Через его умелые руки прошли практически все советские самолеты предвоенного периода. Так что про самолеты Савельич знал все.
В середине тридцатых по причинам, раскрывать которые в разговоре с малознакомым пока командиром явно битый жизнью дед не стал, пришлось уехать из Москвы в провинциальный городок, где и устроился механиком в аэроклуб ОСОВИАХИМа. Помогал молодежи вспорхнуть в небо. А с началом войны пошел в военкомат по месту жительства, где его уже сняли с учета по причине почтенного возраста, и попросился на фронт. Сначала над ним посмеивались, отсылая обратно, но неожиданно две недели назад, просьбу удовлетворили. «А не просматриваются ли за этим внезапным решением военкома кое-чьи усы?» - невольно задумался Андрей. «Подозрительно большая удача заполучить механиком своего самолета такого квалифицированного специалиста. Но дедуля в любом случае - орел, ничего не скажешь!»
- Савельич, завтра обещают летную погоду, хочу, не откладывая, опробовать машину в воздухе. Хотя бы тяги подтянуть и вот эти щели герметиком залить успеешь?
- Сделаем! И дроссельную заслонку еще подрегулирую.
- Вот и хорошо! И еще, - Воронов несколько замялся. - Звездочку по трафарету на капоте нарисовать сможешь?
- А, сынок, уже намял немцу бока? - обрадовался механик. - Молодец! Звездочку намалевать могу, конечно. Одну?
- Не, девять.
Дед так и застыл с раскрытым ртом:
- Врешь! - вырвалось у него, но он тут же спохватился:
- То есть… Извините, товарищ подполковник! Я… это…
- Ничего! - усмехнулся Андрей, похлопав изумленного механика по плечу. - Так завтра к семи я подойду…
Воронов, попрощавшись, отправился в столовую - наступало обеденное время, и желудок настойчиво напоминал об этом, в соответствии с древним правилом, по которому у солдата всегда,при любых обстоятельствах, присутствуют два желания: пожрать и поспать. И если со вторым пока еще было ничего, то с первым дела обстояли не особо. Хотя летчикам грех жаловаться - их кормили по усиленной норме, а вот обслуживающему персоналу в тылу приходилось туго. Ничего, скоро фронтовой паек начнут получать.
Следующим утром Андрей, в новеньком - прямо со склада, не обмятом еще кожаном реглане (старый пришел в негодность после известных событий), как и обещал, явился на аэродром ранним утром, до начала плановых полетов. Личный состав полка еще завтракал, и на стоянке было пустынно, но у самолета его уже ожидал Савельич:
- Готова птичка, тащ подполковник! - кивнув головой, доложил тот. - Запускать?
- Я сам, Савельич, спасибо! Стартовые операции тоже тренировать надо, а то на фронте всякие ситуации бывают!
Воронов принял из рук механика парашют, привычно застегнул лямки и легко запрыгнул в кабину. Усевшись на сидение, пристегнулся, отрегулировал ход плечевых ремней так, чтобы и подвижность для обзора обеспечить, и не разбить голову об приборную панель при возможном ударе во время вынужденной посадки. Пренебрежение этой операцией стоило жизни многим замечательным пилотам, включая самого Чкалова. Потом уверенно, не запутавшись в не самом простом порядке операций, запустил двигатель, прокричав перед этим традиционное «от винта!». Мотор, чихнув густым черным выхлопом, ровно затарахтел, большой трехлопастный винт, как бы нехотя, медленно провернулся разок и вдруг исчез, превратившись в почти не различимый на фоне неба прозрачный диск. Стоявший все это время на крыле и внимательно наблюдавший за действиями летчика Савельич удовлетворенно кивнул, словно подтверждая: этому юноше можно доверить машину, не уронит.
Пока прогревался двигатель, Андрей проверил, наблюдая отклонения рулей, исправность органов управления самолета и осмотрел горизонт. Погода, в отличие от вчерашнего, стояла прекрасная, видимость была, как говорят в авиации, «миллион на миллион».