Билли безмолвствовал. Бэрон продолжал улыбаться.
— Можете не сомневаться, — добавил инспектор, — ничего подобного сейчас не происходит. Клянусь честью.
Он поднял руку — честное, мол, скаутское.
— Я и не думал… — выдавил из себя Билли.
— Теперь, уяснив это, — сказал Бэрон, — не полагаете ли вы, что можно пренебречь остальной частью сценария? Как насчет немного помочь? Великолепно, мистер Харроу. — Тонкий его голосок так и свистел. — Просто потрясающе. Давайте теперь разделаемся со всем этим.
Билли впервые оказался в комнате для допросов — точь-в-точь такой, как показывают по телику: маленькой, бежевой и без окон. За столом, в дальнем его конце, сидели женщина и еще один мужчина, высокий и сильный, лет сорока с небольшим: неприметный темный костюм, коротко подстриженные редеющие волосы. Он сжал тяжелые кулаки, спокойно разглядывая Билли.
В женщине Билли прежде всего отметил ее молодость. Если она и была старше двадцати, то ненамного. Именно она ненадолго появлялась вчера в музее. Голубую форму лондонской полиции женщина носила небрежнее, чем Билли считал допустимым, — как бы набросив и даже не застегнув. Чистая, но в складках, морщинах и затяжках. На самой женщине было больше косметики, чем он, опять-таки, считал позволительным, белокурые волосы были причесаны весьма затейливо и причудливо. Она походила на ученицу, которая подчиняется букве, но восстает против духа, против самой сути правил ношения школьной формы. На Билли она не взглянула даже мельком, и он не смог отчетливее разглядеть ее лицо.
— Ну ладно, — сказал Бэрон; мужчина за столом кивнул, молодая женщина-констебль откинулась к стене, возясь с мобильным телефоном. Бэрон указал на стул. — Чай? Кофе? Абсент? Шучу, конечно. Я бы предложил сигаретку, но в наши дни, сами понимаете.
— Да нет, все в порядке, — ответил Билли. — Я хотел бы просто…
— Конечно, конечно. Тогда приступим. — Бэрон уселся, вытащил из карманов клочки бумаги и стал их просматривать, что-то отыскивая. Их разрозненность выглядела нарочитой. — Расскажите о себе, мистер Харроу. Вы, я полагаю, куратор?
— Ну да.
— Что это подразумевает?
— Консервацию экземпляров, каталогизацию, все такое. — Билли вертел в руках свои очки, так что ему не приходилось ни с кем встречаться взглядом. Он пытался уяснить, в какую сторону смотрит женщина. — Консультации по экспозициям, поддержание материалов в хорошем состоянии.
— Всегда занимались этим?
— Довольно много лет.
— И… — Бэрон скосился на какую-то запись. — Именно вы препарировали спрута, так мне сообщили.
— Нет. Этим занимались мы все. Я… это была коллективная работа.
Второй мужчина подсел к Бэрону и стал молча разглядывать собственные руки. Молодая женщина вздохнула, ткнула пальцем в телефон — казалось, она играет в какую-то игру, — затем цокнула языком.
— Вы были в музее, да? — обратился к ней Билли; она окинула его беглым взглядом. — Это вы мне звонили? Вчера вечером?
Ее прическа в стиле Эми Уайнхаус была довольно приметной. Женщина ничего не сказала.
— Вы… — Бэрон указал на Билли шариковой ручкой, продолжая перебирать бумажки, — чересчур скромны. Вы — специалист по спрутам.
— Не знаю, что вы имеете в виду. — Билли поерзал на стуле. — Что-то такое находит, знаете ли… Мы все над ним трудились. Всем миром. Я хочу сказать… — Он обозначил огромность спрута, распростерев руки.