– Поглядите-ка сюда, – эксперт откинула простыню.
Алла почувствовала, как слюна вдруг стала вязкой: зрелище было не из приятных. Вид покойника, конечно, и так нечасто доставляет удовольствие, однако с утопленниками такое случается еще реже: распухшие лица, землистые кожные покровы – бр-р-р! Алле постоянно приходилось напоминать себе, что до того, как оказаться на прозекторском столе, эти тела принадлежали людям, которые дышали, любили, жили какой-то своей жизнью, которая внезапно и несправедливо оборвалась.
Вот и сейчас, сделав глубокий вдох ртом, Алла сказала себе, что перед ней – молоденькая девушка, почти девочка, и кто-то обязательно сейчас ищет ее, теряясь в догадках и самых ужасных предположениях. Которые, к несчастью, оправданны.
Сурдина между тем указала длинным, тонким, словно птичий коготок, пальцем на шею, а вернее на серовато-синее пятно, охватывающее ее.
– На обычную странгуляционную борозду не похоже! – отметила Алла.
– Верно. При осмотре мы учитываем такие факторы, как ширина странгуляционной борозды, ее глубина и рельеф. Так вот, ширина, как вы можете видеть, слишком велика для петли, глубина, напротив, мала, а рельеф, как вы понимаете, обычно зависит от материала, из которого эта самая петля сделана. Чем уже петля, к примеру провод или веревка, – тем глубже она вдавливается. Мягкие и широкие петли, скажем от полотенца или шарфа, образуют широкие бледные борозды. В редких случаях широкие и мягкие петли при слабом, медленном давлении могут и вовсе не оставлять следов, если, допустим, подложить под них вату или платок. Тело слишком много времени провело в воде, отчего картина выглядит смазанной, и все же…
– Использовался какой-то особый материал?
– Можно и так сказать, – кивнула Сурдина. – Вашу девочку задушили руками. У нее сломан щитовидный хрящ. Тот, кто сделал это, был в плотных перчатках – скорее всего, кожаных.
– Вот как! Насколько сильным должен был быть убийца?
– Трудно сказать. Жертва хрупкого телосложения, кроме того, если она не сопротивлялась, – а она не сопротивлялась, так как других повреждений на теле обнаружить не удалось…
– Вы предполагаете, ее чем-то опоили?
– Только предполагаю, вы правильно выразились: по прошествии такого длительного времени в воде узнать наверняка не представляется возможным. Тем не менее я отправила ткани на анализ в лабораторию, но это займет какое-то время.
– Чужеродный эпителий под ногтями имеется?
– Вы помните, что ее из озера достали, да? Если и были следы, их смыло, да и ногти у нашей девочки подстрижены под корень.
– При ней что-нибудь обнаружили?
– Ни телефона, ни паспорта, ни записной книжки. Похоже, придется вам поработать!
– Ладно, не впервой…
– Да, есть еще одна странность: я обнаружила у жертвы два посмертных перелома – ключицы и локтевого сустава на правой руке.
– Посмертных?
– Они могли возникнуть при перемещении тела или… Ну, не знаю, как еще.
– Спасибо, это может оказаться очень важным!
– Девушка молодая, наверняка ее ищут – родители, муж, жених? – предположила Сурдина.
– Скорее всего, вы правы: мы уже начали проверять заявления о пропавших, – кивнула Алла.
– Так жалко, когда погибают молодые! Жить бы ей да жить, Алла Гурьевна, но кто-то, по-видимому, решил иначе! Ну скажите, кому могла помешать такая девчонка? Ей ведь не больше двадцати – двадцати трех!
Алла не нашлась что сказать, но вопрос, скорее всего, был риторическим: судмедэксперт вряд ли ожидала, что следователь даст ей вразумительный ответ.
– Есть ли что-то еще, Анна Яковлевна? – спросила Алла. – Что-то, что помогло бы нам в установлении личности жертвы?
– Вы имеете в виду, с медицинской точки зрения? Да нет… В целом она была здорова. Ну, есть некоторый недостаток веса, но в ее возрасте это случается – девчонки морят себя голодом, не думая о последствиях: как детей вынашивать, как рожать, кормить! Зубы в неплохом состоянии, имплантов нет… В общем, не знаю, что добавить, честное слово!
На некоторое время в кабинете повисла тягучая тишина.
– У меня вопрос, Алла Гурьевна, – нарушила молчание Сурдина.
– Да, конечно, спрашивайте!
– Почему именно вас отправили на место обнаружения тела – это как-то связано с тем, что рядом расположен поселок «небожителей»?
– Похоже на то, – вздохнула Алла.
– Так я и знала! – хлопнула себя крохотными ладошками по тощим бедрам судмедэксперт. – Нашли бы девочку в обычном, «некрутом» районе, расследовали бы дело местные, а тут – целого старшего следователя из Следственного комитета сдернули, и это притом что причина смерти могла оказаться не криминальной!
– Все правильно, Анна Яковлевна, – честно ответила Алла. – И у меня приказ: по возможности все делать по-тихому, не беспокоя «уважаемых людей»!
– Не завидую я вам!
– Я сама себе не завидую, но такова специфика работы: нас зовут, когда либо дело слишком сложное и грозит стать резонансным, либо «наверху» боятся тронуть высокопоставленных людей.
– Я тут в интернете покопалась на досуге, – задумчиво проговорила Сурдина. – Выяснила, что в Сосновой Горке живут два члена Союза писателей, режиссер игрового кино, три генерала, МВД и армейских, джазовая певица, актриса кино и сериалов… Короче, куда ни копни, нарвешься на знаменитость или «шишку»!
– Придется аккуратно поспрашивать, не пропадали ли люди из поселка: вдруг окажется, что наша жертва чья-то дочь, племянница или внучка?
– Согласна, – склонила голову Сурдина. – Не думаю, что мне удастся узнать больше того, о чем я вам рассказала, но, если вдруг что-то всплывет, я тут же вам сообщу!
* * *
– Отличная работа, Владимир Всеволодович! – похвалила Кац, когда они оба оказались в ее кабинете после операции: она пообещала возместить Мономаху пропущенный обед, напоив его чаем и накормив печеньем собственной выпечки.
Он не смог устоять: пожилая нейрохирург владела секретом заваривания чая, которым отказывалась делиться с коллегами, но с удовольствием их угощала.
Мономах не относился к поклонникам травяного варева, предпочитая черный чай без добавок, но и он признавал, что Кац делает потрясающий напиток, вкус которого запоминается надолго.
Несмотря на то что она уже давно не занимает должность зав отделением нейрохирургии, нейрохирург является гордой обладательницей собственного кабинета – маленькой комнатушки без окон, смежной с бельевой. Хоть и не отличающийся большими размерами, кабинетик полностью отражает личность Кац. Он заполнен фотографиями пациентов и родственников, коих у нее великое множество, всевозможными безделушками, вязаными салфеточками и вазочками. Он напоминает жилую комнату, а не рабочее помещение, но Суламифи Моисеевне Кац дозволено то, чего не может себе позволить ни один другой работник больницы.
– Великолепная работа! – повторила она, включая электрический чайник (тоже, между прочим, в нарушение всех правил техники безопасности). – Теперь паренек сможет ходить не хромая!
– Ну, это пока бабушка надвое сказала, – заметил Мономах. – Когда он еще пойдет…
– Это да, это да, – закивала нейрохирург. – Но его состояние – это по нашей части: знаете, никогда ведь нельзя с точностью предсказать, как поведут себя мозги! Но по крайней мере, со стороны опорно-двигательного аппарата больших проблем благодаря вам не предвидится!
Мономах машинально кивнул, как завороженный следя за руками Кац.
Ее руки, несмотря на возраст, не тронутые пигментными пятнами, были прекрасны. Тонкие запястья, длинные пальцы с коротко подстриженными ногтями красивой формы здорового натурально розового цвета – и никакого лакового покрытия.
Несмотря на то что правила гигиены для медработников не менялись, медсестры и врачи, даже оперирующие, стали позволять себе длинные ногти и маникюр с гель-лаком.