– Это еще почему?
Санай в ответ только со злостью фыркнул:
– Потому, ботаническая твоя голова, что на дороге стоит раскуроченная БМП-3, а вокруг нее лежат три мертвых человека военной наружности. Что такое «мертвый человек» объяснять надо?
Клиент ошарашенно хлопал ресницами и по-прежнему молчал с открытым ртом.
– Мертвый человек, это такой неживой труп, который до места своей смерти, еще, будучи розовощеким веселым организмом, пришел на своих двоих, а потом его, – Санай мило улыбнулся. – Шлеп и убили.
– Брат, давай его выслушаем, – Сарацин вновь прильнул к оптике винтореза. – Вдруг он покакать хочет, а мы ему не даем в кустики сбегать.
Альберт Сергеевич захлопнул рот и, прокашлявшись в кулак, вдруг неожиданно хрипло заявил:
– Вы меня раздражаете! Я никогда еще не чувствовал себя таким идиотом, а между тем я с отличием закончил Национальную академию государственного управления Украины! А вы разговариваете между собой обо мне, как будто бы, меня вообще не существует. Между прочим, я живой человек и требую уважения к своей персоне.
– Вот же блин, а! – недовольно покачал головой Санай и заявил. – Персона он! Я вижу, что ты еще живой, но это легко исправить. Если не будешь слушаться дяденьку Сарацина или меня, то оно само собой наладится. Только учти: у нас с братом на двоих одна пехотная лопатка и хоронить тебя не будем – бросим за вон тот камушек и по своим делам уйдем, а тобой потом падальщики всю Зону-маму удобрят.
Клиент громко и не к месту икнул:
– Как это?
Сарацин опять хихикнул – его всегда развлекали умозаключения друга.
– А потому, что, родной, – продолжил Санай. – У местных поедателей мертвечины отличное пищеварение. Они прекрасно разбрасывают помет и гадят на дорогу – хрен потом тебя от подошвы отскребаешь.
Сарацину даже показалось, что Альберт Сергеевич сейчас заплачет.
– Пора делом заняться. Поступим так. Форсируем преграду плотной группой. Быстро и сразу. Если существует зевающий наблюдатель, он может не успеть среагировать. А вот если он заметит первого, то может успеть выстрелить по второму и уж совсем точно по третьему.
Санай согласился.
– Тогда готовимся и стартуем.
Странно, но дружную группу, поднявшуюся на насыпь и буквально за пару секунд, нырнувшую в кусты за этой треклятой дорогой, никто не обстрелял. Видимо наблюдатель от длительного ожидания потерял бдительность. Но дальше…
Собственно, именно вот тут все и началось! Милая и непринужденная прогулка двух экскурсоводов и платного туриста закончилась. Вмиг завертелось так, что срезанные пулеметными и автоматными очередями ветви и стволы не крупных деревьев и кустов, падали на плечи и головы людей, вросших в какую-то удачно подвернувшуюся яму. Это вам не городской бой, когда можно бегать себе на радость по коридорчикам, крышам, заборам и гаражам с бойлерными, а также прочими сараями и строениями! Туда пальнул, туда гранату швырнул – иногда паясничая и балагуря. Нет! На стыке кордона и болот такие штуки не прокатят. Тут и домов-то нет. Выходило так, что наклевывался обычный тактический бой на пересеченной местности.
Но не тут-то было – стреляли сразу с нескольких направлений. Ругающийся последними словами Санай, держался правой рукой за шлем. Реакция сталкера была инстинктивной и не имела никакого практического применения. Только и слышалось от него: «мать», да «перемать». Со спокойной неприязнью он смотрел, как над головами плотная крона ракитника, закрывающая сталкеров от прицельного огня противника, постепенно превращалась в измочаленный банный веник.
– Брат! Уходим! Уходим!
От крика Сарацина Санай вышел из оцепенения и грубо схватив за шкирку одуревшего от страха Альберта Сергеевича, рванул со сноровкой и силой почти двухметрового детины. Сарацин метнулся следом.