– Никто о вас не узнает, не беспокойтесь. Мне бы еще с Романом поговорить…
– А вот это у вас никак не получится!
– Это почему же?
– Потому что его услали за границу.
– Серьезно? Когда?
– Да вот сразу после того, как хозяйка с Дашкой расплатилась. Наверное, она думала, что сынок может взбрыкнуть. Или Дашке не доверяла, поэтому решила обезопаситься: Ромка поехал в какой-то немецкий университет. На полгода вроде бы… Ну, я пойду, а то меня хватятся. И не забудьте о своем обещании!
Развернувшись, горничная заторопилась прочь.
Белкин постоял немного, размышляя над услышанным, а потом решительно двинулся в том же направлении: в дальнейшем обходе домов необходимость отпала, и ему требовалось встретиться с Антоном, чтобы доложить ему о разговоре с Гулей.
* * *
Идя к реанимации, Мономах убеждал себя, что ему не следует этого делать: в конце концов, кто ему этот неизвестный парень – брат, сват, друг? Да он его видел всего один раз в жизни и еще вчера был совершенно уверен, что не увидит больше никогда!
Но слова Суламифи Кац о том, что личность пациента не установлена, отчего-то зацепили Мономаха, и он решил, что должен попытаться помочь. Ну, или хотя бы выяснить, есть ли подвижки в его деле – вдруг родственники нашлись и беспокоиться больше не о чем?
На стуле у дверей реанимации сидел человек в форме, и Мономах сразу понял, что сидит он там именно по поводу неизвестного.
Он намеревался проскользнуть мимо, но полицейский поднялся и заступил ему дорогу.
– Простите, вы случайно не к неизвестному пострадавшему идете? – спросил он.
Мономаху бы сказать, что нет, и идти себе дальше, но он честно ляпнул:
– Да, к нему. Хотел проведать после операции…
– Вы принимали в ней участие?
Мономах кивнул.
– Отлично, а то я хотел встретиться с доктором Кац, но она занята и, как мне сказали, не освободится еще несколько часов!
– Сомневаюсь, что смогу вам помочь…
– А вот это мы посмотрим, доктор, посмотрим! Мы можем где-то поговорить? Ну, в смысле, где не так холодно?
Полицейский поежился, хотя и был в полном обмундировании.
– Сначала, если не возражаете, я хотел бы сделать то, зачем пришел, – сказал Мономах.
– Как я могу возражать? – пожал плечами служитель закона. – Только парень ведь все еще без сознания… Но вам виднее, вы же врач! – И он освободил проход, пропуская Мономаха к дверям.
Поговорив с реанимационной медсестрой, Мономах выяснил все, что хотел: состояние пациента стабильно тяжелое, изменений нет. Его держат на обезболивающих и седативных ввиду серьезных травм, и в ближайшие пару суток он, скорее всего, в себя не придет. Что на самом деле неплохо, так как в его положении отсутствие сознания скорее плюс, нежели минус.
Поглядев некоторое время на неподвижного, закутанного в бинты, словно египетская мумия, парня, Мономах оценил правоту сестрички и покинул палату реанимации.
У него имелась слабая надежда, что полицейский передумал с ним беседовать и ушел, но тот по-прежнему сидел на стуле, сторожа выход.
– Ну, как впечатление? – поинтересовался он, поднимаясь навстречу Мономаху.
– Все в пределах нормы, – ответил тот.
– Скажите, есть ли шанс, что пациент скоро очнется? А если очнется, то сможет ли рассказать, что с ним произошло?
– О том, есть ли повреждения мозга, пока рано судить – нужно время. А зачем вам его показания, разве вы не знаете, что случилось?
– Давайте проясним ситуацию… как мне вас называть?
– Владимир Всеволодович Князев, заведующий отделением ТОН.
– Каким-каким отделением? – переспросил полицейский.
– Специализированным травматолого-ортопедическо-нейрохирургическим, сокращенно – ТОН, – пояснил Мономах.
– А я – сержант Котов, Иван Леонидович.
– Вы ведь не из ГИБДД, верно, Иван Леонидович? Форма не та.
– Вы совершенно правы, Владимир Всеволодович, я – дознаватель. Коллеги из ГИБДД передали мне дело, поняв, что оно, скорее всего, не так просто, как казалось.
– То есть вы должны установить, имел ли место несчастный случай или что-то еще?
– Точно. Есть здесь тихий уголок, где можно выпить кофе? Ну, хоть чего-нибудь горячего?
– Пойдемте в кафетерий, – предложил Мономах, помимо собственной воли ощущая привычное возбуждение оттого, что в деле неизвестного что-то нечисто. – Там сейчас мало народу!
– Отличная мысль! – обрадовался дознаватель. – После вас, док!
Когда они устроились в кафетерии, где, как и предсказывал Мономах, людей было кот наплакал, беседа возобновилась.
– Так почему же в ГИБДД решили, что по делу необходим дознаватель? – спросил Мономах, дав собеседнику минут пять, чтобы насладиться хоть и не лучшего качества, но все же горячим кофе.
– Вы в курсе, где обнаружили потерпевшего, Владимир Всеволодович?
Тот покачал головой.
– Честно говоря, я о нем вообще ничего не знаю – ну, кроме того, что его имя неизвестно.
– Ясно. Дело в том, что нашли паренька в районе поселка Вартемяги. Знаете, где это?
– Под Всеволожском?
– Точно, от Питера примерно в тридцати километрах.
– Так, может, он и сам оттуда?
– А вот и нет: во всяком случае, ни в Вартемягах, ни во Всеволожске никто не заявлял о пропаже такого человека! Но проблема не в этом, а в том, что я посетил место, где его, по словам тех, кто позвонил в полицию, сбила машина.
– И что?
– А то, что, во-первых, он почему-то оказался не у самой дороги, а довольно далеко от нее, в подлеске…
– Ну и что – может, дополз?
– В сторону, противоположную той, где его могли легко обнаружить? – скептически поднял бровь дознаватель.
– Он же был в состоянии замутненного сознания – от боли, от удара, и не соображал, что делает!
– Может, оно, конечно, и так, но коллеги из ГИБДД не обнаружили следов экстренного торможения, хотя прочесали дорогу в обе стороны почти на километр!
– А что, если водитель и не тормозил? – предположил Мономах. – Разве вы с таким не сталкивались: испугался, решил, что его никто не видел, а значит, удастся избежать наказания?
– А как насчет следов крови?
– А что с ними?
– Никаких следов нет: все чисто! Врачи скорой утверждают, что потерпевший был весь в крови, когда его доставили в вашу больницу!
– Да, у него были открытые переломы берцовой и лучевой костей… – пробормотал Мономах. – Дождь смыл?
– Так не было в том районе дождя в сутки, когда случилось происшествие!
Мономах не мог не восхититься дотошностью людей, разбиравших ДТП: подобной тщательности трудно ожидать от работников ГИБДД, особенно если пострадавший не является известной личностью и СМИ не поднимают гвалта!
– Хорошо, – сказал Мономах, понимая, что у него закончились аргументы. – Как вам видится случившееся?
– Я ничего не могу утверждать, но, сдается мне, дело было так: потерпевшего привезли на машине и выкинули, возможно – бросили в подлеске, надеясь, что он мертв. То, что авария имела место, неоспоримо: ваша доктор Кац однозначно на это указала, но только вот произошла она вовсе не там, где обнаружили те… извиняюсь, жертву.
– Очень странно! – пробормотал Мономах.
– Понимаете теперь, как важно, чтобы парень заговорил?
– Естественно!
– Вы дадите мне знать, если в его состоянии произойдут изменения?
– Почему вы просите об этом меня, ведь его принимала доктор Кац, а его лечащий врач…
– Видите ли, лечащий врач не видел, как привезли пациента, и у меня создалось впечатление, что доктор Кац, как бы это помягче выразиться, недолюбливает органы следствия.
– Вы неправильно поняли! – поспешил на выручку коллеге Мономах. – Просто Суламифь Моисеевна ставит интересы пациентов выше других, ей кажется, что их требуется защищать от любых внешних воздействий, включая родственников.
– Кстати, о родственниках! – словно внезапно озаренный новой идеей, хлопнул себя по лбу ладонью Котов.
– Что, нашлись?
– Да нет, в том-то и дело! Но если вдруг они явятся, не могли бы вы сразу же меня известить? Вот мои телефоны, – и дознаватель протянул Мономаху карточку с номерами.