– Ты мне ничего не хочешь сказать? – шокированный зрелищем, я на цыпочках вышел из ванной.
– Нет, не хочу, – ее тон не подразумевал обсуждений, но это же, мать его, кровь!
– С тобой все в порядке? Где ты успела пораниться?
– Нигде.
– Хлоя, что это такое? Откуда кровь? Столько крови… Ты же не хочешь сказать, что это… выкидыш?! – так все—таки, мы не безнадежны?
– Забудь об этом раз и навсегда, – буркнула она, но расстройство и раздражение в ее голосе будто говорили об обратном. Я знаю этот голос – она вот—вот заплачет, но это ничего не меняло. Не могла же она кого—то прибить, пока мылась? Моя жена никого больше мухи в жизни не тронула…
– Милая, ты меня пугаешь…
– А знаешь, это я тебе хочу сказать, что ты меня пугаешь! Я себя пугаю, ты меня пугаешь, от нас обоих я вообще в ужасе, – кажется, ее начало трясти.
– Я не понимаю! Хлоя, чья это кровь?! – я уже и сам был на грани.
– Моя! Это – моя кровь, черт подери! И не надо на меня так смотреть, будто ты сам ни о чем не догадывался. А теперь – хватит пялиться, и пошли наконец ужинать, – она уже направилась к выходу, как я одернул ее за руку.
– Ты серьезно надеешься, что я вот так спокойно отравлюсь ужинать, когда у меня в ванной лужа крови?
– Раздевайся, – вздохнув, совершенно не в тему ответила мне моя жена. Поехавшая жена.
– Ты сейчас ничего лучше секса придумать не могла? Серьезно?!
– Хорошо, я отвечу на все твои вопросы, когда ты разденешься. Подойди сюда, – она подошла к включенному ноутбуку и продолжила. – Ты ведь разбил камеру на рафтинге, верно? Так вот карта памяти абсолютно не пострадала, странно, что ты не проверил. И пока ты мылся, я решила стянуть с нее фотки и отправить братьям и родителям. Но, знаешь что… Ты до сих пор одет? – она открыла файл с видео с того рокового дня и нажала паузу.
– Ты же в курсе, что ты – ненормальная? – сам не знаю, что меня так развеселило, но я все—таки начал стягивать с себя рубашку и шорты, когда она нажала на «плей» и снова ушла в ванную, по пути расстегивая легкое желтое платье.
Ничем непримечательная запись, мы проходим эти последние адовые пороги, я проматываю, потому что эту картинку я наблюдал неделю назад и насмотрелся ею по горло. Чего она добивается? Но тут камера окунается под воду, и я понимаю, что это тот самый момент, когда я выпал из лодки… Беспорядочные мгновения подводных съемок в бурлящем потоке, который вдруг становится алым. Снова и снова река смывает красное облако, но оно появляется порог за порогом… Эти мгновения опять всплывают у меня перед глазами: я под водой, мой шлем раскалывается на две части об огромный валун. В следующий момент, напоровшись на какой—то очередной заточенный камень, я, уже захлебываясь, теряю свой спасательные жилет… При этом распоров свое левое плечо чуть ли не пополам. А потом и спину… И руку… Разорвав бедренную артерию… И, наконец оказавшись на этом упавшем дереве, я слышу, как с него слетают испуганные птицы.
Зачем? Зачем она это включила… Ведь я не хотел вспоминать, не хотел верить, что…
Моя мысль оборвалась, когда я почувствовал, что в мою грудину со спины входит нож.
– Кхфххфх, – изо рта полилась кровь, адреналин зашкалил, когда я, обернувшись и взглянув на свою уже обнаженную жену, увидел ее абсолютно равнодушное лицо. Лицо женщины, которая решила меня убить…
Я попытался шагнуть к ней, но упал на колени. Кровь лилась даже из горла, заливала живот, капала на пол… Так ты не хотела сдавать шмотки в химчистку, поэтому решила прикончить меня раздетым?
– Мы бессмертны, Ник, – спокойно сказала она, перерезая себе горло.
Перед глазами поплыло. Наверное, так и бывает, когда умираешь. И смотришь, как убивает себя любимый человек… Хоть и выживший из ума, но любимый человек. Которая абсолютно спокойно, я бы даже сказал – скучающе стояла передо мной и истекала кровью…
Но вдруг все прекратилось. Железный привкус во рту исчез, кровавый поток в одно мгновение застыл, и я даже не мог сказать – было ли мне вообще больно? Было ли мне больно, когда острые, как скальпели, валуны реки Бейкер разрывали мое тело на кусочки? Было ли больно Хлое, когда трехтонный внедорожник отправил ее в полет, расколов череп?
– Теперь, я надеюсь, мы сможем пойти поесть? – равнодушно сказала мне жена на пути в душ. Глубокий порез на ее горле уже исчез, как и дыра в моей грудине.
Она абсолютно ненормальная. И я, похоже, тоже…
Глава 11
Всю дорогу до ресторана мы молчали. Я была опустошена.
Самое странное, что больше всего меня сбил столку тот старик из маленькой деревушки, в которой мы останавливались после поездки в заповедник. Из—за своей вечной бессонницы, абсолютно мистическим образом уживающейся со способностью засыпать в три секунды, я была вынуждена шататься между домами, наслаждаясь окрестностями. Я проходила между этих убогих лачуг, собранных, как говорится, из говна и палок, вдыхала немыслимые ароматы соломы, тлеющих костров, пригоревшей к закоптившимся котелкам еды… Кажется, я никогда не была в месте, похожем на это. Несмотря на всю простоту своей жизни, местные жители казались мне абсолютно счастливыми. Они будто примирились со своей жизнью, далекой от цивилизации, электроники, отопления и сплит—систем… Или, быть может, им это было попросту не нужно. Простой быт являл собой невероятную простоту бытия, и это заслуживало восхищения. Я совсем затерялась в своих мыслях, когда меня окрикнул некий старец, сидевший возле своей хижины у костра. Он лепетал что—то совершенно неразборчивое на испанском диалекте, что даже с моим минимальным знанием нескольких слов разобрать хоть одно было непосильной задачей. И тогда он начал рисовать палкой на земле…
Абсолютно очевидные символы мужчины и женщины, какие—то точки, связывающие их головы и промежности… И куча крестов и могил вокруг них. Еще какие—то непонятные рисунки: подобие птиц и кошек у ног женщины, волн и гор – у ног мужчины. Я не совсем уверена, но он будто попытался изобразить цифры (он точно умеет писать?), символизирующие какие—то древние века. В итоге он просто обвел всю эту вакханалию в круг и ткнул своей палкой в мою сторону. Только тогда, в тусклом свете костра я увидела, что он слепой…
Утром ничего не подозревающий Ник по моей просьбе расспросил гидов, и оказалось, что этот старик – что—то вроде местного сумасшедшего, всю свою жизнь рассказывающий детям сказки и небылицы. Но иногда эта грань между безумием и гениальностью слишком тонка…
Конечно, когда я зашла в ванную, я не была на сто процентов уверена, что выйду оттуда живой. Но это было единственным способом убедиться, что мои догадки верны, и то, что сжирает меня изнутри – не просто начинающаяся шизофрения. Та авария со мной, видео со сплава, где абсолютно очевидно Ник был серьезно ранен, разводящие руками врачи и легенды старца перевесили мой страх на чаше весов, и я решилась – резанула вены вдоль левой руки. А когда через пару секунд глубокий порез исчез, решилась и саданула ножом в живот… И, конечно, все так же затянулось в один миг.
Буря эмоций – слишком легкое словосочетание чтобы описать, что я чувствовала в тот момент. Мне хотелось и плакать, и кричать, и смеяться, и перебить всю посуду и мебель вокруг, и переехать всех на танке, и.… обнять весь мир. Это наше проклятие и наше благословение. Наша боль и наша сила.
– Ник, – я решила как—то разбавить тишину за ужином. – Прости, что…
– Хлоя, вот помолчи сейчас, пожалуйста. Не порти аппетит, – меня обижал этот тон. Ник, не отрывая глаз от тарелки, поглощал свой стейк.
– Николас, не истери. Я бы…
– Что ты бы? Еще раз попыталась бы меня убить? – если бы можно было оценить степень его злобы по десятибалльной шкале, Ник бы сейчас выдал двадцать.
– А как еще я могла бы тебе доказать?! Ты бы согласился, скажи я тебе «Эй, Ник, давай—ка я пырну тебя пару раз ножом, дабы убедиться в том, что мы с тобой монстры и мы бессмертны»? – смеяться или плакать в этой ситуации я уже, честно, не знала.