– Ну, мы стараемся нормально относиться ко всем, – вставил Давид.
– Это хорошо. Но очень важно, чтобы вы относились с особым уважением и даже почтением к девушкам, которые вам нравятся и которым нравитесь вы. Ведь если девушка полюбила парня, она будет стараться стать такой, какой он ее видит. Получается, что на нас лежит ответственность за то, какой она стала.
– Ого! А я здесь при чем? Вдруг она просто сама себе что-то придумает и скатится. Я же не виноват! – покраснел Петя.
– Именно поэтому нужно озвучивать в обществе, какие девушки тебе нравятся, и относиться к той, которая тебе нравится так, чтобы она захотела стать лучше, чище, достойнее. Творец не спрашивает с нас за то, что от нас не зависело. Он знает мысли всех. Но, если бы мужчины относились к женщинам бережно и с уважением, то в мире не было бы «древнейшей профессии», я думаю, что вы знаете, о чем я.
– Ну да, усмехнулся Давид, – спрос определяет предложение, как сказал учитель истории.
– Да, сын, это так. И я прошу вас обоих не участвовать в том, что толкает девушек на скользкую дорожку.
– Не знаю, но мне кажется, что парни чаще стараются стать такими, какими хочет их видеть девушка, – возразил Петя.
– Именно поэтому наша мама беседует с девочками, когда те подрастают, – улыбнулся раввин. – Да и я тоже напоминаю им об этом. С девушек и женщин Творец тоже спрашивает, какими стали их возлюбленные. Все мы влияем друг на друга, и нельзя забывать о том, что за все в жизни приходится платить.
Раввин еще немного поговорил с ребятами, и все разошлись в задумчивости.
Через время Петя заметил, с какой затаенной болью Давид наблюдает за их общением с Таней, в общении друзей возникло напряжение и холодок, и он опять отступил. Он снова выбрал дружбу. Возможно, если бы парень влюбился по-настоящему, он бы не смог отступить, но в этот раз у него получилось остаться с девочкой только друзьями. Решающую роль сыграл возраст. Петя понимал, что все равно для настоящих отношений еще не пришло время. Он серьезно отнесся к словам и наставлениям раввина.
Давид тоже сдержал свое обещание. Он не начал ухаживать за Таней. Девочка не поняла, почему Петя перестал ухаживать за ней и установил молчаливое расстояние хорошей дружбы. Она молча приняла такую форму общения, хотя было заметно, что она была бы не против более близких отношений.
Реувен все еще ждал ответа. ОВИР не торопился извещать парня о своем решении, и его это выматывало. К тому же, осенью Реувена должны были призвать в армию.
– Я не буду служить в их армии! – возмущался Реувен.
– Сын, не говори так! – ужасалась Рут Вениаминовна. – Тебя же посадят за уклонение от службы!
– Мне нечего там делать с их дедовщиной и бестолковыми порядками, – не унимался парень. – Я лучше пойду в армию в своей стране!
– Но ведь ты даже никогда не видел Израиль! Ты родился и вырос здесь.
Рут Вениаминовна пыталась успокоить сына, чтобы тот не «наломал дров», но и сама многое отдала бы, чтобы оказаться в земле своих отцов, посетить могилу царя Давида или оказаться у колодца, который когда-то выкопали их праотцы. Но она имела качество, которым не обладали ее дети – женщина умела ждать.
Младшая, Софочка, нередко слышала, что старший брат хочет уехать в Израиль. Сначала она решила выяснять, где находится то место, куда хочет уехать Реувен.
– Рув, а Израиль далеко?
– Да, далеко.
– Даже дальше чем Москва? – нахмурилась малышка.
– Да, Софик, дальше чем Москва, – ответил Реувен, не понимая причины столь пристального интереса.
– И ты будешь в Израиле даже дольше, чем в Москве? – девочка задала этот вопрос с замиранием сердца. Она очень любила старшего брата и скучала, даже когда он уходил на работу.
Реувен задумался. Он понимал, что если его выпустят из страны, то не увидит своих родных очень долго, или не увидит вообще, ведь парень понимал, что КГБ-шник прав, в армии Израиля нередко солдаты гибнут. Он не хотел расстраивать сестренку раньше времени, но и лгать не собирался.
– Да, мелкая, – Реувен собрал в пучок кудрявые густые волосы сестренки и перекинул их на ее лицо. Малышка стала похожа на копну темных лохматых волос.
– Опять ты лохматишься! – возмутилась Софочка. – Ты всегда лохматишься, когда не хочешь говорить!
– Ты задаешь слишком много вопросов – ответил Реувен. – Меня могут еще не отпустить.
– Мама с папой могут не опустить?
– Нет, чужой дядя может не отпустить, – ответил брат.
– Чужой дядя?! – сквозь лохматые курчавые волосы смотрели два больших удивленных карих глаза. Софочка даже забыла вернуть волосы на место.
– Ну, понимаешь, для того, чтобы уехать в другую страну, нужно получить разрешение у дяди милиционера. Такие правила в нашей стране, – продолжил Реувен.
– Я знаю, что Всевышний все равно делает, что хочет, и дядя милиционер ничего не сможет сделать, если Он решит… – убежденно произнесла Софочка, затем добавила, – я попрошу маму почитать Тиелим45, чтобы дядя милиционер не разрешил тебе уехать.
– Но почему ты не хочешь, чтобы я уехал? – нахмурился Реувен.
– Потому что мы будем скучать и плакать, – глаза, все еще прикрытые взлохмаченными волосами, вдруг стали влажными.
– Понимаешь, Софик, мне это очень нужно! Я надеюсь, что скоро и вы сможете уехать в Израиль. Там наша родина. Там жили Авраам, Ицхак и Яков. Там жил царь Давид, про которого мы читаем в Торе… – Реувен собирался еще что-то добавить, но Софочка убрала волосы с лица и, нахмурившись, перебила.
– А почему тогда мама и папа не хотят ехать?
– Мама и папа пока нужны здесь. Мне кажется, если к нам в город приедет другой раввин, тогда папа с мамой тоже смогут уехать в Израиль.
– Тогда нужно просить, чтобы другой раввин приехал? – допытывалась девочка.
– Думаю, что это очень хорошая мысль! – обрадовался парень. – Давай лучше будем об этом просить.
– Хорошо, я попрошу у мамы, чтобы она Тиелим прочитала чтобы мы смогли с тобой поехать, – согласилась малышка, – чтобы я смогла пойти в школу на следующий год в Израиле.
– Ага! Помнишь, что мы все друг другу желаем на Песах46?
– На следующий год в Иерусалиме? – неуверенно произнесла Софочка.
– Так точно! – бодро ответил брат.
– Если ты уедешь раньше, я все равно буду очень скучать! – глаза Софочки все время были «на мокром месте», и старшему брату стоило больших усилий вести разговор так, чтобы она не расплакалась.
Все время ожидания сестренка пыталась прижаться к руке старшего брата при малейшей возможности. Давид иногда обижался, считая, что младшая сестренка больше любит Реувена.
– Давид, перестань ревновать, – качала головой мать – Софочка просто боится, что Реувен уедет надолго, поэтому «заранее скучает», правда же, дочь?
– Да, я тебя очень люблю, – вздохнула девочка. – Если и ты уедешь, тогда я совсем-совсем буду скучать! Не уезжай, пожалуйста!
– Не уеду, – искренне пообещал Давид. – Если только вместе с тобой, с папой и мамой, а может и с Петей.
В один из обычных августовских дней мужчины ушли на работу, Давид как всегда убежал с Петей на очередную репетицию или какую-то затею ребят. Софочка, которую мать решила до школы обучить ивриту, чтобы девочка воспринимала написанные слова Торы раньше, чем начала читать по букварю, старательно выводила буквы иврита.
– Мам, неужели так пишется תודה (тода47)? – улыбнулась она. – Так красиво! Мне нравится – заключила девочка уверенно.
– Да, именно так на иврите пишется «спасибо», – подтвердила Рут Вениаминовна, заглянув через плечо дочери в ее тетрадку.
Софочка сидела напротив окна, чтобы стол лучше освещался. Подняв глаза, женщина увидела, как почтальон кладет в их почтовый ящик какой-то конверт. Сердце матери ёкнуло, предчувствуя тревогу. Рут Вениаминовна торопливо вышла на улицу и направилась к калитке.
– Мам, ты куда? – услышала она вслед.
– Сейчас вернусь, – почти крикнула женщина, понимая, что отошла от двери, и дочь может не услышать.