– Как же помочь тебе?
– Может, в полицию обратимся или мэрию, у них архивы… Есть там у тебя кто-нибудь, кто поможет?
Конечно есть, потому что в маленьких латиноамериканских городках все всех знают и родственниками приходятся. Ну, или знают родственников родственников. И у этого контакты нашлись.
– Да, балка вот сюда. Бах – и темнота… Хочу дом и могилки найти и имя себе вернуть настоящее. Мне ведь янки имя и фамилию новые дали, а я не хочу, чтобы как они. Неправильно это! Может, у меня дети будут, которые род продолжат. Не хочу американский, хочу тот, к которому я принадлежу, чтобы от корней. Мне бы только дом узнать и могилки… Деньги что? Деньги – ерунда, когда о восстановлении фамилии речь идёт! Поможете?
За деньги, за «президентов», конечно!
Архивы, имена, фамилии, фотографии. Подбирать надо человека со светлой кожей. Эти… Или эти… Сколько здесь народа сорок лет назад полегло! Может, эти? Муж, жена, три брата и сестра. Никого не нашли. А вдруг один брат выжил?
– Вот еще фото… Что-то мне напоминает и сердце жмёт. Может, это мои? Кто о них рассказать может? Нет таких? Все соседи погибли?
Это плохо, детали нужны, имена, забавные семейные эпизоды… Ах, не все, бабушка одна жива, которой под сто лет. А можно к ней? Но не с пустыми руками.
– Здравствуйте, сеньора. Не узнаете? Нет… А я вас, кажется, припоминаю. Энрике я. Кажется… Вы посмотрите внимательнее. Вот гостинцы вам – мясо, фрукты, ром… Соседями с вами были.
– Энрике, ты?
Плачет бабушка подслеповатыми глазками. Признала. Так она кого хочешь признала бы в свои-то преклонные годы. Теперь вместе повспоминаем, поплачем под три капли рома.
– А собачку помнишь? Собачка у вас была.
Не помню… Но запомню… Породу, кличку и как она курицу у соседей сгрызла, а те за ней с палкой гонялись и в лужу упали… Это ценно, это детали.
Еще… Еще… Под ром и слезы.
– А друзья мои? Школа? Учителя? А могилки?
– Могила братская, там, за городом, на кладбище. Туда всех свозили.
Братская… Значит, анализ ДНК исключён, потому как не будешь сотни трупов раскапывать и перебирать.
Энрике – это я. Выходит, Энрике! Какая радость!
Тогда айда в полицию. По родственной линии.
– Мне бы документы выправить… Почему нельзя, я же здесь, я свой, я хочу, как папа с мамой меня назвали! Энрике я! Вот и бабушка меня узнала, а у нее глаз зоркий, хоть и сто лет. И улицу я вспомнил и дом. И еще собака у меня была, которая куру у соседей украла, хорошая собачка, ласковая. Прояснение у меня, как вспышка… Всё-всё вспомнил. Не хочу быть как янки. Деньги не в счёт. Корни я обрёл под ногами! Поможете?
Помогут, никуда не денутся. Ну, может, чуть больше запросят, но паспорт и все метрики выправят. Потому как такой случай! Помноженный на такие… деньги!
На том можно убывать восвояси. Легенду соорудили – любо-дорого, легенду чистую, с историей, деталями, свидетелями и документами. И без тех, кто мог бы вспомнить и опознать, потому что все друзья и одноклассники под завалами остались. А он, Энрике, каким-то чудом выжил. И еще бабушка. Двое из сотен, из всех, кто на той улице проживал!
Теперь можно о следующем шаге подумать…
* * *
Язык. Без языка в чужой стране никуда. Ни с кем. И ни о чём. Язык – это главное оружие… Нет, что-то он понимает и сказать может, но нюансы… Их надо знать. И еще сленг, которого в учебниках не будет. Как с этим быть, учитывая, что пяти лет для обучения на инязе нет. А сколько есть? Неделя. Максимум, две. Ну и значит, придётся поднапрячься…
– Здравствуйте, у нас ученик, не бедный. Хочет язык изучить… Нет, разговор не о репетиторстве, у него всего неделя… Вы не сомневайтесь, он очень способный, хотя и со странностями. С какими? Например, не хочет своё лицо показывать, потому что оно медийное. Ну, вы понимаете, неудобно как-то признавать, что он в свои лета ни в зуб ногой… Нет, вы будете не одни, вас, преподавателей, будет десять. На него одного. Чтобы языки не заплетались, потому что ускоренный курс, когда с утра до вечера, и ночью тоже, и в выходные. Оплата… двойная.
Ждём…
Загородный пятизвёздочный отель, снятый по случаю – весь. Десять номеров, кухня, обеденный зал, парк, гараж с машиной по желанию клиента. И десять растерянных преподавателей, которые не просто так, а носители, потому что по пятнадцать лет за океаном жили.
– Рад приветствовать вас…
Ученик, как и предупреждали, в марлевой повязке на пол-лица – может, артист, может, политик известный, кто знает.
– Времени у нас мало, поэтому прошу вникнуть. Методика будет следующая – разговаривать будем только по-английски, каждый из вас каждый день будет кого-то изображать – горничных, прохожих, приятелей, пришедших в гости, копов, проверяющих документы, врачей, водителей такси… А кто-то жён и любовниц… Только не надо вздрагивать, никто от вас ничего лишнего требовать не будет, но завтрак приготовить, помочь костюм выбрать, в постель уложить… У меня – неделя и за это время я должен научиться не только говорить по-английски, но и общаться с носителями языка. Полноценно. Значит, будем общаться. Накоротке. А это проще всего, если в реальных ситуациях, как эмигранты, которые начинают болтать быстрее и лучше, чем ваши студенты. Правда, мы не там, а здесь, так что придётся моделировать. Кто с поставленной актёрской задачей не справится, того мы отправим домой… По итогам – премия в размере… в хорошем размере…
Все кивнули.
– Тогда давайте разбирать роли. На сегодня. Кто будет женой?
Женой захотели быть все. И даже мужики. Потому что такой «жених», хоть и в маске. А дальше покатило. Как никто не ожидал.
Завтрак по-английски, с бессчётным повторением слов и оборотов, касающихся первого, второго, горячего, десерта, напитков, приборов, сервировки…
– Отодвиньте стул, присаживайтесь, выберите прибор, вот этот нож, который для рыбы или этот – для фруктов… – без паузы, без подвиса, чтобы каждая секунда – слово, а то и два. И надо услышать, и взять названный предмет и, манипулируя им, сказать, что делаешь, и тоже по-английски. Темп, темп… Вы, теперь вы… Не молчите!..
– Как называется этот ингредиент в салате? Не знаете? Кто знает? А если даме бокал вина на платье случайно прольёшь, что нужно сказать? И что скажет она? А если суп пересолен? И как отказаться от следующего тоста, потому что язва двенадцатиперстной кишки? И добавки попросить – это вообще принято?
Говорить… говорить… говорить… И преподаватели, от перегруза, от обвала слов, отпадали один за другим, прося паузу и передышки, а ученик – нет, тот требовал продолжения «банкета» с подробным описанием и названиями вин и блюд.
Что английский, когда в тех учебках, где их на партизан натаскивали, и после они должны были по десять страниц текста запоминать, который не на русском и даже не на английском, а один сплошной набор цифр и букв.
– А если вы шифрограмму добудете, если ее вам всего на пять секунд покажут? – грозно спрашивал инструктор. – Вы что, ее читать станете? Нет, не успеете! Надо запомнить, словно «сфотографировать» всю страницу, а потом воспроизвести по памяти. Пробуйте…
И они пробовали. И запоминали, вначале мало, после кроссов и отжиманий – больше, после спарринга, когда пудовым кулаком по морде – почти всё. Потому как стимул, когда не дошло обычным порядком, через голову, вбивают «через морду».
Темп, темп… Убрать приборы, открыть пьесу Шекспира в подлиннике и страница за страницей, с пересказом, желательно дословно, и с выражением, и пониманием, о чем идёт речь. А здесь всего-то…
– Как? Как вы можете?! Это же… объёмы!
– Учителя были хорошие… Не тормозим – дальше, дальше… Вы пришли в гости, толпой, разговаривайте со мной, задавайте вопросы, знакомьтесь, шутите, флиртуйте… Где жена? Где моя жена, черт возьми, которая встречать должна?
– Так я в туалет отошла.
– А почему по-русски? По-английски, только по-английски. Всё по-английски! И про туалет тоже. Туда мы еще пойдём. Кстати, что говорят, когда джентльмен мимо писсуара… Не знаете? Так узнайте, потому что надо!