И вот приехал я к Таньке с шампанским, коньяком, шоколадками и мандаринами. Стол был уже накрыт: селёдка под шубой, салат оливье – всё как полагается.
Телевизор включили, там конечно «Ирония судьбы» непременная. Выпили, старый год проводили. Затем речь президента послушали, шампанское открыли, выпили. Ну, сами знаете, какая последовательность. Практически на автопилоте всё.
Встречались мы с Танькой не так давно, месяцев пять.
Люди мы не молодые, но и не старые, Таньке 36, мне 42, оба в браке ни разу не состояли. Я – ухитрился, а Таньке, наверное, не везло.
Ещё и ещё выпили, ну я, конечно, целоваться полез.
Вдруг дверь открывается и входит Танькина мать.
– Поздравляю! – кричит.
Я думал, что с Новым годом, а она:
– Совет да любовь! Будьте дети мои счастливы!
Вообще-то я жениться вовсе не собирался, но как тут быть? Говорить, что целоваться хочу, а жениться нет?
Таньке бы сказал, а вот мамаше её не рискнул: женщина, сразу видно, мощная, очень весомых достоинств.
Танька спрашивает:
– Мам, а что ты не у Славика?
А мамаша:
– Была, поздравила, да и сюда скорее. А то когда ещё этого гусика выловишь? Пять месяцев хороводитесь, а толку нет.
И мне говорит:
– Сюрприз! Сейчас твои родители придут, я с ними созвонилась. Знакомиться пора.
Пришли мои мать с отцом, сели дружно за стол и всё решили: когда свадьба, где свадьба, кого в гости звать.
Живём с Танькой уже пять лет, сыну четыре года. Нет, я ни о чём не жалею, но тёща то какова?
Ловко она всё провернула. Как такое забудешь?
Поэтому как только приходят морозы, выпадает снег и приближается Новый год, я всегда думаю о своей оборотистой тёще. Если б не она, не известно, чем бы я сейчас занимался. Может и спился бы…
Символичность
Этот Новый год Митя решил встретить по-особенному. Приятели звали его в клуб, но Митя отказался ото всех приглашений. В 22часа 31-ого декабря он вышел из дома и стал ловить машину. Можно было бы заказать такси, но у Мити был свой план. Остановился джип, за рулем которого сидела женщина лет сорока:
– Молодой человек, куда вам?
– На Крымский мост.
– Именно на мост?
– Да.
– Садитесь.
Доехали быстро, дорога была свободна, видимо все уже сидели за столами, провожали Старый год и ждали боя курантов.
На мосту Митя вышел, а дама спросила:
– Может быть вас подождать?
– Если вы не торопитесь, то было бы здорово.
Из машины дама наблюдала за странными манипуляциями: парень постоял минут пять, затем вытащил из кармана какую-то бумажку, поджёг её зажигалкой и бросил в воду.
– Теперь куда? – спросила дама.
– Если вам удобно, то к университету на Ленинские горы.
Приехали. Парень стоял напротив входа, снова сжёг какую-то бумажку, а пепел развеял, после чего подошел к машине, вытащил из, видимо, бездонного кармана бутылку шампанского и спросил:
– Будете? Скоро двенадцать.
– Я же за рулем. Давайте символически. У меня кружка есть. По очереди.
Митя открыл бутылку, дама включила радиоприемник и под бой курантов они пригубили шампанского.
– А теперь куда?
– На ту улицу, откуда вы меня взяли, на Пресню.
В машине дама спросила:
– Простите, если не секрет, что вы делали на мосту и у университета? Я так заинтригована, что даже в гости не поехала.
– Могу рассказать, дело сделано, теперь можно. На мосту я сжигал бумажку с записями того, от чего я хотел бы избавиться. Мост, в моем представлении – символ ухода из настоящего, с мостов иногда бросаются.
А на Ленинских горах я сжигал бумажку с пожеланиями. Университет для меня – символ надежды. Тысячи молодых людей идут сюда учиться и вступают в новую жизнь.
– Какой интересный парнишка! – подумала дама.
Она удивлялась самой себе, как это она не поехала встречать Новый год со своим любимым Виктором?!
А что было бы хорошего? Он бы напился, стал капризничать, ныть, какой он непризнанный гений. Ей пришлось бы его утешать, хвалить, а он бы говорил:
– Ах, оставьте!
Пора с ним заканчивать. Неоригинален, скучен, посредственен. Вот парнишка, молодой совсем, а какой неординарный!
Она высадила паренька на Пресне и поехала не к Виктору, а домой. А может быть этот парень и был Новый год, который специально сел в её машину, перевоплотившись в обычного молодого человека?
Никто Новогоднего волшебства не отменял!
Братья по духу
Павел Афанасьевич, чиновник на пенсии, жил в своём особняке со взрослой дочерью и мечтал удачно выдать её замуж.
И не потому, что был он беден. За время своей службы чиновник заработал столько, что многим и не снилось. Но бедного жениха Павел Афанасьевич не принял бы ни за что. Собственно поэтому дочь Софья в свои 37 лет замуж так и не вышла. Женихов вокруг неё крутилось много, да все зарились на богатое приданое,
а Павел Афанасьевич видел всех насквозь.
Софье нравились военные, но не больших чинов. Большие-то чины были слишком взрослые и девушка говорила о них:
– Геморрои-любовники и побитые молью женихи.
Тягу дочери к военным Павел Афанасьевич объяснял её патриотизмом, но разрешения на брак не давал, а ослушаться Софья не смела, так как отец мог лишить её наследства. Тем более, что вдовец-чиновник был резв не по годам и вполне мог жениться на какой-нибудь молодухе, да всё ей отписать. Павел Афанасьевич любил застолья, гостей и всегда, выпив, рассказывал о своём монашеском поведении, а сам с прислугой Лизой в связи состоял.
Софья постоянно сидела на сайтах знакомств и высматривала там женихов.
Отец и сам для дочери женихов подыскивал. Вот, например, сын его друга, чем не жених? Дело было почти слажено, но Софья познакомилась в интернете с каким-то прощелыгой, влюбилась и дала отставку протеже отца.
И вот однажды сидел Павел Афанасьевич в гостинной на диване и вдруг увидел в кресле напротив представительного мужчину.
– Как вы тут оказались?! – воскликнул Павел Афанасьевич.
– Затрудняюсь ответить. Разрешите представиться – Павел Афанасьевич Фамусов.
– Тёзка, стало быть. Только фамилии у нас разные. Я – Усов.
– Знаете что, голубчик, я сам удивлён не менее вашего, но почему-то чувствую себя у вас, как дома: будто бы знакомо всё.
– А мне кажется, что я вас давно знаю.
И Павел Афанасьевич, сам не понимая почему, рассказал гостю о своей печали: о дочери и о женихах. Фамусов кивал с пониманием, а затем изрёк:
– Ну точь в точь как у меня с дочерью! И даже имена у них одинаковые. А всё книги виноваты! Собрать бы все книги да и сжечь!
– Книгами моя дочь мало интересуется, она всё в сетях сидит, на сайтах знакомств.
Гость явно не понимал, о чём речь и Павел Афанасьевич вкратце ему всё объяснил.
– А! Ну хрен редьки не слаще! Тоже сжечь!
– Полностью с вами согласен! Все беды от лишней информации да ещё от новой Москвы. Ведь как изменилось всё!
– И не говорите, не то, что прежде было. Портят современные нравы наших детей, ох как портят!
Павел Афанасьевич достал бокалы, коньяк, и раздосадованные отцы принялись пить, закусывая шоколадом, а затем одновременно воскликнули:
– Что станет говорить княгиня Мария Алексеевна!
И тут Павел Афанасьевич проснулся. Он долго пытался вспомнить, кто же такая эта Мария Алексеевна: то ли жена мэра, то ли супруга олигарха Лабаковича, но так и не вспомнив, принялся за коньяк. И приснится же такое! А жаль, что этот приятный господин Фамусов всего лишь сон! Вот с кем хорошо было бы коротать вечера и говорить по душам! Такого взаимопонимания Павел Афанасьевич не встречал за всю свою жизнь.
Маленькая месть
Анна Петровна находилась в оппозиции ко всему, а от людей ничего не ждала, кроме подлостей.
Основным занятием пенсионерки Анны Петровны был просмотр телепередач. Телевизор помогал отдаться чувству ненависти с полной силой. Вот лощёный депутат что-то вещает, а глаза холодные, как у рептилии. В слова Анна Петровна не вдумывалась, все они одинаково говорят. По другой программе в студии какой-то народ собрался, орут, ругаются, кто кому с кем изменил. Цирк! Всем им деньги за этот курятник платят. А вот фильм, мелодрама: он любит её, она любит другого, другой – подлец. А вот интересно, какая у них у всех зарплата? Интерьеры в квартирах, как в американских фильмах, а героиня – простая учительница, а эти два ухажёра – милиционеры. И кто этот бездарный режиссёр-сказочник? Сынок чей-нибудь, наверняка. У них нынче династии, видите ли. Вот раньше были рабочие династии, а теперь бомонд этот размножается и кадры куёт для шоу бизнеса. Мерзость какая!