– Весь вечер я смотрел на самую шикарную женщину в ресторане и никого не слушал, – страстно шепнул мне в ухо Ник, нарочито медленно застегивая злосчастную молнию моего синего платья—футляр.
– Эй, мы, и так, уже всюду опоздали, давай оставим это до возвращения домой, – вырвавшись из похотливых объятий, промурлыкала я. Хотя четкое осознание, что вечер кончится слезами двойняшек и жаркими спорами о воспитании среди наших друзей, оставив всех в далеко не приподнятом настроении, говорило о том, что мы завалимся в спальню совершенно обессиленными и недееспособными.
– Я запомнил. Не отвертишься, – твердо заявил Ник, зашнуровывая кеды.
Надо отдать должное нашему бездетному существованию – мы совсем не состарились и не обзавелись нервным тиком со времен нашего знакомства шесть лет назад, в отличие от своих друзей. Обеспокоенность на их лицах и «взрослый» стиль в одежде четко отпечатывали на их лицах клеймо «родители». Мы же в свои почти тридцать по—прежнему выглядели, как влюбленные безбашенные студенты, способные в любое время дня и ночи сорваться в бар, клуб или отпуск в горы.
Но все это, хоть и было порой поводом для тихой зависти близких и коллег, уже порядком приелось в этой атмосфере всепоглощающего счастья от наличия потомства. Проще было бы тупо найти новых, свободных от памперсов и детских садов друзей, и оставить свои безуспешные попытки угнаться за их бесконечным размножением…
Мы старались уже два года, не жалея ни сил, ни времени, ни денег. Никаких отклонений у нас не нашел ни один врач из восьми, у которых мы побывали за все это время. Мы абсолютно здоровы, даже более, чем обычно бывает к тридцати годам плюс—минус. Периодически мы плевали на эту затею и просто жили, наслаждаясь друг другом. Но каждая встреча с друзьями и их детьми непременно ввергала в уныние, не говоря уже о постоянных напоминаниях родителей и их неприкрытых навязчивых намеках, что и нам бы пора утонуть по локоть в детских какашках.
– Эй, я знаю о чем ты думаешь, выше нос, – увидев мое задумчивое выражение лица, бросил мне Ник на пути к заждавшемуся нас такси.
– Я просто предвкушаю очередную драку этих мелких чертят, не беспокойся, – улыбнулась я.
Глава 2
– И вы представляете, никто из воспитателей не может найти управы на эту мерзкую девчонку! Родители не имеют права выпускать таких асоциальных личностей из дома, – негодовала Лея. Всю компанию, собравшуюся на день рождения Эми в ресторане в центре города, уже порядком утомили ее бесконечные рассказы о девочке, которая дралась с каждым движущимся существом в детском саду, который посещала их дочь Софи.
– Однако Джойсов это ни разу не остановило, – решил перевести тему Майк. Вся тайная вечере залилась смехом: Эми и Адам уже давно смирились, что их сын Генри стал поводом уместных и не очень шуточек со стороны их друзей.
– Напомни мне удалить твой номер, – саркастично ответил Адам. – А то боюсь получить оплеуху от своего сына за такие колкости. Генри, отцепись от официанта, он сходит на кухню за заказом и снова будет в твоем распоряжении! И нет, тебе туда нельзя.
И Адам убежал в очередной раз объяснять этому дьяволенку минимальные нормы морали. У Генри была своя задача в этот вечер: преследовать официанта от столика к столику и притворяться его стажёром. И это было даже на радость всем остальным: во всяком случае, он не бил двойняшек или не заставлял их поджечь скатерти от свечей, так опрометчиво расставленных на каждом из столиков. О том, радовался ли бедняга—официант такому напарнику, никто не думал. В этом ресторане, кажется, даже у шеф—повара начинал дергаться глаз, когда наша честная компания заваливалась в заведение. И, если Генри не пытался сломать столик, залезть на барную стойку или разжечь костер – они были согласны на все.
– А почему Тина и Алекс не пришли? – непринуждённо спросила я, тут же получив от Лин пинок под столом.
– Эммм, семейные проблемы, не сошлись в вопросах воспитания. Ты не виновата, что не в курсе, не кори себя, – приторно улыбнулась Лея.
Сука. Я—то давно знаю, что Тина и Алекс второй год находятся на грани развода на фоне тотальных неудач супруга в бизнесе и умопомрачительного продвижения по карьерной лестнице Тины. Просто до сегодняшнего дня это не было поводом для непосещения общих праздников. Но давай, заводи свою вечную песню про то, какие мы с Ником ущербные, что мы ровным счетом ничего не понимаем в этой жизни, потому что до сих пор не погрязли в ссорах по поводу того, кто везет детей в сад, кто забирает, кто сидит с ними, пока другой работает или развлекается с друзьями. Что мы такие негодяи, раз можем не думать о том, как будем выглядеть, придя на родительский комитет одетыми не по выдуманному ею самой дресс—коду, можем сорваться и уехать в отпуск, не прочитав миллиард отзывов таких же озабоченных мамок по поводу наличия только трех качелей для детей на территории отеля.
Никто из друзей не знал о том, что у нас тоже была своя больная тема. Для них это были конфликты в детских садах, для нас – вечный конфликт с нашим собственным организмом. Но мы никому не позволяли повязнуть в этом дерьме и уж тем более – упрекнуть за незнание…
– Пойдем, закажем коктейли на баре, – шепнул мне на ухо Ник, видя молнии в моих глазах.
– Напомни мне вылить этот коктейль Лее на голову, – сказала я ему по пути к бару, сквозь смех одёргивая его руку со своей задницы.
Ник – пожалуй лучшее, что со мной случалось в этой жизни. Он всегда читал меня как открытую книгу, умел развеселить, отвлечь, остановить надвигающуюся катастрофу, когда я сама была неспособна держать себя в руках, умел сделать так, чтобы все, о чем я думала в минуты слепой ярости – это его горячие руки на моей коже. Этот чертовски харизматичный высокий и симпатичный повеса с волосами цвета нефильтрованного пива и телосложением скандинавских викингов вскружил мне голову в первые минуты нашего знакомства в караоке—баре, не оставив ни одному мужчине на этой планете ни малейшего шанса. В его синих, как ночное небо, глазах я видела весь смысл, что не знала прежде. Мы оба были не идеальны, оба – со своим небезупречным прошлым, но оба – открытые этому миру… И друг другу. С первой минуты.
Наша любовь накрыла нас обоих как цунами, в эйфории поглотив всех вокруг. Пусть это бесконечно отрицают все наши друзья, но только после того, как они поверили в нашу сказку и искренние чувства и отгуляли на самой сумасшедшей свадьбе спустя десять месяцев после нашего знакомства, они начали заводить потомство, которым так кичились перед нами. Мы повидали сотни ссор и расставаний наших друзей, из—за нашей политики «невмешательства и не осуждения» мы знали о каждом из них даже больше, чем положено и дозволено знать какому—то третьему лицу. С каждой неурядицей, недомолвкой и даже изменой они приползали к нам, побитые жизнью, обессиленные и ненавидящие себя самих. А уходили – воодушевленные и готовые идти дальше. Возможно поэтому, когда кто—то из них начинал как нашкодивших котят тыкать нас носом в нашу неполноценность, меня это раскаляло до предела. И если бы не мой идеальный муж, я давно бы уже вывалила на них все дерьмо, в которое они нас посвятили.
– Мне кажется «Вижн» забыл, как выглядят настоящие танцы таракана, – непринуждённо сказал мне Ник, потягивая Джин—тоник на баре. Когда—нибудь он забудет мои жалкие попытки показать, кто тут главный танцор диско в этом ночном клубе, или это – мой крест на всю жизнь?
– Ха—ха—ха, Ник, ты серьезно? Мы позволим себе уйти первыми в кой—то веки?
– А почему нет? Не все же им жаловаться на режим покоя и сна своих драгоценных отпрысков, что непременно уже началось, пока беспечные и безответственные личности прохлаждаются на баре.