– Вам не понадобится ничего объяснять; я сам это сделаю. И не волнуйтесь за моих родителей, они не будут возражать.
– Но мои родственники… – Она вздрогнула.
– Не беспокойтесь о них. Я женюсь на вас, а не на ваших родственниках. У нас есть собственные средства.
Лилиан продолжала протестовать, но он только целовал ее. В его ласках был неумолимый напор. Мистер Сэмпл никогда не проявлял такой пылкости. Каупервуд пробудил в ней новые, доселе неведомые чувства. Она боялась и стыдилась их.
– Вы выйдете за меня через месяц? – радостно спросил он, когда она умолкла.
– Вы же знаете, что я не могу! – взволнованно воскликнула она. – Что за мысль!
– Мы все равно поженимся. – Он подумал, какой привлекательной она станет в другой обстановке. Ни она, ни его семья не умели жить с блеском.
– Нет-нет, не через месяц. Нужно немного подождать. Я выйду за вас, когда вы убедитесь, что я действительно нужна вам.
Каупервуд крепко прижал ее к себе.
– Я покажу тебе, – прошептал он.
– Пожалуйста, перестаньте! Вы делаете мне больно.
– Через два месяца?
– Конечно нет.
– Через три?
– Ну, может быть.
– Никаких «может быть». Мы поженимся, и точка.
– Но ты же еще мальчик.
– Не волнуйся за меня. Ты узнаешь, что я большой мальчик!
Он как будто распахнул перед ней новый мир, она поняла, что до сих пор никогда не жила по-настоящему. Этот человек воплощал в себе нечто такое, о чем ее муж не мог и мечтать. Он был по-юношески сильным и необоримым.
– Хорошо, тогда через три месяца, – прошептала она, пока он нежно обнимал ее.
Глава 9
Каупервуд открыл свой бизнес по вексельной торговле в небольшом офисе в доме № 64 на Третьей Южной улице и вскоре с удовольствием обнаружил, что известные деловые клиенты, с которыми он завел связи раньше, хорошо помнили его. Он отправлялся в банкирский дом или фирму, где, как полагал, была нужда в наличных средствах, и предлагал операции с ценными бумагами под шесть процентов комиссионных, а затем продавал эти бумаги с небольшой комиссией тому, кто хотел сделать надежное капиталовложение. Иногда отец или знакомые помогали ему советами. По сделкам он получал от четырех до пяти процентов прибыли. За первый год его выручка составила более шести тысяч долларов с учетом всех издержек. Это было немного, но он укреплял свой капитал другим способом, который, по его мнению, должен был принести большую прибыль в будущем.
До того как на Фронт-стрит была проложена первая, еще довольно медленная линия конки, улицы Филадельфии были запружены безрессорными омнибусами, грохочущими по булыжным мостовым. Теперь, благодаря идее Джона Стивенсона из Нью-Йорка, появились рельсовые пути, и кроме линии на Пятой и Шестой улицах (конка отправлялась по одной улице и возвращались по другой), которая блестяще окупилась с самого начала, началось проектирование и укладка многих других линий. Город стремился заменить омнибусы конкой так же энергично, как раньше стремился заменить водные каналы железными дорогами. Разумеется, были и противники, как всегда происходит в подобных случаях. Начали кричать о грядущей монополии; громче всех стонали недовольные владельцы и кучера омнибусов.
Каупервуд безоговорочно верил в будущее городской железной дороги. Для поддержания этого убеждения он рискнул купить акции новых трамвайных компаний. Он хотел по возможности оставаться в этом бизнесе, хотя это было затруднительно: он был еще слишком молод при его зарождении, а его финансовые связи были еще недостаточно крепки, чтобы оказывать существенное влияние. Недавно стартовавшая линия на Пятой и Шестой улицах приносила шестьсот долларов в день. Проект для Западной Филадельфии (Уолнат-стрит и Честнат-стрит) шел полным ходом, как и линии для Второй и Третьей улиц, Рейс-стрит и Вайн-стрит, Спрюс-стрит и Пайн-стрит, Грин-стрит и Коут-стрит, Десятой и Одиннадцатой улиц и так далее. Проект финансировался могущественными капиталистами, имевшими влиятельные связи в Законодательном собрании штата и способными получать подряды на строительство, несмотря на бурные общественные протесты. Обвинения в коррупции висели в воздухе. Утверждалось, что улицы – ценное общественное достояние, поэтому компании должны платить дорожный налог в тысячу долларов за милю. Но каким-то образом удавалось получать безвозмездные ссуды, и люди, прознавшие о прибылях от линии Пятой и Шестой улиц, были готовы вкладывать деньги. Каупервуд был одним из них, и когда проектировалась линия Второй и Третьей улиц, он вложился в нее, а также в линию вокруг Уолнат-стрит и Честнат-стрит. У него появились смутные мечты о том, что однажды он сам будет управлять конной линией, но пока что не представлял, как этого можно добиться, ибо на его собственный бизнес еще не пролился золотой дождь.
Посреди этих забот он женился на миссис Сэмпл. Свадьба была скромной, поскольку он не хотел шумихи, а его невеста нервничала и опасалась общественного мнения. Родственники не вполне одобряли их бракосочетание. Родители считали невесту слишком старой и полагали, что Фрэнк с его блестящими перспективами мог бы найти лучшую партию. Сестра Анна считала миссис Сэмпл расчетливой приживалкой, но, разумеется, это было неправдой. Братья Джозеф и Эдвард живо интересовались этим событием, но толком не понимали, какого мнения держаться, ибо миссис Сэмпл обладала кое-каким состоянием и казалась им хорошенькой.
Стоял теплый октябрьский день, когда Каупервуд и Лилиан подошли к алтарю Первой пресвитерианской церкви на Кэллоухилл-стрит. Фрэнк был доволен тем, как изысканно выглядела его невеста в кремовом кружевном платье с длинной фатой – этот шедевр стоил месяцев труда. На свадьбе присутствовали его родители, миссис Сенека Дэвис, семья Уигган, братья и сестры и некоторые друзья. Он не был особенно доволен, но так хотела Лилиан. Он стоял, прямой и собранный, в черном сюртуке, надетом для свадебной церемонии по желанию невесты, но потом переоделся в элегантный деловой костюм. Он привел в порядок свои дела перед двухнедельным путешествием в Нью-Йорк и Бостон. Во второй половине дня они сели на поезд до Нью-Йорка, который шел пять часов. Когда они наконец остались наедине в Астор-Хаусе после нескольких часов притворства и наигранного безразличия, он заключил ее в объятия.
– Как восхитительно, что ты теперь моя! – воскликнул он.
Она откликнулась на его пылкость робкой улыбкой, соблазнительностью которой он восхищался, теперь в этой покорности сквозило желание, которое передавалось от него. Ему казалось, что он никогда не насытится ее прекрасным лицом, чудесными руками, ее нежным, податливым телом. Они были похожи на двух детей, когда ворковали и ласкались, катались по городу, ели и осматривали достопримечательности.
Каупервуду было любопытно посетить финансовые кварталы обоих городов. Нью-Йорк и Бостон привлекали его своим финансовым благополучием. Осматривая Нью-Йорк, он гадал, покинет ли он когда-нибудь Филадельфию. Он полагал, что будет там вполне счастлив вместе с Лилиан и, возможно, с выводком маленьких Каупервудов. Он собирался упорно работать и делать деньги. С их совместными средствами, находившимися в его распоряжении, он вскоре может стать исключительно богатым человеком.
Глава 10
Домашняя обстановка, которой они окружили себя, когда вернулись после медового месяца, была гораздо более изысканной, чем в прежней жизни миссис Каупервуд в качестве миссис Сэмпл. Они решили пожить в ее доме на Норт-Фронт-стрит, по крайней мере некоторое время. Каупервуд, энергия которого била ключом, сразу же после помолвки выразил неодобрение мебели и украшений или отсутствием оных и настоял на том, чтобы ему было позволено привести дом в большее соответствие со своими представлениями о красоте. За годы взросления он интуитивно приобрел собственные представления об утонченности и художественном вкусе. Он повидал много домов, более изысканных и гармоничных, чем его собственное жилище. В ту пору любой, кто проходил или проезжал через Филадельфию, не мог не заметить общей склонности к более культурной и разборчивой светской жизни. Появилось множество превосходных дорогих домов. Парадные лужайки с некоторыми попытками ландшафтного садоводства набирали популярность. В домах Тая, Лейфа, Артура Риверса и других он видел довольно изысканные художественные вещи: бронзу, мрамор, драпировки, картины, часы и ковры.