Впрочем, если
смотреть сверху, с горы, создавалось впечатление, что здесь еще не ступала
нога человека, поскольку сама буровая установка, трактора, небольшой
экскаватор и вся окружающая площадь были по всем правилам затянуты
маскировочными сетями, которые следовало менять, ибо осенняя желтизна уже
побила яркую зелень.
- А что сетями завешались? - засмеялся Конырев. - Смотри, как на фронте!..
От дождя, что ли?
- От вероятного противника, - буркнул Зимогор.
- Где же он? Невероятный?
- В небе летает...
Сети вряд ли спасали от чужого брошенного с высот космоса взора; тем более
от крупного холодного дождя, который разбиваясь о них, сеялся на землю
ровным, бесконечным потоком.
Несмотря на середину сентября и ливень мероприятие называлось - "построить
на морозе". Все три смены буровиков вместе со старшим мастером, горняки и
обслуга стояли в строю у вагончика и, промокшие насквозь, тихо изнывали.
Пять суток не просыхавшие похмельные мужики страдали от жажды, слизывали
бегущую по лицам воду и вряд ли что соображали, слушая начальственные
голоса в монотонном шорохе дождя; чуть бодрее выглядели молоденькие
охранники в камуфлированной форме - отделение внутренних войск,
построенное своим командиром в другой стороне и по собственному
усмотрению. Им спирта перепало меньше, к тому же, подневольные, они еще
помнили, что впереди предстоит дембель и совершенно иная, свободная жизнь.
Конырев, как человек ничем не озабоченный и не отягощенный, напоминал
иностранного туриста - ходил с восторженными глазами, говорил междометиями
и часто подносил к лицу пластиковый пакет, где была спрятана видеокамера.
Олег предупредил его, что съемка тут запрещена, однако невероятно
разбогатевший за последние годы на торговле бензином Шейх давно перешел
черту, за которой уже нет ни ограничений, ни запретов.
- Мне все можно, - в ответ сказал он и камеру спрятал только от влаги. - И
вообще не напрягай, я отдыхаю.
Как и положено инспектирующему лицу, Зимогор расхаживал перед строем,
выслушивая бестолковый доклад Ячменного, и молчал. Поджарый высокий
начальник партии с самой первой минуты злил его своими армейскими
замашками и еще тем, что не избегнул соблазна хлебнуть дармового спирта:
взор его был красным и мутным, слипались сохнущие губы. Зимогор мстительно
думал, что в первую очередь следовало бы наказать начальника, и тот,
чувствуя это, еще больше терялся, путался, однако при этом в глазах
появлялся гневный блеск - в общем-то не плохой признак человека, умеющего
постоять за себя и с достоинством принять наказание. Ячменного он знал
плохо, поскольку тот пришел со стороны, и, по сути дела, вот так близко
они сталкивались всего во второй раз, да и познакомились недавно - в мае,
когда Зимогор приезжал сюда же разбираться, почему из партии вдруг ушли
высококлассные специалисты - пять человек сразу!
На бурении, да и вообще в геологии Ячменный работал всего-то года два, но
зато после геологоразведочного института служил в армии, а когда началось
сокращение, благодаря своему образованию получил работу в экспедиции,
входящей в структуру военно-инженерных войск. И должность досталась совсем
не плохая - начальник горнобуровой партии. Но работать под ним сугубо
гражданским людям оказалось тяжко, бывший капитан установил военные
порядки, что очень нравилось начальнику экспедиции Аквилонову. А что не
нравилось ему, и всем, кто сталкивался с Ячменным, - это его армейская
находчивость, грубо говоря, способность врать мгновенно, на голубом глазу,
и выворачиваться из любой ситуации.