– Давайте заключим соглашение. Может, меня отпустят под залог?
– Пока таких шансов маловато, – признался Кардинал. – Но все зависит от того, что ты нам расскажешь. Обещаний пока давать не могу.
– Но вы замолвите за меня словечко? Скажете, что я выполнил свой гражданский долг, помог полиции?
– Если ты предоставишь нам ценные сведения, я сообщу обвинителю, что ты помог следствию.
– И что я раскаялся, ага? Скажите им, что я сожалею насчет банка. Сам не знаю, чем я думал.
– Я ему передам. Что у тебя за сведения, Роберт?
– Знаете, мне сейчас так паршиво, вы ведь меня всегда предупреждаете, чтобы я не лез во всякие истории, и я вам за это благодарен. Не подумайте, что я вас не слушал. Я всегда слушаю. Просто потом забываю. Знаете, когда мне в башку западает мысль, она там начинает ворочаться, как утюг…
– Роберт.
– Чего?
– Рассказывай, что тебе известно.
– Ладно. Накануне того, как я прикинулся, будто граблю банк…
– Ты взял деньги, – напомнила Делорм. – «Прикинулся» тут ни при чем.
– Ладно, ладно. Короче, накануне. Я был в Торонто, у меня там девчонка.
Кардинал мысленно пообещал себе когда‑нибудь в свободное время побольше выяснить об этой девушке. Скорее всего, она или сумасшедшая, или святая.
– Короче, жил я там у своей девчонки, и вот однажды решил выбраться в бар. Ну, типа провести вечер одному, без нее. И вот иду я по Спадине… знаете «Пенни‑Уил»?
– Еще бы.
До того, как перевестись в Алгонкин‑Бей, Кардинал десять лет проработал в торонтской полиции. Каждый тамошний полицейский знал «Пенни‑Уил» – промозглый подвал на Спадина‑роуд, столики из дешевой красной пластмассы: заведение, которое может понравиться разве что местным уголовникам. Ресторанчик отличался одной особенностью: в отличие от любого другого места в Торонто здесь каким‑то чудом никогда ничего не менялось.
– Короче, сижу я в «Пенни‑Уил», и что бы вы думали – вдруг является не кто‑нибудь, а сам Тьерри Феран. Вы знаете этого Тьерри – он тоже вроде как охотник, капканы ставит. Тот еще сукин сын.
– Я знаю Тьерри.
Феран действительно был одним из местных охотников, он специализировался на пушнине. Дважды в год он выходил из лесов, чтобы продать свой товар на пушном аукционе. И каждый раз, когда он оказывался в городе, его арестовывали за пьянство и хулиганство, а также разного рода насильственные действия. Поговаривали, что иногда он делает какую‑то работу для местной разновидности мафии, но доказательств пока никому найти не удалось. Маленький, хитренький, подленький человечек. Когда он злился, его небольшие грязноватые руки становились буквально железными.
– Короче, мы с Тьерри давно корешимся.
– Еще со времен тюрьмы Кингстон, если я правильно помню.
– Ух ты! Откуда вы знаете? С ума сойти. Короче, вижу я, что Тьерри сидит в углу, один. Подкатываю я к нему, и начинаем мы трепаться. А Тьерри уже хорош, понимаете? Уже набрался. И он мне начинает всякие вещи рассказывать.
Тупренас прижался к решетке своей камеры и поглядел в коридор – налево и направо. Затем добавил таким тоном, словно сообщает информацию государственного значения:
– Серьезные вещи.
– Какие?
– Ничего особенного. Так, всего лишь небольшое убийство. Вас это, наверное, не интересует?
Какими бы способностями Роберт Генри Хьюит ни обладал, он, несомненно, был бы худшим в мире актером. Кардинал с трудом удержался от улыбки. Он боялся, что если посмотрит на Делорм, то они оба покатятся со смеху.
– Отчего же, Роберт? Убийства нас интересуют.