Что дальше кричал муж из толпы в этот холодный, февральский день, Елизавета не слышала. Бежать за колонной уходящих людей она уже была не в силах, не хотела делать больно нарождающемуся дитя. Неспроста просил Петр назвать своего будущего ребенка в честь одного из своих родителей. Больше своей жизни любил сын своего отца и мать. Именно благодаря родителям Петр с отличием окончил школу, поступил в техникум, мечтал стать большим человеком.
Тяжело переживал Петр смерть своих родителей, которые рано ушли из жизни и остались навечно лежать на приволжской земле. В той же деревне, на том же кладбище обрели вечный покой и родители Елизаветы, погибшие во время пожара при спасении общественного хлеба в зернохранилище. Молодые муж и жена Аксы скончались через два дня от ожогов, оставив на попечение деда свою единственную дочь Лизоньку.
Рожала Елизавета очень тяжело, в больших муках. К ее великому несчастью ребенок родился мертвым. Могла и умереть роженица. В том, что она осталась жить, была большая заслуга бабки-повитухи. Тельце мертвого дитя и то хоронила эта же бабка. Елизавета в это время пластом лежала три дня и три ночи. Она даже была не в силах встать с деревянной кровати. Только через неделю немного «отошла». Однако жить ей не хотелось. Женщина казнила себя днем и ночью за то, что она сама осталась живой, а дитятко ушло в мир иной, так и не вкусив земного блага. Опустившись на колени перед иконой, женщина все молилась и молилась. В короткие промежутки времени, когда в голове становилось легко и светло, она все думала и анализировала то, почему ей не удалось сохранить ребенка. Кто был виноват в том, что ее ребенок только что народился на свет и тут же сразу умер, Елизавета так и не понимала. Русская бабка-повитуха на часто задаваемый вопрос молодой немки ничего не отвечала. Она только осеняла женщину крестным знамением, делая молитвенный жест – знак креста, и тихо приговаривала:
– Один Господь Бог знает только это… Ему властелину наших дум и наших тел дано на это право.... Один он только все знает и делает для нас… Только Бог, только Бог…
Больше бабка Аграфена ничего молодой немке не говорила. При встрече с плачущей Елизаветой бабка опять что-то тихо бурчала себе под нос и осенив рукой немку, тотчас же уходила прочь.
Елизавету продолжала душить обида за то, что она не смогла сберечь первенца для Петра. Разное она по этому поводу передумала. Причиной смерти немка считала плохое питание для нее самой и крепкий сибирский мороз, а может даже и тяжелую работу. Тяжеловесные тюки из камыша, которые она вместе с женщинами собирала на замерзшем озере и носила на спине, дали о себе знать. Не исключала она и того, что кто-то ее ребеночка сглазил…
Петру о личном горе Елизавета Крот решила не писать. Не только не хотела расстраивать своего мужа, но и очень его боялась. Сама она от Петра получила первое письмо где-то через три месяца, после того как его забрали в трудовую армию. В письме муж интересовался только тем, кто родился у Елизаветы. О другом почему-то он ничего не спрашивал. Ничего не писал и о себе. Да и письмо было без обратного адреса.
Прошло полгода после того, как Елизавета проводила своего мужа. За исключением первого письма, пришедшего в форме короткой записки, писем для Елизаветы Крот не было. От безутешной печали женщина плакала по ночам. Сердце и душа молодой немки разрывались, когда родственники некоторых из тех, кто ушел в трудармию вместе с Петром, получали от своих какие-то вести. Несмотря даже на то, что весной и летом у тех, кто остался в деревне, дел было невпроворот, Елизавета находила время для уединения. В эти короткие минуты она опять и опять обдумывала все происходящее. Иногда в ее голову приходили мысли одна страшнее другой. Да и злые языки в деревне, хоть и небольшие, распускали разные слухи и сплетни о Елизавете Крот. От некоторых из них женщине становилось дурно. Кто-то болтал о том, что Елизавета специально удушила своего первенца только за то, что Петр ее насильно еще в Поволжье взял в жены. У молодой Лизы Акс был другой парень, но очень робкий, и которого она очень сильно любила.
Были и те, кто говорил «сущую» правду о том, что дескать Петр уже в курсе происшедшего с Елизаветой, и что, вот-вот он приедет для разборок с женой. Чем дольше Петр не приезжал для разборки с женой, тем почему-то равнодушнее становилась Елизавета к семейному несчастью. Немка устала от постоянной боли по умершему ребенку, да и от тоски по мужу. Постепенно Кротиха, так прозывали односельчане Елизавету за фамилию, отходила от дел мирских и от дел своих личных. Некогда веселая девушка Лиза надолго уединилась, накрепко закрыла в себе она свое сердце и душу. Одно для нее было утешение, одно было успокоение – это работа. Молодая женщина работала как вол. Во время работы ни перед чем и ни перед кем она не открывала свою душу, свой внутренний мир.
Не появился Петр Крот в Гольдштайне ни в победном 1945 году, и ни в 1947 году, когда власти официально заявили о роспуске трудармии. К сожалению, многие из ушедших не вернулись назад в свое село. Кто-то из трудармейцев умер от холода, голода и тяжелой работы, кто-то вернулся инвалидом или тяжело больным. Были и те, кто не вернулся по неизвестным для селян причинам. Среди них был и муж Елизаветы Крот.
Прошел еще один год. Елизавета окончательно смирилась с тем, что навсегда потеряла Петра. Крестьянке иногда даже было стыдно самой, когда ее голову посещали мысли о том, что только сейчас, когда она стала вдовой, ей стало даже жить несколько радостнее, чем когда-то с мужем. Смирились с потерей односельчанина и жители Золотого камня. Утешением для селян и для Елизаветы было то, что кроме Петра в деревне еще судьбы троих трудармейцев были неизвестны.
Шло время и оно постепенно залечивало раны. День за днем Елизавета снимала с себя панцирь замкнутости, как душевной, так и человеческой. Она стала добрее относиться к односельчанам и те ей отвечали тем же. Женское тело, которое столько лет не видело ласки и любви, настойчиво все это искало. Вдова стала все чаще и чаще заглядывать в зеркало. Кротиха купила женские духи, которые были в магазине.
Первое знакомство Елизаветы Крот с Кузьмой Степановым произошло летом, через четыре года после окончания войны. Кузьма в этот год работал подвозчиком всего необходимого во время посевной, заготовки сена и уборочной. На бричке, запряженной парой лошадей, он подвозил также к бригадам воду, иногда обеды. Степанов появился в деревне ранней весной. Новенький не имел никакой специальности, да еще прихрамывал на левую ногу. По этой причине, скорее всего, его и определили подвозчиком. В том, что новенький не равнодушен к Кротихе, она заметила еще в мае, когда сеяли подсолнечник. Женщина в это время в качестве разнорабочей очищала от прошлогодней грязи зерноток. Прийдя поздно вечером домой, она заметила ведро, которое стояло возле входной двери избы. Оно было полно семян подсолнечника. В том, что это ведро принадлежало Кузьме Степанову, Кротиха не сомневалась. Тем более, уже утром она увидела другое, совершенно новое ведро, которое стояло на привычном месте – под сидением у кучера.
В эту ночь, когда она увидела ведро с семенами подсолнечника, Елизавета не спала. Она не скрывала в себе радости, что подвозчик уделил ей такое внимание, подарив целое ведро семячек. И не только поэтому она не спала, а если и засыпала, то тот час же просыпалась. Уж больно она боялась за эти подсолнухи, которые были украдены новеньким ради Елизаветы. Она понимала, что за ведро этих небольших по размерам семячек Степанов может угодить на несколько лет в тюрьму. Она боялась и соседей, которые могли проинформировать соотвествующие органы просто из-за зависти, или просто так, для порядка.