Этим «королем» был Натан Майер Ротшильд, который уже приближался к концу своего жизненного пути.
Натан происходил из франкфуртского Юденгассе – еврейского квартала, где его предки жили поколениями, и все еще нес на себе его следы. Само имя Rot Schild – «красный щит» – указывало на место жительства семьи. Его отец Майер Амшель родился в 1744 году, потерял обоих родителей в возрасте двенадцати лет, и рано возникшая необходимость находить себе пропитание отточила его и без того предприимчивый ум. Еврею приходилось как следует вертеться, чтобы просто выжить в тех обстоятельствах, а чтобы добиться успеха, требовался настоящий гений. И молодой Майер добился успеха.
В то время Германия являла собой беспорядочное скопление мелких княжеств, у каждого свой правитель, таможенные барьеры и валюта, так что нельзя было далеко уехать, не прибегая к услугам денежных менял. Майеру еще не исполнилось двадцати, когда он, возможно унаследовав кое-что после смерти родителей, начал предоставлять эти самые услуги и обнаружил, что от случая к случаю ему в руки попадают монеты, антикварная ценность которых значительно превышает номинальную стоимость. Он стал торговать монетами и связался со страстным нумизматом князем Вильгельмом Ганауским. После того как князь получил от него немало редких монет, Майер попросил назначить его княжеским агентом. Чтобы отважиться на такую просьбу при столь скромных основаниях, требовалась большое нахальство и самоуверенность, а Майеру и того и другого было не занимать: «Осмеливаюсь просить вас об этом с тем большей уверенностью, что, ручаюсь, не причиню вам никаких хлопот; в то же время что касается меня, то эта честь позволит мне занять более высокое коммерческое положение и всемерно поможет мне, и я совершенно убежден, что таким образом выйду в люди и разбогатею здесь, в городе Франкфурте».
Его желание исполнилось, и 21 сентября 1769 года новая табличка у его двери огласила, что М.А. Ротшильд является «агентом Короны княжества Гессен-Ганауского».
От него не требовалось ни платить пошлин за эту привилегию, ни выполнять каких-то обязанностей, однако она подняла его до такого положения, которое занимал мало кто из обитателей Юденгассе. Он вел дела с гоями, да не с простыми, а княжеского звания.
Еще раньше он начал ухаживать за Гутеле Шнаппер, семнадцатилетней дочерью респектабельного еврейского купца, и теперь почувствовал, что его положение достаточно прочно, чтобы сделать ей официальное предложение. Они поженились в августе 1770 года, и после свадьбы с небольшими перерывами последовали дети: в 1771 году дочь, в 1773 Амшель, в 1774 Соломон, а в 1777-м Натан. Дальше целая череда дочерей, а потом еще два сына: Карл в 1788-м и, наконец, Якоб в 1792-м.
В 1785 году Вильгельм Ганауский унаследовал трон княжества Гессен-Кассель. К тому времени Майер, как видно, значительно увеличил свое состояние, тем более что и Гутеле принесла ему немалое приданое, и в 1789 году обратился князю с предложением своих услуг в переговорах по финансовым делам. Князь навел справки относительно честности Майера, а также его средств, и сведения, по крайней мере в отношении честности, его полностью удовлетворили, поэтому время от времени давал ему подзаработать. Еврей проявил энергичность и оборотливость, и поток сделок вырос.
Войны, начавшиеся после Французской революции, повысили стоимость услуг гессенских наемников – главной княжеской статьи экспорта – и расширили деловые возможности для дома Ротшильда. Вторжение в Голландию позволило Франкфурту на время перехватить у Амстердама роль главного денежного рынка Западной Европы, и это тоже благоприятствовало Ротшильду. Доход Майера за два десятилетия после брака оценивался в размере от 2 до 3 тысяч гульденов в год – по тем временам значительная сумма. В 1795 году – когда пала Голландия – доход подскочил до 4 тысяч, а в следующем году взлетел до 15 тысяч и даже больше. К концу века его состояние уже приближалось к миллиону марок.
Однако он по-прежнему жил в еврейском квартале и все так же переносил все беды и невзгоды обычного еврея из гетто. Он должен был, как и прежде, платить подушную подать. Выезжая за город, должен был уплатить еще один налог, а если оставался в другом месте на ночь, то снова платил налог. У него было двадцать детей, из которых выжило десять, и, когда и его семья, и состояние увеличились, он перебрался из ветхого жилья, в котором начиналась его семейная жизнь, в дом посолиднее на той же улице. Это было каменное строение, высокое и узкое, в четыре этажа, с чердаком наверху и небольшим садиком на крыше, и, куда бы тебе ни требовалось пойти, ты непременно должен был подниматься или спускаться по лестнице. Комнаты были обставлены скромно и забиты вещами и людьми; использовался каждый дюйм пространства, под каждой лестницей, в каждом уголочке и закутке стояли шкафы и буфеты. Родители занимали небольшую спальню, а в двух остальных комнатах ютился целый выводок детей. Садик на крыше кому-то может показаться роскошью, но евреям во Франкфурте не разрешалось иметь сады, и этот садик на крыше позволял детям выбраться и подышать свежим воздухом. Более того, ортодоксальному иудею полагается иметь открытое место, чтобы ставить на нем палатку в Суккот, Праздник кущей, а Ротшильды были глубоко религиозны. Майер получил образование в ешиве, талмудической школе, и тщательно соблюдал все еврейские традиции. Его жена Гутеле являла собой классическую еврейскую мать семейства. Как и другие замужние ортодоксальные еврейки, она обрезала волосы и носила объемистый парик, поверх которого надевала еще более объемистую шляпу. Это была женщина простых вкусов, но проницательная и прямая, и ее беспокоило, как бы деньги не принесли вреда ее родным. Никакая сила не могла заставить ее переехать из темного старого дома в Юденгассе, даже после того как умер ее муж, а дети поселились во дворцах. Она боялась, что, как только вся ее семья уедет из Юденгассе, от них отвернется удача.
Майер и Гутеле, быть может, и не сумели воспитать детей набожными иудеями, но все же внушили им один главный принцип – семья должна быть едина. «Все братья во всем должны стоять друг за друга, – наставлял Майер, – все должны отвечать друг за друга». Это был, можно сказать, семейный девиз, и он не потерял силы даже после того, как семью разбросало по всей Европе.
Ротшильды занимались не только займами и старыми монетами, но к тому времени торговали широким ассортиментом товаров – вином, мукой, тканями и уймой прочих готовых изделий. Кризис европейских экономик из-за наступления французских армий позволил английским производителям сбывать едва ли не всю свою продукцию, и их посредники из-за этого стали вести себя довольно грубо и бесцеремонно. Натана раздражало их поведение, и он предложил отцу отпустить его в Англию, чтобы оттуда вести дела с производителями напрямую. Отец согласился, и в 1798 году Натан приехал в Манчестер, имея в кармане 20 тысяч фунтов, несколько рекомендательных писем и не зная ни слова по-английски.
Манчестер переживал военный бум. Амбициозные планы Наполеона вынудили Британию держать большую армию и военный флот, а кроме того, субсидии, которые она выплачивала своим союзникам на континенте, также поддерживали спрос на британские товары, особенно текстильные. Натан, который раньше занимался сбытом тканей, увидел, что можно сделать хорошую прибыль и на разных этапах производственного процесса. Поэтому он начал скупать полуфабрикаты, отдавал их в покраску и дальнейшую обработку, а потом продавал уже законченный продукт. Кроме того, он занимался красками и прочими товарами, например сахаром, кофе и вином. За пять лет он удвоил или утроил свой первоначальный капитал и обратил свое внимание на юг – Лондон.