отличали осторожность и склонность к умственной деятельности: из всей четверки он один мог похвастаться средним образованием.
Среди других обитателей лагеря отметим Давида по кличке Дауд, женатого мужчину, у которого скоро родится дочь, только он, увы, так ее и не увидит, и Эзру, веселого шутника, просившего товарищей приучить его побоями выносить пытки. Всем запомнился случай, когда Эзра, больно зажав себе причиндалы, заорал: «Все равно ничего не скажу!» Присутствующие покатились от хохота – чего не сделали бы, знай они заранее его судьбу. Еще в лагере тренировались двое из Дамаска: диверсант Рика и его рыжеволосый дружок Бокай. Одному предстояло сыграть героическую, другому – трагическую роль.
Рика так описал свои первые впечатления от этого причудливого уголка еврейского военного подполья: «Старый граммофон оглашал лагерь громкой арабской музыкой. Он стоял на табурете, грозившем вот-вот рухнуть. Двое плохо одетых парней сидели за столиком и увлеченно резались в нарды, выкрикивая цифры по-арабски и на иврите. В „тихом“ углу читали газеты два „интеллигента“. Прочь сомнения: мы попали в лагерь Арабского отдела Пальмаха, он же Черный отдел».
«Черным» отдел прослыл потому, что евреи из Восточной Европы, хлынувшие в Пальмах и составлявшие в то время большую часть еврейского населения Палестины, иногда называли ближневосточных евреев «черными». В наше время это прозвище трудно счесть забавным, в те времена тоже не все видели в нем юмор. Поэтому ивритское «шахор» («черный») заменяли звучащим почти так же словом «шахар» («заря»). Отсюда официальное название – отдел «Заря», или просто «Заря». Это слово фигурирует во многих разведывательных донесениях; когда разведчики перемещались за границу, они выходили в эфир с этим позывным. Но чаще всего отдел все-таки называли Арабским; так же поступаю и я.
Появление в лагере Гамлиэля вызвало некоторое удивление: его письма из Бейрута еще не дошли, и было опасение, что он попался и увеличил число погибших до четырех.
Отдел уже был к этому готов, и не он один: в те трагические первые недели Войны за независимость ни в одном подразделении Пальмаха по всей стране не обходилось без потерь по мере того, как на горле маленького мира еврейской надежды – Земли Израиля, Эрец-Исраэль – сжималась смертельная удавка[2].
Гамлиэль и все остальные освоили мастерство в тихие предвоенные годы. Они проникали в арабские города за пределами Палестины и перенимали диалекты их обитателей, учились вводить их в заблуждение, собирали всевозможные сведения для информационной службы Хаганы. Все это время евреи готовились к неминуемому столкновению: самые проницательные среди их лидеров предвидели недалекое будущее. Иногда агенты сообщали сведения, имевшие военную ценность, – например, о слете вооруженных людей в Наблусе, на котором командир арабского военного ополчения произнес такие слова: «Независимость не дают, ее берут силой, и мы должны доказать миру, что способны добиться независимости своими собственными руками!»
Иногда они делились своими впечатлениями об арабском мире и царящих в нем настроениях. Материалами такого рода интересовалась британская Служба общественного наблюдения в годы Второй мировой войны, когда осведомители, внедренные в народную гущу, информировали о разговорах и слухах, помогая улавливать, в какую сторону развивается общественное мнение. Агент Отдела пересылал, к примеру, выжимку из проповеди, звучавшей в деревне во время пятничной молитвы: «В проповеди ни слова не было о политике, речь шла только о благотворительности и о том, чтобы подкармливать бедных тем, что родит земля».
В донесении могло говориться даже о популярности египетского музыкального фильма «Приключения Антара и Аблы»: «Кинофильм произвел на них сильное впечатление, теперь все распевают песенки из него».
Или такая зарисовка о забастовке, объявленной арабскими лидерами Хайфы в ответ на политические устремления евреев летом 1947 года, за несколько месяцев до начала Войны за независимость: «Я видел толпу детей, 20–30 человек, и шестерых вожаков 25–30 лет; они ходили по району, скандируя: „Кто откроет лавку – тот предатель“. За полтора часа моей прогулки я видел, как они колотили палками по каждому проезжавшему мимо еврейскому автобусу, потом бросали камни, в нескольких автобусах были разбиты окна. Вожаки пытались это прекратить. На углу улиц Лукас и Маунтен-уэй толпа наткнулась на бронеавтомобиль полиции и разбежалась».
Иногда агенты предоставляли материал, который никак нельзя было назвать разведывательным. Так, учитель Саман заинтересовался арабскими пословицами, приказал своим подчиненным собирать их и посулил награду – бутылку содовой или увольнительную на полдня. У Ицхака сбор пословиц вошел в привычку, много лет спустя он даже издал брошюру с сотней находок. Например, таких: