Из ниоткуда в никуда. Часть 1 - Озеров Игорь

Игорь Озеров

Из ниоткуда в никуда. Часть 1

Глава 1

В конце августа, после недели почти беспрерывных нудных дождей, вдруг пришла уже совсем нежданная в этом году жара.

«Уехать бы сейчас за город, на озеро с песчаным пляжем, чтобы попытаться за пару часов хоть как-то компенсировать очередное упущенное лето, проведенное в душном пыльном кабинете, – подумал Максим, глядя в окно. – Совсем недавно жарили шашлыки на майские праздники, а уже через неделю осень, – вспомнил он, завистливо гладя в окно на пацанов, играющих в футбол во дворе соседней пятиэтажки. – Казалось, только что закончил институт, а неделю назад уже перевалило за тридцатник. Так можно всю жизнь прождать непонятно чего… В одну реку два раза не войдешь. Да и у неё уже давно своя жизнь…»

Задребезжавший на столе телефон отвлёк его от грустных мыслей.

– Да… Зайду через две минуты, – коротко ответил на звонок Максим, взял со стола пару папок-скоросшивателей, записную книжку и пошел к начальнику.

Андрей Алексеевич Князьков, прокурор района, смотрел в своем кабинете новости по телевизору. На экране опять улетал в вечернее небо добродушный Мишка – символ закончившийся недавно московской Олимпиады.

– Стоило чуть-чуть зачистить Москву и Подмосковье от всякой швали, и преступность упала на тридцать пять процентов, а по тяжким – почти в два раза, – бодро сказал он Максиму вместо приветствия, – Давно бы так. А то скоро детей на улицу погулять будет страшно одних выпустить.

– Если у нас убавилось, значит, где-то прибавилось. А точнее, там, куда их выслали: за сто первым километром, – ответил Максим, пожимая протянутую руку.

– Эх, вечно ты… Значит надо высылать еще дальше. В Сибирь, снег в тайге убирать. Люди не меняются и не перевоспитываются. В этом и ошибка нашей системы наказания. За грабеж дают пять лет. Потом вполовину сокращают в надежде, что человек исправился. Через год преступник опять в тюрьме, но уже по более тяжкой статье. Надо как в США: по три пожизненных или электрический стул. Говорят, что у нас хотят вообще высшую меру отменить… С таким подходом можно окончательно народ испортить. Народ же как дитя малое. Без ремня не воспитаешь. Чуть отвернешься и он  готов за любым сказочником пойти.

Андрей Алексеевич был прокурором пять лет и уже понимал, что выше по карьерной лестнице ему не забраться.

«Пузо я слишком большое отрастил. Теперь кланяться трудно, а без этого навыка в Москву меня не возьмут», – говорил он приятелям после пары рюмок водки.

Но он лукавил. Излишняя полнота не мешала ему быть при необходимости очень шустрым и подвижным. Дело в том, что он  сам не хотел никуда уходить. Ему нравилась его работа. Здесь он чувствовал себя на своем месте. С накопленными за годы работы связями он мог бы легко перебраться куда-нибудь повыше, но догадываясь, что в стране грядут большие перемены, решил, что здесь, в родном и хорошо знакомом подмосковном городке будет немного проще их пережить.

– Андрей Алексеевич, дело по пропавшим девочкам надо возбуждать. Я переговорил со всеми в общежитии, где они жили, в техникуме, на фабрике – никто не слышал, чтобы они собирались уезжать. Все их вещи остались на месте. Я звонил к ним на родину в Узбекистан – домой они не возвращались.

– Да зачем им домой? Что они там не видали? Там невест до сих пор на баранов меняют. А потом всю жизнь в глухом ауле чуть ли не в парандже держат. Уехали в Москву, нашли работу. Сейчас сборщик на АЗЛК больше меня зарабатывает.

– Я в прошлом году ездил в Самарканд – там у девчонок юбки короче, чем в Москве. И про паранджу никто не вспоминает. К тому же, они бы и здесь на фабрике больше тебя зарабатывали. Никуда не бегая.

– Остынь, Максим. Зачем нам статистику портить?.. Кстати, сейчас дочка звонила. В институте списки вывесили. Поступила! Так что сегодня я проставляюсь.

– Поздравляю! Лена молодец. На дневное?

– Да, – чуть погрустнел Андрей Алексеевич. – С внуком теперь теща будет сидеть. Уже приехала из Тамбова. Чувствую, скоро мне придется на дачу переезжать: не уживусь я с этой ведьмой. Надо там хоть печку какую-нибудь поставить.

– Лена так и не говорит кто отец ребенка?

– Нет. Год ее пытаю: и так, и эдак… Все бесполезно. Убил бы я этого гада. Нашкодил и в кусты.

– Может, она сама не хочет, чтобы он был её мужем.

– Думаешь, изнасилование?

В этот момент зазвонил один из трёх телефонов на столе. Прокурор молча выслушал и повесил трубку.

– Иди собирайся. В Кратово убийство. И непростое. Так что я с вами поеду. Насчет Ленки ты прав: что-то здесь не так. Но главное, что все здоровы: и дочка, и внук. А мужа она себе найдёт, – Андрей Алексеевич пристально посмотрел на Максима, будто оценивая его, как возможного зятя. – Тебе тоже надо новую жизнь начинать. Прошлого не вернешь, только изведешься весь. Вон какие мешки под глазами… Поехали посмотрим, что там в Кратово.

Глава 2

Когда к воротам дома в кратовском дачном поселке «Московский художник» подъехала прокурорская черная «Волга», там уже стояли два желтых милицейских УАЗика.

Деревянный зеленый дом, спрятавшийся за вековыми соснами в глубине участка, почти не был виден. Петляя между деревьями, к нему шла мощенная серой плиткой узкая дорожка. Две террасы и весь второй этаж были почти полностью застеклёнными. Большой тенистый участок был весь покрыт мягким ковром из сосновых иголок. Только у крыльца в двух маленьких клумбах росли разноцветные анютины глазки.

Все приехавшие на вызов столпились в спальной комнате на втором этаже, где на большой кровати лежала абсолютно голая мёртвая женщина. Её руки и ноги были привязаны к стойкам на углах кровати. Длинные чёрные волосы рассыпались по подушке.

– Красивая… – вздохнул один из милиционеров.

– А по мне – слишком дохлая, – отозвался другой. – В смысле слишком худая. Мне нравятся женщины в теле.

– Вы какого чёрта здесь собрались? – закричал с порога Андрей Алексеевич. – Мертвых голых баб никогда не видели? Ну-ка, бегом все отсюда! Саша, – обратился он к коренастому оперу, – ты почему здесь эти смотрины устроил? Судмедэксперт  приехал? Давай рассказывай, что произошло.

Саша Бочков, оперативник из райотдела, стоял в уголке и что-то записывал у себя в блокноте. Андрей Алексеевич обратил внимание на то, что тот был в дорогих фирменных джинсах Wrangler и в модной чёрной рубашке с двумя карманами с большими клапанами. На груди на пуговице висели тёмные очки в тонкой позолоченной оправе.

«Всегда у него отличные импортные шмотки, – подумал прокурор. – Надо не забыть спросить, у кого он всё это покупает. Ленке к институту что-то наверняка понадобится. А самому идти к спекулянтам не хочется».

– Тело обнаружила приходящая работница. Она и вызвала милицию. Убитая – Швец Роза Семеновна, хозяйка дома. Похоже, изнасиловали, задушили и обнесли.

– Кто-то может составить список похищенного? – осматриваясь, спросил Сашу Максим.

Дом был по-настоящему шикарно обставлен. Не так вычурно и шаблонно, как в домах у заведующих магазинами, где было много чешского хрусталя, полированной югославской мебели, японской радиоаппаратуры и полных собраний сочинений никогда не читаемых скучных писателей. Здесь было все солидно и богато. Картины в тяжелых толстых рамах, антикварные резные комоды, бронзовые люстры, изысканные портьеры на окнах и различные украшения-безделушки, привезённые из далекой заграницы. На прикроватном столике с наборной столешницей лежало несколько ярких журналов. Максим подошёл поближе: с обложек призывно смотрели голые девушки. На отрытой странице одного журнала была яркая фотография такой же связанной женщины и двух негров, готовых к сексу с ней.

– С домработницей я ещё поговорю, а из близких никого нет, – продолжал Саша. – Муж пропал в прошлом году, оставив записку. Вы же, наверное, всё помните. Детей нет. Жила одна…