И тотчас же, словно в ответ на этот грохот где-то в дальнем конце коридора что-то глухо хлопнуло, будто упала на пол какая-то доска или коробка.
Мальчик испуганно вздрогнул и прислушался.
Все еще зажимая глаза ладонью, пребывавший в состоянии слезливого отчаяния мужчина, казалось, шум даже и не заметил.
– И к чему привела эта твоя свобода? К чему? Что ты теперь? Что?! – скорбно произнес он и, глядя при этом на придавленную стеллажом особь, презрительно сплюнул на пол: – Жалкое зрелище.
Лика после этих слов злобно зашипела и с силой заскребла по перекладинам стеллажа перемазанными запекшейся кровью руками. От ранее имевшегося ранения черная футболка с принтом чебурашки на груди и кофта ее порвались и пропитались бурыми, почти совсем черными, пятнами. Джинсы на колене от выстрела из дробовика также зияли дырами.
Особь тянула руки к этим двум живым: к мужчине и к мальчику, видя в них только лишь средство утоления голода, и тщетно пыталась высвободиться из-под навалившегося на нее громоздкого стеллажа.
В какой-то миг она дернулась чуть сильнее, стеллаж качнулся и чуть было не перевернулся на другой бок, но тут же вернулся на прежнее место, достаточно громко скрежетнув по бетону одним из металлических углов.
Электрический свет в коридоре от перепада напряжения моргнул.
– Дядя Вова, генератор, – тронув мужчину за руку, произнес мальчик.
– А знаешь, что ни делается все к лучшему, – не обратив никакого внимания на ребенка, неожиданно резко вдруг успокоился мужчина. – Помнишь, раньше так все говорили?! Еще до этой гребаной пандемии. Золотые были времена. Все наши те проблемы, как то: ипотеки, незаконные увольнения и поиски работы, и еще разные там санкции и специальные военные операции теперь по сравнению со всей этой хуйней кажутся такой пустяковой мелочью.
Он театрально вздохнул и продолжил:
– Просто теперь я уже совершенно точно буду знать, что ты никогда не будешь с кем-то другим. Хотя, при этом ты никогда уже не будешь и со мной…
Все еще пытаясь обратить внимание на шум в коридоре, мальчик снова похлопал мужчину по руке.
– А за пацана можешь не переживать, – опять же не обратив никакого внимания на эти его знаки, скорбно пообещал Лике мужчина. – Воспитаю как родного, сделаю из него настоящего мужика.
Он непроизвольно рыгнул или всхлипнул, что по звуку было почти одно и то же, после чего снова закрыл глаза ладонью и жалобно произнес:
– Вот зачем я сейчас разговариваю с тобой? Ты же все равно ни черта не понимаешь. Ни единого моего слова. И ты даже не можешь мне ничего ответить. Ведь ты же зомби!
– А знаешь, я почти все время разговариваю с тобой. И днем, и ночью. Но чаще, конечно, ночью. Только не думай, что я псих. Я здоровый. И физически, и психически. Просто это что-то совсем другое, что-то на уровне чувств… Но тебе это все равно не понять.
В полном, казалось, оцепенении он так и стоял так еще какое-то время, после чего снова принялся тереть глаза пальцами.
– Ладно, пора кончать со всем этим, – решительно произнес он, после чего добавил: – Это же ясно как белый день. Самое мерзкое на этом свете теперь именно то, что после смерти можно стать ходячим трупаком. Вместо обретенного вечного и достойного покоя бродить по улицам и разлагаться у всех на виду… Лично я, узнав, что превращаюсь в трупака, сразу же застрелился бы. Я не хотел бы такой участи. И никто, думаю, не хочет. И ты тоже не заслужила этого.
Он чуть более спокойно вздохнул, не спеша воткнул в ствол патрон, нацелил на вытянутой руке дробовик на все еще безуспешно трепыхающуюся, придавленную стеллажом особь, а точнее в ее голову, после чего свободной рукой закрыл глаза мальчику и нажал курок.
– Пф, – будто играя в войнушку, презрительно произнес он, ожидая видимо услышать кроме своего голоса еще и грохот выстрела, но никакого выстрела не случилось, произошла осечка.
Мужчина даже и удивиться этому казусу особо не успел и все потому, что тотчас же из коридора на него набросился мертвец в белом халате и следом укуса на шее.
По причине того, что бородач был хорошо развит физически, он, не смотря даже на изрядный хмель, успел-таки среагировать на шум и со всей силы врезал прикладом дробовика по башке зомбака снизу вверх.
Мальчик испуганно вскрикнул и, отбежав от рыжебородого, забился в угол комнаты.
Зомби-врач от удара чуть было не завалился на пол, но все же сумел удержаться на ногах, после чего снова кинулся на мужчину. Он просто тупо рвался на живое, желая только рвать плоть и жрать. И тут же снова получил удар прикладом дробовика по скуле, на этот раз куда более мощный и теперь уже сверху вниз, отчего челюсть его, тошнотворно хрустнув, моментально свесилась криво набок. Трупак в злости попытался защелкать зубами, однако, не смог этого сделать. Выглядело это отвратно. В общем, укусить при таком раскладе он уже никак не мог, однако, желание нападать все равно не утратил, в связи с чем снова кинулся на бородача.
Здоровяк нервно рассмеялся.
После недавней, постигшей его сознание пьяной скорби, теперь на него навалилась ненормальная какая-то веселость, какая бывает, наверное, у людей только в момент серьезной опасности, когда организм, сражаясь за жизнь, спешно синтезирует в крови адреналин и разного рода иные гормоны, накачивая мышцы стероидами и допингом.
В общем, исход драки был предопределен.
Жизнь явно брала верх.
Рыжебородый со всей силы ткнул стволом дробовиком врача в глаз, подцепив его черепную коробку будто тыкву на кол. Серое вещество вперемежку с внутриглазной жидкостью тут же разлетелось склизкими брызгами во все стороны. Потерявший часть мозга трупак мгновенно утратил способность нападать и словно мешок с сеном осел на пол и обмяк. Надо сказать, что совсем двигаться он не перестал, а, видимо, по причине того, что мозг его вытек не до конца, продолжал еще биться в мелких хаотичных конвульсиях, которые, впрочем, не представляли уже ровным счетом никакой опасности.
А в коридоре уже раздался новый топот.
– Блять! – предчувствуя недоброе, грубо выругался рыжебородый и с силой дернул руками, пытаясь снять со ствола дробовика башку врача, но не смог этого сделать.
В лихорадочной спешке он несколько раз нажал на спусковой крючок, но выстрела все равно не последовало.
Тогда, полагаясь только лишь на силу своих рук, рыжебородый принялся отчаянно молотить наколотой на ствол дробовика башкой не перестававшего при этом биться в конвульсиях трупака по косякам двери, и туда, и сюда, до тех пор, пока не разнес черепушку врача вдребезги, вымарав при этом просто-таки до жути свои джинсы мозгами вперемежку со сгустками гнилой крови.
И как только он это сделал, в дверном проеме тут же нарисовался новый трупак, не в пример крупнее поверженного врача. Был этот новый в военной форме и, судя по физическим параметрам, спортсмен. Кроме всего прочего был он еще и почти на голову выше, что не предвещало рыжебородому ровным счетом ничего хорошего.
– Твою ж то ты мать, а, майор Чигринцев! – только и сумел произнести рыжебородый, прочитав фамилию военного по нашивке на груди.
Майор злобно оскалился, вжал голову в плечи, низко свесил достаточно мощную квадратную челюсть, после чего с силой подался вперед.
И как только он это сделал, бородач тут же со всей силы ткнул стволом дробовика в морду майора, стремясь по недавнему успешному сценарию попасть ему в глаз, но промахнулся. Вместо глазницы ствол дробовика вошел в рот военного, выбив ему при этом пару верхних передних зубов и тошнотворно скрежетнув металлом. Не сводя жадных глаз с бородача, майор челюсти тут же захлопнул, сжал их с силой и впился сломанными зубами в металл дробовика.